Андрей Старицкий. Поздний бунт - Геннадий Ананьев

- Врешь, князь Иван! Лжешь! - заорал, выйдя из себя, Овчина-Телепнев.

Побагровел Иван Воротынский и, едва сдерживая гнев, спокойно, но твердо проговорил:

- Ты, Овчина, делай свое паскудное дело, коли тебе велено, но чести моей не задевай. Не тебе говорить о чести. Да и родового права у тебя на это нет. Кто ты? Выскочка. Ухватившийся за бабий подол.

- Замолчи! - взвизгнул Овчина-Телепнев и принялся стегать Ивана Воротынского по щекам. - Замолчи!

Такого позора не выдержало сердце благородного князя. Он готов был к самой страшной пытке, но пощечины - как презренному слуге - это сверх его сил. Сердце захлебнулось, и князь повалился на бугристый от спекшейся крови пол.

Не ожидал Овчина-Телепнев подобного исхода: не поблагодарит Елена за смерть ближнего слуги покойного Василия Ивановича, но не терять же лица перед палачами и подьячим.

- Хватит на сегодня! - сказал он палачам и такой же горделивой походкой, какой вошел, покинул пыточную.

Михаил и Владимир, отвязанные от лавок, кинулись к отцу. Тот успел лишь их благословить:

- Не мстите за меня. Служите России честно. Андрея Старицкого о смерти князя Воротынского известил Иван Шуйский незамедлительно, произнес иезуитски:

- Замучен в пыточной безвинный князь. Предвижу, грядет страшное. Похоже, я, не подумавши как следует, поехал к тебе в Старицу с ласковым словом коварной Елены. Теперь вот сомневаюсь, верно ли поступил. Не втянут ли я ненароком в нечестную игру, затеянную царицей и ее любовником? Будь, князь Андрей, осторожен. Похоже, близок конец Михаилу Глинскому. А его место, почти уверен я, достанется тебе.

«Верить или нет Ивану Шуйскому? Вроде бы искренни его предупреждения. Домысливает, возможно? - спрашивал сам себя князь. - А если знает наверняка? У Шуйских связи отменные». Поделился он своими мыслями с Ефросинией - княгиня в смятении. Вроде бы Елена всей душой тянется к дружбе, но она, что ни говори, - латынянка. От нее все что угодно можно ожидать.

- Вот что, - решительно заявила Ефросиния. - Увезу я сына из Кремля, найдя нужное слово, чтобы Елена ничего не заподозрила. Ты же пока здесь оставайся. Чуть что, сразу на коня. Без нас прытко ускачешь. А там - что Бог даст.

Отпустила Елена, хотя и неохотно, Ефросинию с сыном в Старицу, предупредив, однако:

- Не долго отсутствуй. Поскорей возвращайся. Я без тебя стану скучать.

Видимо, искренне говорила Елена, но Овчина-Телепнев, узнав об отъезде Ефросиний, насторожил царицу:

- Не спроста сбежала.

- Ты что, князюшка? Не сбежала, а на малое время отлучилась. По моей воле.

Князь остался при своем мнении, он-то понял, что смерть Воротынского испугала Старицких, и теперь его задача старательно вбивать клин в едва наметившуюся трещину, расширять ее исподволь, но упорно, повседневно и весьма осторожно. Надо было все сделать так, чтобы если Елена вдруг собралась отступить от их первоначального плана, то сейчас вернулась бы к нему.

- Не хочу ничего плохого сказать об Андрее Ивановиче, но ты сама повнимательней приглядись, так ли он открыт тебе душой? Лукавит, как мне видится, - сказал мягко князь, решив, что этого на сегодня хватит. Ведь Елена и так недовольна смертью Воротынского, даже предупредила, если и с его сыновьями что-либо случится, осерчает основательно. И в самом деле - осерчает. Все более капризной становится, понимая свою власть.

«Тайного дьяка озадачу, пусть через своих соглядатаев возбуждает подозрение», - твердо решил Овчина-Телепнев и еще подумал, что настала пора проводить на вечный покой и старика Михаила Глинского. Пожил тот достаточно, покуролесил изрядно при самых разных тронах, не утихомирится и теперь. Только смерть успокоит его мятущуюся душу.

Совпали цели Овчины и Шуйских, хотя и не было между князьями уговора. И если прежде дьяк Казенного двора, потакая Шуйским, с опаской поглядывал на Овчину-Телепнева, то теперь руки у него были развязаны: «Угожу и Овчине и Шуйским. Глядишь, добром отзовется».

В камеру Глинского с того дня никто больше не входил. Основательно отощавший на хлебе и прокисшем квасе, некогда могучий и духом и телом, князь продюжил всего несколько дней.

