Новый швейцарский Робинзон - Иоганн Висс

Я обнял благородную девушку. Жена моя согласилась, согласился и я. Фриц, волнуемый и радостью, и печалью, ходил от одного к другому, наполовину смеясь, наполовину плача.

Наконец все несколько успокоились. Я отвел Фрица в сторону и хотел приготовить его к неудачам и огорчениям, которые могли ожидать его в Англии.

— Будь спокоен, батюшка, — ответил он мне, — твой сын везде и всегда исполнит свой долг. Я не был бы достоин успеха, я не был бы достоин тебя, если б не был готов встретить и неуспех.

— Его счастье важнее нашего! — тихо сказала мне жена.

Дело было решено; нужно было расстаться. Страшный час настал. Наше мужество, скопленное с таким трудом, едва не было сломлено этим тяжким испытанием. Ах, дети наши никогда не знают, чего они лишают престарелого отца и вырастившую их мать, когда расправляют крылья, чтобы покинуть родной кров.

Я не стану описывать прощания; оно надрывало нам сердце. Женни не смогла бы сойти к лодке, которая должна была перевезти ее на корабль, если б Фриц и я не поддерживал бедную девушку под руки. Семья Уольтонов оказала нам большие услуги заботами о моей бедной жене, которая отстала от нас на несколько шагов, молчаливая и как бы пораженная онемением. — Заметивший, что глубокое горе немо, должно быть, наблюдал горесть матери.

Дело совершилось: наш дорогой Фриц, наш сын, наш друг, покинул нас. Вскоре мы могли различить лишь взмахи шляпы и платка, которыми дети прощались с нами с палубы уносившего их корабля. Простертыми к нам руками они, казалось, хотели еще раз обнять нас. Скоро и очертания их фигур слились с неясной далью.

Братья Фрица, моя жена и я возвратились к пещере, не разжимая уст. Мы нашли в пещере наших новых друзей; но Фрица и Женни уже не было между нами, и эти места — бывало, столь милые — казались нам пустыней.

Что прибавить? Не прошло и года, как все, предсказанное нашей милой пророчицей, исполнилось, за исключением одного события: верная своему обещанию, наша Женни, наша дочь, возвратилась к нам рука об руку с мужем, но без сэра Монтроза, который умер еще за два месяца до ее прибытия в Лондон и с которым бедная девушка уже не свиделась.