Пардес - Дэвид Хоупен

головой. – Думаешь, это очередной его странный эксперимент? (Мы промолчали.) Да не может этого быть. Он же мог погибнуть.

– Я и не утверждаю, будто понимаю его, – произнес Амир. – Я просто высказал свое мнение. Неужели ты удивился бы?

– Еще как, – с деланой уверенностью ответил Ноах. – Конечно, удивился бы.

– Да, Амир, заткнись, – подхватил Оливер. – Ты несешь бред.

– Ну да, – хмыкнул Амир. – Потому что устроить пожар на территории школы, вызвать духов и бросить в костер картину Пикассо – это обычное дело, да? Абсолютно нормальное поведение, мальчишки есть мальчишки.

– Окей. Он правда накосячил, – согласился Ноах. – Но это не те косяки. Это всё безобидные косяки, а тут был… опасный косяк.

– Как в тот раз, когда он подмешал мне наркотики? – вдруг вставил я.

– Именно, – согласился Оливер. – Безобидные косяки.

– Он иногда… дурит, – деликатно сказал Ноах. – Порой даже ведет себя некрасиво…

Амир поболтал босыми ногами в воде.

– Подло.

– Ладно. Подло, – согласился Ноах. – Но это же Эв. Мы его всю жизнь знаем. Он всегда был нормальный, правда? Мы же знаем, что он изменился только после того, как Кэролайн… после того, как это случилось. Мы знаем, что ему пришлось пережить, мы знаем о нем и хорошее, и не очень, и если все это сложить… На него всегда можно положиться, и вспомните, как он угрожал пятикласснику, который докапывался до Оливера, – вряд ли можно назвать его, я не знаю, убийцей.

Амир откинулся на траву.

– Когда мы наконец признаем очевидное?

– Что именно? – уточнил Ноах.

– Что он и правда псих, – ответил Амир. – И в его поступках действительно есть какая-то жуткая система или план.

Оливер повернулся ко мне:

– Пусть Иден решит. Он там был.

Я не ответил.

* * *

Конец марта принес отказы. Северо-Западный сказал “нет”. За ним последовали Корнелл и Пенн, как и Хаверфорд с Боудином. (Боудин? Я совсем забыл, что подавал и туда.) Электронные письма я удалил. Матери ничего не сказал.

– Что ты намерен делать? – допытывалась Кайла (сперва она успокаивала меня). – У тебя есть запасные варианты?

– Ни одного.

– Разумно. – Руки ее лежали на коленях, она вертела в пальцах очередной прикольный карандаш. – Тогда что? Будешь ждать, пока оно само как-нибудь образуется?

Я пожал плечами, демонстративно поднял руки, признавая поражение. Правую руку в гипсе – она бессильно висела в повязке – пронзила боль.

– Наверное.

– А может…

– Сам разберусь, – перебил я. – Давай решать проблемы по мере их поступления.

Она скрестила руки на груди.

– Не хочу донимать тебя, Ари, я знаю, ты не любишь, когда к тебе лезут с советами, но, может, сходишь к Баллинджер? Обсудишь с ней, не подождать ли тебе год, а потом попробовать снова?

– Ладно, может, схожу, – не стал спорить я, хотя прекрасно знал, что никуда не пойду.

* * *

Эвана выписали в пятницу, недели через две после меня. В тот день шел дождь. Ноах сказал, что они с Оливером и Амиром в субботу поедут к Эвану, но добавил, что поймет, если я не захочу присоединиться. “Может, ты еще не готов. – Ноах силился подобрать слова. – Мы тебя не торопим”.

Я не поехал. Пообедал с родителями, почти весь день спал. Заскучав, читал у бассейна “Майами геральд”. Шаббат тянулся, я нервничал, но решил, что если Эван захочет со мной поговорить, то пусть сам ко мне придет.

* * *

Он пришел в воскресенье вечером. Я уже лег, почти заснул, как вдруг в дверь осторожно постучали.

– К тебе… гость, – невыразительным голосом сообщила мать, заглянув ко мне в комнату.

– Кто?

– Хочешь верь, хочешь нет, – прошептала она, – Эван Старк.

Я рывком сел на кровати.

– Я прогоню его, – поспешно сказала мать. – Если честно, я так удивилась, увидев его на пороге, что молча захлопнула дверь у него перед носом. Он не уходит, но я не хочу его пускать.

– Да ладно тебе, – я встал, – пусти.

Выглядел он кошмарно. Правая нога в огромном гипсовом сапоге, сильно хромает, опирается на трость. Волосы торчком, месяц не брился, отчего взгляд кажется еще угрюмее. На левой щеке, как и предсказывал его отец, красный шрам.

– Ты не предложишь мне сесть? – наконец произнес Эван, стоя на пороге моей комнаты. Мы долго смотрели друг на друга. – Я же теперь калека.

Я проводил его за письменный стол, сам уселся на край кровати.

– Тебя вчера не было. – Он прислонил трость к ногам.

– Занят был.

Эван посмотрел на стопки книг на полу.

– Похоже, мне здесь не рады. По крайней мере, твоя мать дала мне это понять.

Вздернул подбородок, обвел взглядом комнату: открытый шкаф с разбросанными футболками, виски от Оливера, разобранная постель, стол завален бумагами и конспектами.

– Как лапа, не болит?

– Я ее сильно повредил. – Я уставился в пол.

– Хочешь, распишусь на твоем гипсе?

– Не особо. Тебе обязательно ходить с палкой?

– Так сказал физиотерапевт. По-моему, я с ней выгляжу так, словно выполз из фильма про Джеймса Бонда, тебе не кажется?

– Нет. А с ногой что?

– Ходить могу, – ответил он. – А то врачи поначалу опасались. Но ничего, как-то передвигаюсь.

В груди моей задрожала дремавшая злость. Я старался ее подавить.

– Нам с тобой просто невероятно повезло.

– Врачи говорят, да. – Он помассировал ногу. – По-моему, ты на меня злишься. – Он подался вперед.

Да пошел ты, хотелось ответить мне. Я тебе не доверяю, хотелось ответить мне.

– Имею право, тебе не кажется?

– Возможно, – согласился Эван, – но твоей злости почему-то не хватает на то, чтобы, я не знаю, дать мне в морду или вышвырнуть из дома.

– Предупреждаю, – процедил я и снова потупился, – даже не начинай.

Он поднял обе руки:

– Ты сердишься, Иден, я знаю, я это понимаю. Но ты же умный, ты соображаешь, это была всего лишь ошибка. Пусть и огромная, но я просто прикалывался. Вот уж не думал, что ты схватишься за штурвал…

– Ты совсем ебанулся? – не сдержался я и тут же встревоженно посмотрел на дверь, не на шутку испугавшись, что на мой крик в комнату ворвется мать с кухонным ножом. – Ты пришел, чтобы обвинить во всем меня?

Эван явно растерялся из-за того, что я повысил голос, но быстро опомнился, и лицо его вновь сделалось бесстрастным. Правда, выглядело это неубедительно. То ли из-за шрама, то ли из-за покрасневших от бессонницы глаз, но в тот миг вид у него был по-настоящему встревоженный.

– Нет, конечно, – неуверенно ответил он. – Спасибо, что вообще пустил меня. Я лишь хочу сказать, что в ту ночь мы оба были не в себе, оба накосячили, потому что накурились, выпили целую бутылку…

Я сжал кулаки.

– Я не хочу это слушать.

– Ладно. –