Возвращение в Египет - Владимир Шаров

Дядя Ференц – Коле

Основой, фундаментом сталинской монархии была постоянно ведомая гражданская война. С этой целью она была формализована (НКВД – от следствия до лагерей – и Особые совещания), после чего превратилась в обычный правильно функционирующий институт и легко вписалась в государственное устройство. Страна была вполне манихейской. Вечное, неистребимое зло (размножающиеся, воспроизводящие себя враги народа), зло, без устали совращающее добро, – те же вчерашние соратники, ставшие врагами, бывший Божественный синклит, взбунтовавшийся против Творца, теперь низвергнутый в ад.

К счастью, не иссякал и источник добра. По ожесточенности его противостояния со злом наша история ничуть не уступала последним временам, возможно, предваряла их, готовила к ним народ. Чтобы поддержать энтузиазм, всё шло в топку. Думаю, мировая война, которую, по всем данным, Сталин собирался начать в пятьдесят четвертом году, стала бы естественным завершением его правления. Конец абсолютной власти сделался бы концом всего.

Дядя Петр – Коле

Слышал от нескольких гинекологов, что в конце двадцатых годов жизнь в Советской России так переполнилась верой и надеждой, восторгом и ликованием, что, как бывает при крайнем напряжении сил, у многих женщин прекратились месячные.

Оскар Станицын – Коле

Рой – особое состояние живого вещества, нечто вроде плазмы. Держит его напряжение правды, ее поле. Энергия столь велика, что понятны яростный напор и энтузиазм, восторг, ликование и героизм самопожертвования. Больше того, скорость каждой пчелы так велика, что, с точки зрения физики, ее полет есть вещественная нить – все вместе они сплетаются в кокон. Спроси у Святослава – он должен знать, летит ли сама матка, или ее держат, не дают упасть пчелы.

Оскар Станицын – Коле

Думал написать революцию как майский луг. Всё цветет, но что сейчас время спокойного, методичного сбора пыльцы, никто не вспоминает. Вместо этого, побросав старые ульи, неведомо почему пустившись в путь, над травой туда-сюда ходят пчелиные рои. Иногда случайно сталкиваются. Неслыханное ожесточение бешено вращающихся, от напряжения воющих коконов. Удивляться ему не стоит. Внутри каждого роя – матка, она его цель и смысл, правда, к которой он однажды пришел и за которую теперь готов отдать жизнь. От познания этой правды, от обладания ею пчёлы в каком-то нескончаемом, хоть и сумбурном, оргазме. Впрочем, счастья мало, больше тревоги. Последний трутень знает: если однажды рой остановится, просто замедлит ход, погибнет не только матка, конец ждет всех. Для белых такой правдой в Гражданскую войну был император Николай II, возможно, должен был стать и вел. кн. Михаил.

Оскар Станицын – Коле

Так бродим, совсем потерянные. Но, заслышав, что объявилась правда, что она воплотилась, как оглашенные бросаемся к ней. Не пожалеем никого, кто встал у нас на дороге. Мы должны понимать, что тот рой, правдой которого был император Николай, оказался меньше другого, чьей правдой сделалось его убийство.

Коля – Оскару Станицыну

Ну что же, возможно, Вы и правы, когда говорите, что, несмотря на безумие роя, видите в нем гармонию, даже музыку. Всё дело в том, что извне он – плотно закупоренный сосуд, замкнутая сфера, подобная чаше Грааля. У той одна-единственная задача – не расплескать, до последней капли сберечь Божественное присутствие.

Оскар Станицын – Коле

Уверен, в движении роя много духовного, противного материи и земле. Что касается сынов Израилевых. Над тем, что ты пишешь: «Бог сначала впереди народа в столбе огня и дыма, дальше храм со Святая Святых переходит в самую сердцевину идущего в Землю Обетованную племени», – подумаю.

Дядя Святослав – Коле

Народ, который никому не верит, считает себя обманутым, без крови до Земли Обетованной не доведешь. Оттого и понадобились эти миллионы убитых во время Гражданской войны и в первые тридцать лет строительства коммунизма.

Дядя Ференц – Коле

Я думаю, дело не в том, что красные воевали с белыми, вдобавок те и другие при первой возможности убивали зеленых. И одни, и вторые, и третьи, а кроме них еще многие – все шли в Небесный Иерусалим. У каждого, что нормально, была своя вера, и он шел своей дорогой. Военные кампании, бои, о которых ты пишешь, недоразумения. Идя собственным путем и никому не желая дурного, больше того, не желая ни о ком и ничего знать, один другому случайно заступал, преграждал дорогу к спасению.

