Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По мнению Лордана, это портило весь эффект настолько, что в конце концов даже начинало действовать на нервы. Сама мысль о том, что двадцать тысяч человек могут вышагивать под песню, содержание которой для них полная абракадабра, казалась отвратительной. Вполне возможно, что они распевали кантаты о разрушении собственных городов и гибели своих семей, детально расписывая достижения Сынов Неба в прошлых баталиях и описывая ужасы будущих кровопролитий.
Бардас спросил человека, который рассказал ему все это, не раздражает ли его такая ситуация, но тот ответил, что нет, все в порядке, песни являются древней и почитаемой традицией, а именно приверженность традициям и придает крепость любой армии. Каждый профессиональный солдат должен гордиться тем, что ему разрешено учить слова и петь вместе с другими; эти слова – секрет, великая тайна, вручаемая тому, кого принимают в ряды некоего великого и непобедимого единства. Рядовому солдату ни к чему понимать значение слов песни, знать план кампании или причины войны: его обязанность заключается в том, чтобы претворять в жизнь решения Сынов Неба, принятые ими в силу их абсолютной мудрости. Вот так и больше никак!
Несмотря на разочарование, охватившее его после таких разъяснений, Бардас все же мурлыкал себе под нос мотив одной врезавшейся в память мелодии. Живая и быстрая, сопровождаемая обычно звуками флейт и барабанной дробью, она как нельзя лучше подходила людям на долгом переходе, заставляя активнее шевелить ногами и выше держать голову. Песня походила на кольцо, которое можно вертеть бесконечно долго без особого желания остановиться.
Легко освоив строевое пение, Бардас также без проблем овладел привычкой командовать армией. В общем, и то, и другое – дело времени. Он уже давным-давно усвоил, что легче всего делать что-то должным образом. Значительно проще объяснить офицерам и сержантам их задачи и обязанности, чем разгребать потом то, что они натворили, стараясь каждый в силу своего разумения. Каждое утро, перед рассветом, еще до общей побудки, Бардас проводил инструктаж со штабными офицерами, разъясняя каждому его задания на день и разбирая ошибки, допущенные накануне. Он подробно расспрашивал интендантов и фуражиров о наличии продовольствия и необходимых материалов, начальника разведки о характере местности, которую предстояло пересечь в течение дневного марша, командиров частей о состоянии их подразделений, капитана инженерного полка о способах преодоления тех или иных преград и заграждений. Если они давали неверные ответы, он поправлял, в первый раз терпеливо и детально. Получалось гораздо эффективнее, чем тратить время на бесплодные дискуссии, пустые споры и бессмысленный обмен мнениями. Делая изо дня в день одно и то же, Бардас пришел к выводу, что притворяться, будто он прислушивается к мнению людей, знающих предмет хуже, чем он сам, бесполезно. С таким же успехом можно обсуждать буквы алфавита с детьми, еще не научившимися читать. Проще написать нужное на дощечке и приказать выучить.
Когда-то давно Бардас уже бывал в этих местах и теперь с удивлением обнаружил, насколько легко возвращается то, что он стремился забыть на протяжении более двадцати лет. Они миновали место, где одержал свою невероятную победу Максен – пять сотен всадников против четырех тысяч кочевников. Его бы даже, наверное, не удивило, если бы на поле все еще лежали тела погибших, но, конечно, ничего уже не осталось, если не считать груды камней, насыпанной по его собственному приказу над могилой тех, кто пал в сражении. Они переправились через Реку Голубого Неба по тому же самому броду, где Максен в конце концов нагнал князя Йеоская, дядю вождя Темрая – на реке было тогда половодье, и Йеоскай, сидя на лошади, смотрел на бурный поток так, словно не мог понять, чем заслужил столь неожиданную месть со стороны даже не человека, а природы. Однажды вечером армия остановилась на ночлег в крохотной деревушке, где умер Максен; над его могилой все еще высилась каменная пирамида, но Бардас удовлетворился тем, что посмотрел на нее издали. После этого он лишь вспоминал, узнавал забытые места, но уже ни о чем не думал.
