Клякса бифуркации (СИ) - Зеленин Сергей

- …Заодно и с этим делом разберитесь!

Тот, возмущённо:

- Да он же подастся в бега!

Со всем презрением бросаю в его сторону:

- Не дождётесь, Погребинский! Я от белополяков и бандитов не бегал, не побегу и от Вас.

При последующей гробовой тишине, вынырнувший откуда-то Кац негромко предложил компромисс:

- Оформим подписку о невыезде и, пусть себе пока строит - не покидая пределы города.

Первый секретарь кивнул:

- Пусть будет так.

Сошедши с трибуны, с очень заметным даже невооружённым глазом вожделением, направился к своей красной «итальянке» - возле которой крутился поджидающий его шофёр и, вскоре укатил «с ветерком».

***

За окном служебного кабинета товарища Каца в Управлении губернского отдела НКВД, вечерело и было несколько шумновато. Подойдя к нему, хозяин отодвинув шторы, озадаченно глянул на улицу и недовольно прошипел:

- Без демонстрации нельзя было обойтись?

Ногу на ногу закинув, чувствуя себя хозяином положения, отвечаю:

- А вы с Погребинским издайте указ - запрещающий в СССР демонстрации, митинги и дискуссии. Аль, слабо?

Эти права, как и право на забастовку, были записаны в ещё досталинской Конституции. Другое дело, что кроме правящей и направляющей ВКП(б) - организовывать все эти мероприятия в стране было некому.

А здесь всё стихийно, само собой получилось: люди провожали меня до Управления, а теперь ожидали моего выхода – начиная бузить. Я этого контролировать не мог при всём своём желании.

Вздыхает:

- Умный ты больно – оттого и все твои настоящие и будущие беды.

- Ээээ… Да, Вы никак меня уже похоронили, Абрам Израилевич? А не рано, ли? Ведь кажись, уже разок отпевали – а я вот, где!

Не отвечая, Кац сел за стол и достав какой-то бланк с печатью, принялся его заполнять. Сунув мне под нос постановление об ограничении права на передвижение, дождавшись когда я ознакомился и расписался, он продолжил:

- Ты хоть понимаешь, что сейчас он(!) начнёт «суетиться»? Что ты эту неделю под подпиской не проходишь? А если окажешься в «допре» - тебе крышка?

- А если я «встану на лыжи»?

Прикусывает губу:

- Тогда, крышка мне…

Я вполне отдаю себе отчёт, что после моего сегодняшнего хода - последует контр-ход от Погребинского. И вполне возможно, это будет как во второй по популярности настольной игре:

Шах и мат!

Первой, напомню – в «новой реальности» является моя «Мировая революция», на которой просто сказочно обогатились ульяновские кустари.

Интересуюсь, на всякий случай:

- А ты, вообще-то, Абрам Израилевич, за кого: за меня - или за этого…?

Прячет глаза и молчит.

Ну, что ж… Будем считать, что товарищ Кац за того, кто побеждает. Поэтому решение приходит само собой: кто нам мешает – тот нам и поможет.

Не просто по наитию - но и тщательно анализируя кое-какие имеющиеся факты, я сразу понял: Кац - был завербован Погребинском, при первом же посещении последним Ульяновска.

Обвинять Каца в предательстве нельзя: он мне не друг, не родственник и даже не единомышленник - чтоб предать. За ним водится вполне конкретный «бзик» - мечтает забраться куда повыше по служебной лестнице, вот он и воспользовался шанцем – предоставленным ему Погребинским.

Какие претензии?

Обижаться на него и бычиться – глупо и непродуктивно. Более умным будет, по примеру Погребинского использовать эту его слабость в своих бескорыстных интересах.

Скептически-насмешливо на него глядучи:

- Заместитель Погребинского, это конечно – неимоверная круть… Но об этом ли ты мечтал с семнадцатого года, сидя в нашей дыре, Абрам Израилевич?

Тот, поднимает на меня умный, всё понимающий взгляд:

- Ты хочешь предложить мне нечто большее?

Слегка приподнявшись, полушёпотом спрашиваю:

- Газеты читаешь?

- Ну, допустим… Читаю!