Дядя Юрий – Коле

Близость Бога и жизнь на Святой Земле, в то же время отчаянный страх перед антихристом – всё это сманивало нас и пугало, оттого мы и бросались из стороны в сторону. Но ни здесь, ни там нас не ждали. Вера – дело нутряное, и спасение – тоже вещь нутряная. Мы же, думая прорваться к Господу, рубили направо и налево. Безо всякой жалости губили и себя, и тех, кто оказывался у нас на пути.

Дядя Святослав – Коле

Признание нашей веры (не важно, кому молимся – Христу или Ленину) есть признание нашей правоты перед миром. Не думаю, что кто-то ищет другого.

Дядя Святослав – Коле

Уверовав в Христа, народы земли принесли Израилю подношение неслыханной цены. Через тысячу лет насмешек, презрения признали его особые отношения с Богом. В свою очередь, и мы не мечтаем ни о чем другом. Для нас это как Авелева жертва, ее запах можно обонять бесконечно. Революция и то, что в стране сейчас делается, – отчаянная, яростная попытка сравняться с евреями. Цель уже близка, Коминтерн – верное свидетельство этого. Не дай бог, если надежда обманет.

Дядя Артемий – Коле

История питерского храма Спаса на Крови – всё, о чем думали, когда его проектировали и строили, уже при нынешней власти – решения его взорвать (неоднократные), склады и музей, институт и мастерские, что в нем размещались, есть летопись нашего Исхода из Египта, двухпоколенного блуждания по Синаю, и уже в виду Земли Обетованной – реверсный ход, возвращение в рабство.

У меня был знакомый – совсем давно храмовый мальчик на побегушках, в обязанности которого входило вытирать пыль в Святая Святых, позже псаломщик; когда богослужения в храме прекратились и он сделался музеем народнического террора, его взяли в штат сначала грузчиком, потом разнорабочим. Я спрашивал, почему так, что его здесь держит, он отвечал, что храм стал музеем наших заблуждений, наших упований не на собственный труд, а на немыслимые чудеса. В погоне за фантомом мы бросили дома, угодья, вообще всё, что имели. В косноязычии Моисея была такая сила, что мы мечтали лишь о пустыне, о бесконечной каменистой стране и о жертве, которую принесем никому не известному Богу.

Дядя Юрий – Коле

До Гражданской войны, до коллективизации и сталинских лагерей двухпоколенное блуждание по Синаю казалось нам истинным адом. Мы будто не помнили, что тогда были с Богом.

Дядя Ференц – Коле

После семнадцатого года пришли другие люди, и начались другие времена. Впрочем, первое, что мы сделали, – по лекалу отстроили монархию (Сталин), дворянство (партноменклатуру) и крепостное крестьянство (колхозы). Прежний расклад был восстановлен, пореформенная же Русь осуждена, память о ней стерта.

Дядя Артемий – Коле

Не следует думать, что декорации были искусны. Мы хотели обмануться, и нам подыграли. Египетских казней – саранчи, засухи, кровавых рек – было не счесть. Мы построили сотни Пифомов и Раамсесов, заново обучились обожествлять фараона, строить гробницы, а когда он отходил в мир покоя – мумифицировать его тело. Последнее оказалось труднее всего. Больше двадцати лет шла борьба с плесенью на коже сына Бога Ра, но и ее победили.

Дядя Евгений – Коле

Египетское рабство – в нас самих, потому и не дано от него убежать. Как пух, летишь, веришь, что свободен, но рабство в тебе, где ты – там и оно. Твердим, что идем в Землю Обетованную, а по пути, будто недобрый пахарь, засеиваем злом города и веси, каждый клочок, что случается на нашем пути. Если земля хороша, обильна соками, рабство сразу примется, пустит корни, потом уже не выкорчуешь. Пожрет оно легко летящий пух, и от прежней свободы, от воли твоей следов не останется.

Дядя Юрий – Коле

Кроме памяти Моисея, в нас есть еще и память его предка – память Иакова, бежавшего от голода в Земле Обетованной в Египет. То есть тоже в Рай, текущий молоком и медом. Это сбивало нас и продолжает сбивать.

Дядя Степан – Коле

Из тех, кого я знаю, многие убеждены, что наконец мы идем правильной дорогой, что вообще ссориться с фараоном, уходить из Египта было непростительной, преступной ошибкой. Следовало не противопоставлять своего Бога местным богам, не грозить, что прямо завтра встанем и уйдем, только нас тут и видели, а вдумчиво, шаг за шагом врастать в египетскую жизнь. То есть идти тем же путем, что Иосиф, тогда всё было бы в порядке. А так – только горе, кровь и страдания.