Не время для славы - Юлия Латынина

Кирилл молчал.

«Джамал бы выстрелил. Еще никто не слышал, чтобы Джамал сказал: «я тебя убью» и не нажал курок».

– Я предупреждал вас, сэр Мартин, – сказал Кирилл, – что все республики Северного Кавказа несут серьезные инвестиционные риски.

Сэр Мартин помолчал и ответил:

– Я не думаю, что ваша проблема – это Кавказ. Ваша проблема – это злая воля. Злая воля, ограниченная лишь трусостью и жадностью.

* * *

Гора, где сидел Булавди, была в пяти километрах от села. Булавди не знал, что там происходит, но стрельба гуляла по ущелью туда-сюда, и Булавди казалось, что каждая пуля, выпущенная в селе, попала в его сердце.

Ади подошел к амиру, присел на корточки и спросил:

– Я думаю, что в селе до захода солнца сегодня будет вырыто много могил. Что мы скажем людям?

– Мы скажем, что их убили русские свиньи, – ответил Булавди.

– А что мы скажем Аллаху, если Джамал не появится?

– Что они стали шахидами, – ответил Булавди.

* * *

Сэр Мартин поехал в аэропорт сразу, а Кирилл подъехал туда через полчаса.

Оцепление стояло как на параде. Над БТРами, у которых остановился джип Кирилла, был виден фронтон нового аэровокзала с огромным портретом Джамалудина, и белый самолет с красным хвостом и красной же надписью «Навалис».

Кирилл выскочил из машины и помог выбраться жене. Она даже не успела переодеться, на ней было ее любимое домашнее платье, длинное, красное, в крупных белых цветах, и белый платок, полностью скрывавший волосы, и солдаты, сидевшие на БТРе, вдруг рассмеялись и отпустили в ее адрес какую-то пьяную шутку. Шахид помог бабушке Айсет и стал вытаскивать чемоданы.

Хас-Магомед стоял, чуть напружившись и глядя на солдат черными злыми глазенками, а Саид-Эмин вдруг прижался к Кириллу и задрожал. Кирилл вдруг понял, что дети уже видели это: БТРы, перепуганных и оттого агрессивных солдат, грязные шутки из линии оцепления, только тогда рядом не было красно-белого самолета, и улететь было некуда.

В vip-зале было прохладно и пусто, и только компания из трех офицеров пела за столиком в холле пьяную песню.

– Эй, телка! Тебе говорят! Подь сюда! – закричал один из них, обращаясь к Диане.

«Спокойно, – сказал сам себе Кирилл, – это не оккупанты. Это армия, которая пришла меня защищать. Это моя армия».

– Папа, ты летишь с нами? – спросил Саид-Эмин.

Кирилл присел на корточки перед ребенком и улыбнулся:

– Нет. Шахид летит.

Когда он выпрямился, из-за стойки регистрации показались трое спецназовцев и штатский с паспортами в руках. Кирилл принял его за пограничника.

– Кирилл Владимирович Водров? – сказал штатский.

– Да.

– Вы задержаны при попытке незаконно скрыться от следствия с территории Российской Федерации.

Кирилл шагнул вбок, заслоняя собой Диану, – и в ту же секунду его сбили с ног. Чей-то сапог вдавил его шею в холодный гранит, голову окунули в мешок, – а еще через полминуты закованного в наручники президента Navalis Avaria протащили служебным коридором и швырнули, как куль, в пахнушее кожей нутро бронированного автомобиля.

Завизжала об асфальт резина, – машины развернулись и выскочили с территории аэропорта.

* * *

Машина ехала недолго – минут десять. Кирилла вытащили и повели коридорами. Хлопнула дверь: его усадили, мешок сдернули.

Он сидел в длинном кабинете с полами, крашеными масляной краской. Прямо перед ним на трех ножках растопырилась телекамера, за ней улыбался особенной, полубезумной улыбкой премьер Христофор Мао. На белой его рубашке ярким пятном выделялась огромная, из красного дерева, словно сделанная под охотничье ружье кобура. Слева, там, где обычно сидит следователь, сидел начальник УФСБ по республике генерал Шеболев.

А справа от Мао сидела беременная Диана, и тут же, рядком – двое его младших сыновей и молодой Шахид. Правая, единственная рука Шахида была скована с правой же, единственной рукой Хас-Магомеда. Когда Кирилл увидел жену, ему показалось, будто из тела его вынули все кости, и обмякшее мясо ссыпается горкой на стул.

Христофор Мао вынул из бывшей при нем папки листок и лаконично сказал:

– Подписывай.

Кирилл пожал плечами и стал читать. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он читает договор, согласно которому «Навалис» продает Российской Федерации акции «Навалис Авария» за двадцать три миллиона долларов.

– Это не имеет никакой юридической силы, – сообщил Кирилл Христофору Мао.