За эти дни произошло многое: в трещину, образовавшуюся в отношениях Елены и деверя, все глубже вбивался клин. Теперь уже не только усилиями Овчины-Телепнева, но и основательно осмелевшего князя Ивана Шуйского. Вольность такую, сознательно или нет, позволила сама Елена. Она позвала Ивана Шуйского на уединенную беседу, чтобы уговорить его приложить все силы для возвращения прежнего доверия к ней князя Андрея Ивановича. Сказала предельно откровенно:

- Чую, кто-то упрямо хочет поссорить нас бесповоротно.

Решился Иван Шуйский после той беседы с Еленой на отчаянный, смертельно опасный шаг, который в случае удачи мог привести князя к полному торжеству.

- Говорил я с ним, государыня. Не косись, толковал, на благодетельницу свою, не окукливай душу, не гляди на все с подозрением. Он же в ответ, государыня, злословил. Безвинный, твердит упрямо, князь Иван Воротынский. Неоправданная, мол, жестокость. На себя примеряет ту жестокость. Супругу с сыном свою отправил из Москвы, думаю, не случайно.

- Князь Иван Телепнев мне о том же говорил, - невольно вырвалось у Елены, и хоть она спохватилась, но слово, как известно, не воробей.

«Выходит, мы с Овчиной-Телепневым по одной стежке идем, хоть и в разные стороны!» - обрадовался Шуйский, стараясь ничем не выдать своего ликования.

А Елена просит:

- Ты уж, князь, убеди Андрея Ивановича, в безвинности моей, в стремлении моем к покою и ладу как в Кремле, так и во всей державе. Скажи: собиралась в ближайшее время освободить князя Михаила Глинского, дядю своего. Впрочем, я ему об этом сама скажу.

Она еще не знала, что не только дни, но и часы Михаила Глинского сочтены. После разговора с Шуйским Елена отправилась в теремной дворец князя Андрея. Расспросив о вестях от Ефросиний и посетовав на то, что та долго не возвращается, спросила у Андрея Ивановича о том, ради чего и пожаловала в гости к деверю:

- Если я отпущу Михаила Глинского, не затеете ли вы против меня новую крамолу?

- Нет! Клянусь!

- Верю. Через малое время обретет мой любимый дядя свободу. Даю слово.

Увы, когда Елена возвратилась в свой дворец, ее ждало печальное известие.

- Князь Михаил Глинский скоропостижно почил в Возе, - доложил дьяк Казенного двора. - Мой лекарь определил: от сердечного недуга по старости своих лет.

Опечалилась Елена. Велела никого к себе не пускать. Даже Овчину-Телепнева. Не пустили и Андрея Ивановича, который хотел объяснить Елене, что Михаил Львович скончался вовсе не от сердечного недуга, а от голода.

Узнав о неудачном походе Андрея Старицкого к царице Елене, Иван Шуйский тут же устремился к нему со своим словом. Якобы хотел успокоить князя, на самом же деле ради того, чтобы основательно напугать его.

- Не верь тому, будто причина смерти Михаила Глинского в слабом сердце и старости. Уморен он.

- Знаю. Осведомлен уже.

- Ты прости меня, князь Андрей, неразумного, - словно не услышал Шуйский сказанного Андреем Старицким и почти без паузы продолжал: - Не думал, не гадал, что так поступит Елена-блудница. Не мира ради позвала она тебя в Кремль, а морить в застенке. Теперь вот место для тебя освободилось. День-другой, и сядешь ты туда, где мучим был князь Глинский. Неволя пришла тебе думать о своем спасении и спасении своей семьи. Знай, я всегда поддержу тебя в трудную минуту.

- Спаси тебя Бог, - ответил Андрей Старицкий, так и не решивший, верить Шуйскому или нет.

Проводив гостя, он задумался, пытаясь разобраться с боровшимися в нем желаниями: ускакать теперь же либо объясниться с Еленой начистоту. Выложив все, что услышал от князя Шуйского. «Объяснюсь, - сделал Андрей Иванович выбор, - и пусть Бог рассудит». Позвав ближнего своего боярина, велел:

- Седлай коней. Пусть готовы будут и все мои бояре с дворянами к выезду. Дружина - тоже. Я иду к Елене-правительнице. Если не ворочусь к закату, уезжайте. Один тогда вам наказ: сохранить княгиню и сына моего Владимира.

- Свят-свят.

- Не причитай, бабам уподобляясь. Действуй расторопно и тайно. Выступайте не скопом, а незаметно. Парами или по трое. Не более того. Сам ты жди меня до самой последней возможности. Понял?

- Еще бы.

- А сейчас вели одеваться в лучшие наряды. Принарядившись, отправился в царский дворец князь Андрей, демонстрируя полную уверенность и спокойствие. Поднялся он по ступеням Красного крыльца, дошел до покоев царицы Елены и наткнулся на выставленные пики.

- Не велено, князь, никого пускать. В тоске царица. «Коварная. В любой момент входи ты и княгиня», - мысленно передразнил Елену Андрей Старицкий и заспешил из дворца.

Он несказанно удивил своих слуг столь скорым возвращением и тут же, еще более озадачив, спросил: