Духи Великой Реки - Грегори Киз

Менг сник, и она продолжала:

— Когда я была младше, чем сейчас, и жила в Ноле, исчез мой лучший друг. Я всюду искала его, хотя с самого начала знала, где он. Его увели жрецы и заперли в темном месте. Они сделали так из-за того, что в нем текла кровь бога-Реки — которого вы называете Изменчивым. Я поняла тогда, что, если окажусь отмечена той же кровью, меня уведут тоже.

— Это был бы позор, — сказал Мох. — Позор запирать такую прелестную женщину в темном месте.

Хизи почувствовала, что в ее голосе проскользнула горечь, и пожалела, что не сумела сдержать ее. Она на самом деле хотела, чтобы Мох ее понял, а вовсе не собиралась его дразнить.

— Люди называли меня хорошенькой — некоторые потому, что и правда так думали, некоторые просто из лести. Но если бы царственная кровь начала проявлять себя во мне, никто не назвал бы меня привлекательной. Все мои родственники, отмеченные подобным образом, становились чудовищами. Хочешь увидеть метку на мне?

— Очень хочу.

Хизи закатала рукав и показала единственную радужно переливающуюся чешуйку.

— Это было только начало. Когда я узнала точно, что во мне начались перемены, я бежала. Все люди, которые меня теперь окружают, помогли мне бежать. Они пострадали, а многие другие заплатили жизнью за мое эгоистичное желание жить. И вот теперь твой гаан послал за мной воинов, и снова люди стали умирать, а я хочу, чтобы это прекратилось. Но я никогда не вернусь к Реке, потому что, в чем бы тебя ни уверяли, я уже почувствовала, что делает со мной царственная кровь. Я знаю, что совершу, если богу-Реке удастся заполнить меня. Он обманывает твоего шамана, пытается с его помощью завладеть мной. Твой шаман в свою очередь обманывает тебя, а мне он посылает сны, обещая выполнить мое самое горячее желание. Но я знаю, что для меня лучше, потому что бог-Река уже однажды заполнял меня. Сейчас гибнут люди, но это мелочь по сравнению с тем, что случится, если ты вернешь меня Изменчивому. А меня он заставит перестать быть собой — этого я не хочу. Но если воины, такие же, как ты… с добром в сердце, как мне кажется, будут продолжать гибнуть из-за меня… — Теперь Хизи плакала. — Почему это все не может прекратиться? Почему вы все просто не перестанете убивать друг друга?

Мох заговорил очень мягко, в глазах его светилось сочувствие.

— На мир можно смотреть под разными углами зрения. Каждый из нас рождается со своим собственным взглядом, и каждое прожитое мгновение изменяет то, что видят наши глаза и чувствует сердце. Я верю всему, что ты сказала, принцесса. Я испытываю к тебе симпатию, и мне жаль, что пришлось причинить тебе боль. Но все равно для меня мой долг остается на первом месте, а теперь к тому же я должен отомстить за кровь своих родичей. Я обдумаю то, что ты рассказала, но обманывать тебя не стану: мой путь для меня ясен.

Хизи ощутила вспышку гнева, но удержала ядовитый ответ, готовый сорваться с языка.

— Я ничего от тебя не жду, — сказала она ровным голосом. — Я просто хотела, чтобы ты знал.

— Ну вот, теперь я знаю, — вздохнул Мох.

Насколько Хизи могла судить, больше говорить было не о чем. Она чувствовала себя усталой и обессиленной. Видение лишило ее ночного отдыха, и ей очень хотелось хоть ненадолго уснуть.

Но Хизи нужно было еще сделать по крайней мере две вещи. Поговорить с Братцем Конем про странный сон — но этого она не станет делать немедленно. Разговора со Мхом с нее хватит. Однако что-то еще все время грызло Хизи. Ей хотелось поговорить с Тзэмом.

Он уже несколько дней был в подавленном настроении. Хизи беспокоило то, что они не разговаривали между собой, — и из-за угрюмой жалости к себе, написанной на лице полувеликана, и из-за ее собственной реакции на нее. Может быть, это и значит становиться взрослой? Обнаруживать, что неподвластная времени каменная башня — всего лишь обманчивый фасад? Хизи считала, что обстоятельства, в которых протекало ее детство, оставили ей немного иллюзий, но чувство, что Тзэм несгибаемая — как сталь, в честь которой он был назван, — опора, по крайней мере в моральном отношении, никогда не покидало ее.

Теперь же оно было развеяно ветром перемен, и Хизи оказалась перед фактом: Тзэм нуждается в ее поддержке, а не наоборот.

Никогда в жизни Хизи не приходилось успокаивать и поддерживать других: она сама всегда искала помощи и утешения. И теперь ей казалось, что это непосильный для нее груз. Но она любила Тзэма, значит, должна была хотя бы попробовать ему помочь.

Убедившись, что Ю-Хан по-прежнему присматривает за Мхом, Хизи отправилась искать своего старого слугу, чувствуя себя несчастной из-за того, что ей так не хочется этого делать.

XXIV

КОЛДУНЬЯ

Ган неохотно вышел на свежий воздух и яркий солнечный свет задней палубы; ему еще много нужно было прочесть, а времени на это, как он опасался, почти не оставалось. Но движение корабля, каким бы незаметным оно ни было, вместе со многими часами, проведенными над книгой, вызывало у старика головокружение. И хотя в Ноле он воспринимал солнечные лучи как отраву, теперь он обнаружил, что мягкое тепло и свет вливают в него новые силы, необходимые для дальнейшей работы.

К несчастью, чуткие уши Гхэ почти всегда слышали, когда Ган выходил из своей каюты, и вампир присоединялся к старику на тесной палубе; там они и сидели, как два паука, сложив руки на груди и щурясь от яркого света. Этот раз не оказался исключением: вскоре за спиной Гана открылась дверь, и Гхэ бесшумно скользнул по мозаике рыжих пятен, напоминавших о резне, которая случилась здесь несколько дней назад.

— Сон является мне все чаще, — сообщил Гхэ без всякого предисловия, словно они продолжали давно начатый разговор. Ган, рассеянно разглядывавший кровавые следы, поднял на него глаза, но Гхэ не смотрел на него, устремив взгляд куда-то вдаль.

— Сон про того менга? — спросил Ган.

— Да. — Гхэ сел, скрестив ноги. — Император послал тебя с отрядом, чтобы ты давал мне советы. Используй свою ученость и скажи мне, что значат эти сновидения.

— Я ученый, а не предсказатель, — бросил Ган. — Тебе нужна старуха, которая гадает по костям, а не я.

— Старуха, которая гадает по костям… — Глаза Гхэ раскрылись в изумлении, потом он устремил взгляд в пространство — признак того, как догадывался Ган, что он пытается поймать какое-то воспоминание. Через некоторое время морщины у него на лбу разгладились, и молодой человек взглянул на Гана с загадочным выражением лица. — Ну, здесь нет ни гадальных костей, ни старухи. Должен же ты что-то знать о сновидениях.

Ган закатил глаза и начал говорить, постукивая по палубе, словно объяснял что-то ребенку:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});