Двести лет вместе (1795 – 1995) - Александр Солженицын

Ещё через 3 месяца, в августе 1956, приехала делегация канадской компартии – и теперь уже прямо «со специальным поручением добиться ясности в еврейском вопросе». То есть в послевоенные годы еврейский вопрос уверенно становился в центре западно-коммунистических забот. «Хрущёв отверг как клевету против него и против партии все упрёки в антисемитизме», перечислил ряд советских евреев на высоких постах, «упомянул даже о своей невестке-брейке», однако тут же «несколько неожиданно… перешёл к вопросу о "хороших и дурных чертах у каждого народа" и остановился на "ряде негативных черт у евреев"», к недостаткам отнёс и «ненадёжность их в политическом отношении» – но не коснулся ни их положительных черт, ни вообще других народов[8].

В этой же беседе Хрущёв высказал своё согласие с решением Сталина против еврейского автономного Крыма – именно с той формулировкой, что эта колонизация Крыма явилась бы военным риском для Советского Союза. Это заявление особенно ранило еврейскую общественность. Канадская делегация настаивала, чтобы ЦК КПСС опубликовал специальное и особое заявление о том, как пострадали евреи, – «но натолкнулись на решительный отказ»: «другие народы и республики, которые тоже пострадали от бериевских злодеяний против их культуры, их работников искусств, с изумлением задали бы вопрос: почему заявление только о евреях?» (С. Шварц комментирует категорично: «Убогость этой аргументации бросается в глаза»[9].)

Но на этом не кончились вопросы. «Тайно влиятельные иностранные еврейские коммунисты пытались» получить «объяснения о судьбе еврейской культурной элиты», а в октябре того же года 26 «прогрессивных еврейских лидеров и писателей» с Запада публично обратились к премьеру Булганину и «президенту» Ворошилову – сделать «публичное авторитетное заявление о совершённых несправедливостях и о мерах, принятых для восстановления еврейских культурных учреждений»[10].

Но политика советского правительства к евреям была и при «семибоярщине» (1953-1957), и при Хрущёве – и непоследовательной, и осторожной, и оглядчивой, и двойственной, так что подавала импульсы и надежды в разных направлениях.

Как раз лето 1956, и вообще полное общественных надежд, было движением и еврейских надежд. Секретарь СП Сурков уже обещал нью-йоркскому коммунистическому издателю, что есть план создать еврейское издательство, открыть еврейский театр, выпускать еврейскую газету, литературный трёхмесячник, созвать всесоюзное совещание еврейских писателей и культурных деятелей, и создана комиссия по возрождению еврейской литературы (на идише). К 1956 году «в Москве опять собралось немало еврейских писателей и журналистов[11]. «Тот оптимизм, который во всех нас заронил 1956-й год, не скоро угас»[12], – вспоминали потом еврейские деятели.

Но советская власть продолжала жаться и переминаться, без смысла, сдерживая развитие самостоятельной еврейской культуры. Вероятно, в значительной степени сопротивлялся и сам Хрущёв.

А тут накатили и события: Суэцкая война, нападение Израиля-Англии-Франции на Египет («Израиль идёт к самоубийству», грозно писала советская печать) – и венгерское восстание, имевшее ещё и тот, почти замолчанный в истории, оттенок, что оно приняло антиеврейский характер[13] – быть может, из-за обилия евреев в венгерском КГБ. (Не в этом ли одна из причин, пусть не главная, почему Запад уж совсем никак и ничем не поддержал восстание? – да к тому же был захвачен суэцкой проблемой. А для Советов не вытекал ли тот вывод, что еврейскую тему лучше бы приглушать?)

А ещё через год Хрущёв победил своих противников на партийных верхах – и среди других был свергнут и Каганович.

Кажется – много ли? кажется, далеко не он один, и не он же среди свергнутых главный? и выкинут он совсем не как еврей. Однако «его уход с еврейской точки зрения несомненно символизировал конец эпохи». Оглянулись, посчитали: «евреи исчезли не только из руководящих органов партии, но также из ведущих правительственных кругов»[14].

Пришло время основательно задуматься и решить: как же евреи относятся к нынешней, вот такой власти?

Давид Бург, эмигрировавший ещё в 1956 году, нашёл весьма полезную для советской власти формулировку, как же евреям относиться к ней: «Некоторым опасность антисемитизма "снизу" кажется большей, чем опасность антисемитизма "сверху"», «правительство, хотя и давит на нас, но всё же допускает нас существовать. Если же наступит революционная перемена, то в ходе неизбежной анархии переходного периода мы будем попросту перебиты. Будем поэтому держаться за правительство, как бы плохо оно ни было»[15].

Эти опасения мы уже не раз встречали и в 30-е годы: евреям надо поддерживать большевицкую власть в СССР, ибо без неё будет ещё хуже. И теперь, хоть советская власть и дальше подпортилась, а евреям за неё держаться неизбежно, как и раньше.