Через два дня после того, как миновали могилу Максена (на месте Темрая я приказал бы разбросать камни и раскидать кости диким зверям), их задержала река Дружелюбная, разлившаяся на все Ущелье Длинных Камней. Самым простым решением было бы построить мост, но от ближайшего леса их отделял почти день пути.
Бардас распорядился освободить повозки и отослал назад, дав инженерам, которые отправились на них, точные указания, какой именно лес нужен. Оставалось только ждать. Впрочем, и во время вынужденной стоянки нельзя позволять армии расслабляться и бездельничать: нужно переложить дорожные мешки, починить доспехи и снаряжение, подбить сапоги, попрактиковаться в стрельбе из лука и владении мечом и пикой, помаршировать, обучиться новым приемам солдатской техники, которые могут пригодиться в борьбе против кочевников, провести занятия по тактике с офицерами и, наконец, разобрать несколько случаев нарушения дисциплины, слишком сложных, чтобы заниматься ими на марше.
После всего этого у Бардаса ушло еще какое-то время на уточнение довольно неясно составленных карт. К тому времени, когда он вернулся в палатку на вторую ночь стоянки, ему уже казалось, что дневной пеший переход не отнимает столько сил, как подобный «отдых». Бардас снял доспехи – они уже успели стать его второй кожей – и ощутил странную, неестественную легкость и неуверенность, как будто снова превратился в белого маленького червячка, улитку без раковины. Сбросив сапоги, он вздохнул и прилег на складную походную кровать из палисандрового дерева, перешедшую к нему по наследству от покойного полковника Эстара.
Едва закрыв глаза, Бардас оказался в хорошо знакомом месте. Было темно. И он не видел ни стен, ни потолка, но понимал, что это тоннель под городом, где смешались чеснок и кориандр, подвал под мастерской, Пробирная палата. Он повернулся – для этого пришлось опуститься на колени и нащупать дощатые стены галереи – и увидел, что Алексий уже развел огонь, и дым поднимается к отверстию в потолке, оседая слоем сажи на уже почерневших краях.
– Ты рано, – сказал Алексий.
– Мы хорошо шли, – ответил Бардас. – Ну что, много у нас сегодня работы?
Алексий покачал головой. Странно, но у него была внешность другого человека, как будто он примерил на себя чужое лицо и тело, став Анаксом, Сыном Неба, доказавшим свою непригодность, не прошедшим испытание.
– Нет, управимся быстро. Принеси молот, и можно начинать.
Бардас помнил тяжесть кувалды, которой орудовал Болло. Помнил ее увесистость, определенность, надежность, те качества, которые и позволяли ей служить мерилом всего на свете, но только сейчас – интересно, сколько раз он бывал здесь? Много, даже сбился со счета – заметил, что молот, по сути, представляет собой Империю, поскольку ничто, конечно же, не могло уцелеть под ударами Болло. Вопрос заключался лишь в том, как долго тот или иной объект сможет сопротивляться, и как именно он в конце концов уступит неодолимой мощи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Чужак 9. Маски сброшены. - Игорь Дравин - Фэнтези
- КОЛЕН Ф. По вашему желанию. Возмездие[] - Фабрис Колен - Фэнтези
- Последнее воплощение - Антон Белозеров - Фэнтези
- Академия Тьмы "Полная версия" Samizdat - Александр Ходаковский - Фэнтези
- Дело о неприкаянной душе - Сергей Садов - Фэнтези
- Опер-мечник - Владимир Лошаченко - Фэнтези
- Инферно. Армия Ночи - Скотт Вестерфельд - Фэнтези
- Обитель яда (СИ) - "Gat" - Фэнтези
- Дыхание ветра - Of Sound - Фэнтези
- Проект 'Мессия' - Татьяна Белова - Фэнтези