– Подписывай, – отозвался Мао.

– Сначала вы отпустите мою жену и детей. Всех, включая Алихана, – сказал Кирилл.

Вместо ответа Мао вынул из своей лакированной кобуры «стечкин», приставил его к затылку Шахида и выстрелил. Кровь и ошметки мозга брызнули в лицо Кириллу.

Время замерло.

Его постоянный охранник, двадцатидвухлетний парень, который был с ним весь последний год, который водил одной рукой его машину и подавал одной рукой ему пальто, который играл с Хас-Магомедом и учил Алихана стрелять, парень, который прошел Красный Склон и десятки спецопераций, – без звука повалился лицом на стол, даже не успев понять, что произошло, – и Хас-Магомеда, скованного с ним, бросило вперед. Глаза мальчика отчаянно заморгали, губы задергались, – но он не проронил ни слова, выпрямился и застыл, а Диана обреченно закрыла глаза.

Мао повернулся, и на этот раз ствол в его руке уперся в лоб Дианы.

– Подписывай, – повторил Мао. – Если ты не подпишешь через секунду, я нажму на курок.

Кирилл молча взял ручку и поставил свою подпись.

– Хорошо. Теперь это.

Перед Кириллом лег бланк протокола допроса, – совершенно пустой, если не считать двух абзацев, согласно которым Кириллу, оказывается, разъяснили его гражданские права и подписку о неразглашении.

Кирилл подписался и под протоколом.

– Хорошо. А теперь озвучь свои показания на камеру.

Генерал Шеболев улыбнулся безразличной улыбкой и поставил перед Кириллом пушистый узконаправленный микрофон.

Кирилл в ошеломлении уставился на пустой лист перед ним.

– Смелее, Кирилл Владимирович, ты же уже все подписал. Рассказывай, будь как дома.

Кирилл молчал. Шахид лежал с развороченным затылком, по столу тек темный ручей крови, и мир сузился до отверстия в пистолетном стволе, приставленном к голове его беременной жены. Ничто больше не имело значения. Ничто вообще не имело значения.

Генерал Шеболев грузно поднялся со своего места, подошел к Кириллу сзади и, перегнувшись, принялся вытирать каким-то несвежим платком мелкие серые брызги с лица Кирилла.

– Мне кажется, Кириллу Владимировичу будет проще, – промурлыкал генерал на ухо пленнику, – если я буду задавать ему вопросы.

– Пусть отвечает на вопросы, – сказал Мао, – но учти, Кирилл, что я знаю все. И если я увижу, что ты врешь, я нажму на курок.

– Когда вас впервые завербовало ЦРУ, Кирилл Владимирович? – спросил генерал Шеболев.

Кирилл молчал. Крупный пот выступил на его лице. Мальчики сидели совершенно неподвижно. Губы Дианы беззвучно перебирали молитву.

– Еще во время работы в ООН, – подсказал Христофор Мао, – они завербовали его на его пристрастии к мальчикам. Он регулярно сливал информацию о планах России и получал за это от двухсот до четырехсот тысяч долларов в месяц.

– Еще во время работы в ООН, – покорно повторил Кирилл. – Я получал за каждое сообщение от двухсот до четырехсот тысяч долларов. В месяц. Они завербовали меня на мальчиках.

– В чем состояли планы твоих кураторов на Кавказе? – спросил генерал Шеболев.

– Они планировали создать Кавказский Халифат со столицей в Торби-кале, а финансировать теракты, необходимые для его создания, должен был химзавод, – любезно улыбаясь, поведал Мао.

«Ты сошел с ума, придурок. Хорошо, ты заберешь у меня завод. Но где, черт возьми, ты возьмешь даже не деньги – а технологии на его достройку?»

– Мы планировали создать Кавказский халифат со столицей в Торби-кале, – повторил Кирилл, – а финансировать теракты, необходимые для его создания, должен был построенный мной химзавод.

– Почему ты приказал Булавди убить Джамалудина Кемирова? – спросил генерал Шеболев.

– Мы убили Заура, потому что он был верен России; Джамал узнал, кто убил Заура, нужно было устранить и его, – улыбнулся Мао.

«Аллах Акбар. Если ты планируешь показать эту пленку Джамалу, то ты совсем рехнулся».

– Мы убили Заура, потому что он был верен России; Джамал узнал, кто убил Заура, нужно было устранить и его.

Шеболев протянул через стол руку и выключил камеру. Мао хрипло рассмеялся и повернулся к начальнику УФСБ.

– Ты слышал, – закричал Мао, – он сам признался! Вот – вот их истинное лицо! Я… я превратил эту республику в рай! Я сделал здесь жизнь лучше, чем на Западе! Я построил этот завод! Я построил тридцать школ! Двадцать больниц! И я не дам боевикам! Оторвать! Короче, шайтанам оторвать от России!