Западный мир, и более всего Соединённые Штаты весьма прислушивались к таким рекомендациям, даже в самые напряжённые годы Холодной войны. К тому же социалистический Израиль ещё был полон коммунистических симпатий и многое прощал Советскому Союзу за разгром Гитлера. Но – как же истолковать антисемитизм в СССР? Тут рекомендация Д. Бурга и подобных ему выполняла нужный «социальный заказ»: перекос от антисемитизма советского правительства к «антисемитизму русского народа» – извечному и проклятому.

Теперь вспомнили некоторые евреи добрым словом и ту, разогнанную в 1930, Евсекцию при ЦК (Диманштейн и другие руководители уже были давно расстреляны), которая казалась в 20-е годы слишком уж коммунистической: Евсекция «в известной степени была стражем еврейских национальных интересов… органом, выполнявшим и положительную работу»[16].

А политика хрущёвского руководства так и оставалась ясно не выраженной ни в какую сторону: надо думать, Хрущёв и недолюбливал евреев, но и не влёкся бороться против них, да и смекал же, что это никак ему не выгодно в международном смысле. Всё-таки в 1957-58 разрешили широкие до стране еврейские концерты и чтения, во многих городах (так, «в 1961 еврейские литературные вечера и концерты еврейской песни посетило около 300 тысяч зрителей»)[17]; но и прекратили допуск в СССР варшавской «Фольксштимме», тем отрезая от мировой еврейской информации[18]. В 1954, после длительного перерыва, была издана на русском языке книга Шолом-Алейхема «Мальчик Мотл», затем другие его книги и переводы на другие языки неоднократно, а в 1959 значительным тиражом вышло его собрание сочинений. С 1961 в Москве стал выходить на идише журнал «Советиш Геймланд», хотя и со строго официальной позицией. И на идише и на русском выходили книги расстрелянных еврейских писателей, можно было услышать по всесоюзному радио еврейскую мелодию[19]. К 1966 «в Советском Союзе живут около ста еврейских писателей», пишущих на идише, «почти все названные писатели одновременно работают по-русски в качестве журналистов и переводчиков», «многие из них работают учителями в русских школах»[20]. Но еврейский театр не возобновился до 1966. И в 1966 С. Шварц определяет состояние евреев как «культурное сиротство»[21]. Впрочем, другой автор с горечью замечает: «Одной лишь политикой властей нельзя объяснить отсутствие энтузиазма и интереса… широких кругов еврейского населения» к тогдашним культурным начинаниям». «Выступления еврейских актёров в те годы происходили, за редким исключением, в полупустых залах. Книги еврейских писателей не раскупались»[22].

Такая же извилистая, но более непримиримая политика хрущёвских властей проводилась и относительно еврейской религии. Это была часть общего хрущёвского антирелигиозного штурма; известно, как разрушительно досталось в нём православию. С 30-х годов уже не было никаких учебных заведений для подготовки духовных лиц, как и ни для одной религии в СССР до войны. В 1957 в Москве открылась иешива – школа по подготовке раввинов, всего на 35 учеников, а затем их последовательно вытесняли, например лишением московской прописки. Стесняли в издании молитвенников, препятствовали производству предметов религиозного обихода. То, до 1956, государственные пекарни выпекали мацу и продавали её в магазинах перед еврейской Пасхой – то, с 1957 же, начались стеснения выпечки, с 1961 почти повсеместно запретили; то принимали из-за границы посылки с мацой, то останавливали их на таможнях, и даже требовали от получателей выражать печатное негодование против этих посылок[23]. – Синагоги закрывались во многих городах. «В 1966 в СССР осталось всего 62 синагоги»[24]. В Москве же, Ленинграде, Киеве, столицах республик власти не решались закрывать их. И в 60-е годы так же происходили по праздникам обширные богослужения, с массовыми уличными скоплениями вокруг синагог (10-15 тысяч)[25]. С. Шварц отмечает, что в 60-е годы религиозная жизнь советских евреев находится в тяжёлом упадке, но проявляет широту взгляда, напоминая, что это – окончание длительного процесса секуляризации сознания, начавшегося в русском еврействе ещё в конце XIX в. (кстати, добавляет он, преуспевшего и в вовсе не коммунистической Польше между Первой и Второй Мировыми войнами)[26]. – Иудейское вероисповедание в СССР было лишено единого управляющего центра; но когда советским властям нужно было выжать из ведущих раввинов политическую показуху для заграницы, – или о процветании иудейства в СССР, или гневно против атомной войны, – то власти умели это организовать[27]. «Советские власти неоднократно использовали еврейских религиозных деятелей в своих внешнеполитических целях». Так, «в ноябре 1956 группа раввинов опубликовала протест по поводу Синайской кампании [Израиля]»[28].