- Знаешь, что в мире и стране творится и, понимаешь - чем это всё может закончиться?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Настороженно:

- Могу только догадываться.

- Ты «можешь догадываться», а я точно знаю – в Москве кое с кем общался: вот-вот в ОГПУ начнутся большие чистки - которые затронут и Погребинского… Это я ему железно обещаю!

Вижу – заглатывает наживку, и:

- Ты, Абрам Израилевич - можешь просто сидеть на попе ровно и, тогда тебе возможно достанется кресло - из-под его забронзовейшей как бюст Маркса, жоппы…

Откидываюсь на спинку стула и прямым текстом:

- …А можешь раскрыть контрреволюционный заговор возглавляемый Погребинским и, тогда (при известной удаче и собственной ловкости, конечно) - ты переедешь в кабинет на Лубянке.

Вижу полное обалдевание и, продолжаю максимально «грузить»:

- Другой вариант: я прямо отсюда иду в Губернское управление ГПУ и, тогда - контрреволюционный заговор раскрывают там. Ну тогда извини, Абрам Израилевич: как выдвиженцу Погребинского – место твоё будет тоже на Лубянке… Но вот только, уже не в кабинете за столом - а в подвальной камере. А там, уж как договоришься: на нарах у окна - или под нарами возле параши.

Исходя парами от бурления в нём кипящих говн:

- Угрожаешь?

Вытаращив на хозяина невинно-наивные глазки:

- «Угрожаю»?! Да, упаси меня Маркс – предупреждаю и предлагаю.

Товарищ Кац, трясущимися руками сломав две папиросы и изведя полкоробка спичек, наконец закурил. Потом после первой же затяжки, сунув в рот не тем концом и обжегшись, выматерившись в адрес непосредственного руководства и проплевавшись прямо на пол, прошепелявил:

- А если он раскроет контрреволюционный заговор – возглавляемый тобой?

Тычу большим пальцем за спину, где из окна продолжало шуметь и, даже слышались отдельные выкрики:

- У Погребинского нет и, никогда не будет такой «группы подтанцовки» - поэтому ему это сделать сложнее.

Как будто в подтверждении, на улице кто-то истошно завопил:

- СВОБОДУ СЕРАФИМУ!!!

Кац, ликом взбледнев аки Иуда на осине, пробормотал:

- Счас стёкла будут бить…

За этим отчётливо слышалось: «…А потом – меня».

Подошёл к окну и посмотрел вниз на собравшуюся толпу, еле-еле сдерживаемую растянутой цепью милиционеров. Их здесь собралось тоже прилично, но все их действия выглядели суматошно-бестолковыми – как муравейник с всунутой в него головнёй.

Двадцатые годы, это вам не хрущёвская «оттепель» и, в демонстрации - стрелять было ещё не принято. По всему было видно, что поднажми толпа – правоохранители просто-напросто разбегутся как запечные тараканы от света лучины, позабыв про свои «наганы» и «винторезы».

- Думай-соображай быстрее, Абрам Израилевич, пока всю вашу контору по кирпичику не разнесли!

В приоткрывшейся без стука двери, показалась голова секретарши и панически вопрошает:

- Товарищ Кац! Из «губернии» звонили – почему Вы арестовали Свешникова? Что ответить?

Подскочив ужом на сковородке, чернильницей на неё замахиваясь, Кац:

- ЗАКРОЙ ДВЕРЬ, ДУРА!!!

Нехарактерно для него – обычно Абрам Израилевич с женщинами по-еврейски тактичен и обходителен.

Тяжело дыша, как загнанный через камыши в трясину кабан – под дула охотничьих двустволок, уставившись на меня налившимися кровью глазами:

- У тебя ровно сутки, Свешников! Чтоб, завтра вечером - улики на Погребинского были у меня на столе!

Недоумённо пялясь:

- А свидетелей куда прикажите, товарищ начальник? Вам под стол…?!

Тараща глаза:

- У тебя и свидетели есть?!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- А ты фули думал, Изральич? С терпилой связался - в майке, в шлёпках, да в выцветших на коленях тренниках?!

Тот, обессилено падая в кресло:

- Всё, иди! И успокой толпу, пока до Москвы не дошло про твой «арест».