Альтер эво - Анастасия Александровна Иванова

груди, так, что его глаза и черные бусинки вороны оказались более-менее вровень. А потом на его лице проступила улыбка, и Марк тут же вспомнил ее – с горькой надеждой, почти с болью, почти с любовью вспомнил мудрую, терпеливую, осенне-печальную улыбку Йорама, его учителя.

– Но разве кто-то обещал, что я всегда буду говорить тебе правду, Марк?

11

Густое неоново-лимонное молоко до самых колен. Выше его уровня, вдали, – богатая палитра пурпурного, и фиолетового, и еще каких-то цветов, названия которых он не знает. Прекрасная картина. Он запомнил это место чуть-чуть иначе, но и так отлично.

Холодный напротив него покачнулся и, слегка задыхаясь, восстановил равновесие. На его лице проступила досада:

– Говнюк.

– Боюсь, что да, – натянув маску фальшивого смирения, признал Марк. – По опыту знаю, что изумление в сочетании с испугом работает лучше. Но и старый добрый гипноз сбрасывать со счетов не стоит… – За небрежным тоном скрывался тот факт, что Марк до последнего не был уверен, подействует ли этот самый старый добрый гипноз, и сейчас испытывал грандиозное облегчение.

Холодный бросил быстрый взгляд вокруг и скривил губы в усмешке.

– И ты, говнюк, думаешь, что Йорам не показывал мне этого фокуса? Думаешь, мне неизвестно, что мы сейчас не в инфосфере, а в моем собственном сознании? Трюкач хренов.

Марк склонил голову набок и развел руками с напускным сожалением.

– Очень сожалею, но мы все-таки в инфосфере.

– Первая вещь, которую я сделаю, вернувшись, это отрежу тебе пальцы, – с неприятной улыбкой пообещал Холодный. – И до остального дойдет. До скорой встречи, Марк.

Не переставая ухмыляться, Влад дернулся. И остался на месте. Словно человек, пытающийся спрыгнуть с обрыва в прибитых к земле ботинках. Марк с удовлетворением наблюдал, как на лице ретривера проступает тревога.

– Ты попробуй еще раз, – посоветовал он.

Судя по напряженному виду, Холодный пытался последовать совету.

– Когда Йорам показал мне этот фокус, я сразу подумал: можно ведь выйти в инфосферу и проделать то же самое, – дружелюбно объяснил Марк. – Конечно, волочь за собой пассажира не так просто. Нужна собственная концентрация. Нужно уметь перехватить его концентрацию. Но, как я уже говорил, я – исключительно талантливый ретривер.

– Ты гребаный шут, а не ретривер, – выплюнул Холодный, оставляя свои попытки и прожигая Марка взглядом.

Марк пожал плечами.

– Называй, как хочешь. Только не забудь, что здесь – сейчас – мы пока держимся на моем внимании. Когда Йорам утащил меня за собой, я был голодный, и моего внимания не хватало, чтобы собирать картинку. Но ты, я думаю, питаешься правильно, по часам, так что вполне можешь протусоваться здесь до конца дня – любоваться красотами, осматривать достопримечательности, всякое такое. – Марк широким жестом обвел бескрайнюю молочно-лимонную пустыню. – Потом, конечно, твое внимание тоже сорвется и ты поплывешь… куда-то. Опять же, увидишь новые интересные места, так что…

Холодный бросился на него.

Марк ждал этого, так что его внимание не ослабло. Холодный пролетел насквозь, разбил его, как отражение на поверхности воды, и спустя секунду Марк проступил из ничего в другом месте.

– Кажется, я впервые вижу, как ты теряешь самообладание, – заметил он. – Крайне отрадное зрелище.

– Тебе конец, – выплюнул Холодный. – Когда я вернусь…

– Думаю, ты не вернешься, Влад. – Марк спокойно сделал пару шагов к нему. – Пока архитектура этого места держится на моем внимании. Я знаю, где мы, а ты нет. Ты не ставил маячок на входе. После моего ухода ты окажешься один на один со всей информацией Вселенной – без карт, без правил, без какого-либо порядка. Если ты найдешь дорогу обратно, я первый признаю, что ты – лучший из лучших. Передовик профессии. Только… – Марк доверительно наклонился к Владу и заглянул ему в глаза: – Ты лучше поторопись, коллега: я тебя там, знаешь ли, с ложечки кормить не буду.

На лице Влада появилось сложное, трудноописуемое выражение: здесь был и ужас от осознания того, что на него надвигается, и ледяная ярость, но и первые проблески смирения, и – совсем чуть-чуть, буквально капелька – уважения. Он сделал шаг назад и скрестил руки на груди.

– Я сказал тебе, что срежиссировал всю эту историю в одиночку.

– Сказал.

– Я солгал. – Влад бледно улыбнулся. – Я действовал не один.

– Я знаю.

Губы Холодного дернулись, он всмотрелся в лицо Марка, пытаясь понять, не блеф ли это.

– Ты хорошо понял, когда я сказал, что мы здесь держимся на моем внимании? В этой локации у меня – права администратора. – Очередное чуждое словосочетание, но вкус на языке у него был вполне подходящий. – Ложь – это данные другого типа. Здесь я знаю, когда мне врут.

Тут на лице Влада наконец вновь показалась эта гнусная улыбочка, по которой все вокруг так соскучились.

– Не перегибай, Самро. Это место – просто какое-то место. Ты не сотворил его, а всего лишь нашел. Здешние законы существуют сами по себе, и ты тут ни при чем. Такова информационная реальность.

Марк вздохнул. Выпустил ментальные щупальца. Сделал их видимыми. Протянул к Владу – тот попятился, впустую замахал руками, но щупальца были длиннее, сильнее, многочисленнее, и их можно было использовать как лассо. Ухватив тяжело дышащего Холодного, они ласково погладили его. Один тентакль скользнул за воротник куртки – Холодный испустил сдавленный вскрик, – и присосался к шее сзади. Второй, заглушая истерический вопль, скользнул в рот, и Марк сам поразился тому, как глубоко во Влада ему удалось забраться.

– Верно, я нашел и выбрал это место. Но число вариантов было бесконечно, и поискать пришлось как следует. Так что можно сказать и «создал». Здесь действуют именно те законы, какие были мне нужны, понимаешь? Не я их тут установил, но работают они исключительно в мою пользу. – Он покачал головой, глядя на торчащее изо рта Холодного щупальце, по которому сейчас толчками пробегали короткие волны. – Мама дорогая, сколько же в тебе всякого говна…

Внезапно Марк почувствовал усталость. И разочарование. И… какую-то неловкость, что ли. По идее он должен был получать удовольствие. Но смотреть на извивающегося, дергающегося и мычащего Холодного было именно… неловко. Как в детстве, когда убьешь мелкую животинку вроде лягушки или крысы из интереса – а что у нее внутри? а как работает? – а потом видишь, что это было мерзко, и что обратно уже не отыграть.

Ему совершенно расхотелось дальше мучить Влада. Вспомнился паладин с синицей в кулаке. Что, все сводится к этому – всегда только к этому, везде? Сила побеждает? Или это просто ему так свезло – из всех гадских миров надо родиться именно в таком?

Марк разом убрал