Убийство девушку не красит - Лидия Ульянова

Сергей Кириллович глубоко вздохнул.

Он не понимал, как тяжелы для Кати все эти разговоры. Как сдерживала она себя всякий раз, категорически запрещала себе до времени обсуждать и соглашаться. Ни на минуту не забывала о том, что впереди ее ждут не пройденные до конца круги ада. Ее личная страшная тайна.

Регулярно Катя созванивалась с Зерновым и жила в ожидании предстоящего суда.

– Альтернативы нет. Мы поставлены перед фактом, – всякий раз говорил адвокат.

Но на все расспросы о возможных прогнозах Зернов отвечал уклончиво, в свойственной ему адвокатской манере. Говорил, что дело неоднозначное, ведь слишком известен погибший Поярков. Говорил, что дело ее находится на контроле «сверху», но, с другой стороны, прямых улик против нее недостаточно. Не один раз настоятельно предлагал пригласить в свидетели Сергея Кирилловича, но Катя решительно отказывалась, всякий раз отвечала:

– Его пригласить мы всегда успеем. Там видно будет… Катя просила Павлова разузнать что-нибудь по своим каналам. Павлов узнавал, с кем-то советовался, встречался, но тоже ничего конкретного, внятного не привнес. Никто, никто не мог снять с Кати проклятье, пообещать, что все закончится «наилучшим для нее образом».

– От тюрьмы и от сумы не зарекайся, – говорила Катя и прежде, в глубине души всегда имея в виду только суму – вариант тюрьмы даже не всплывал в ее законопослушной голове.

И вот теперь она упрямо гнала от себя даже мысли о семье и детях, с ужасом представляя себе, что же получится при неблагоприятном исходе. Обречь Сергея на необходимость таскаться в тюрьму к беременной его ребенком жене!

От одной мысли об этом ее передергивало, бросало в мелкую дрожь.

И она как будто переживала свои последние дни, ярче и вкуснее ощущая каждый из них.

Перебирая ногами ворох багряно-желтых листьев, она ловила себя на мысли о том, что, может быть, между этой осенью и следующей такой же пройдет для нее не один год. Просыпаясь среди ночи, вслушивалась в дыхание Сергея и с горечью осознавала, что это самые счастливые ночи в ее жизни и неизвестно, сколько еще их отпущено на ее срок. Начинала колотиться в нервном ознобе, и Сергей притискивал ее к себе, сквозь сон невнятно шепча:

– Замерзла?

Уже закончилась темная, промозглая осень, по утрам цементировалась морозцем надоевшая жидкая грязь под ногами, ветер гонял по заливу упрямые высокие волны, с силой выталкивал их на унылый безлюдный берег. Тонким слоем снежка все чаще присыпало землю, и Боб по утрам неуемно веселился, тычась черной пуговкой носа в свежий нежный снег.

Но зима, не набравшая еще силы, наступала на осень и отступала снова, без жалости превращая в кашу утром еще казавшийся прочным снег.

Из дома на берегу, гостеприимно распахнувшего по лету двери их счастью, Сергей и Катя переехали в ее квартиру, оттуда мотались между работой и новым домом, где вовсю шел ремонт.

Сергей до последнего тянул с отъездом с дачи, боясь ощущения чужого жилья. Но Катерина начала хандрить, глядя на погибающие, побитые морозом стебли цветов, блеклый предзимний пейзаж за окнами, потемневшее от вечных дождей дерево забора, неприкаянные мокрые качели. Ей казалось, что сама природа делает ей недвусмысленные знаки своим медленным умиранием, шепча между холодными порывами ветра: «Пора! Пора!», скрипя качелями: «Скоро! Скоро!»

Старая городская квартира, где все было пропитано Катей – ее вкусами, ее заботами, ее хлопотами и запахами, – радушно приняла Сергея, не любившего чужих вещей, чужих домов, чужих постелей. Он на удивление быстро привык возвращаться вечерами именно сюда, только дважды по вечерней рассеянности поехал не в ту сторону, привычным летним маршрутом. Он научился резво пробегать от стоянки до подъезда, набирать чужой код замка, здороваться в лифте с другими людьми. Привык даже первым вставать и гулять с собакой. Все это выходило как-то само собой, без внутреннего напряжения, без насилия, новизной перечеркивая прежнее «городское», что было в той, докатиной эре. Даже новые, другие ежедневные пробки на дорогах казались ему по размеру меньше прежних, не такими тягомотными: ведь там, впереди, дома его ждали. Катя и Боб. Его семья.

Даже на работе у него все произошло само собой. Ни вопросительных, двусмысленных взглядов, ни любопытных бестактных расспросов, ни перешептываний в ординаторской, смолкаемых при его появлении. Просто ему стали говорить:

– Сергей Кириллович, вам звонила Екатерина Сергеевна.

Или: «заезжала Екатерина Сергеевна», или: «Екатерина Сергеевна просила передать…»

Класс! Никогда раньше никто ему так не говорил. Раньше всех его женщин персонал упрямо величал «девушками» и «барышнями».

11

Как ни настраивала себя Катя, как ни готовилась к неизбежному, а известие о «времени Ч» прозвучало, как гром среди ясного неба.

И не было оно похоже ни на громкий шепот ветра, ни на скрип качелей. А похоже было на черную метку из «Острова сокровищ».

Гонцом стал Павлов, с утра привезший Кате в офис газету с небольшой заметкой в разделе «Криминальная хроника».

«29 ноября… состоялась пресс-конференция прокурора города… ответил на вопросы журналистов… впервые, в частности, была названа фамилия обвиняемого, проходящего по громкому делу об убийстве весной этого года наркодиллера Пояркова… Е. С. Миронова…»

Снова и снова Катя перечитывала заметку, отчет о пресс-конференции, пытаясь унять нарастающую внутри панику. Все пропало! Конец всему! В газете! Любой бери и читай, как Е. С. Миронова весной этого года убила человека. И не просто дядю Васю Писюкова, а наркодиллера Пояркова, будь он неладен… Воспаленное воображение красочно рисовало корреспондентов с микрофонами, фотографов, ее саму среди вспышек и направленных в лицо ламп.

Строчки плыли перед глазами, буквы наезжали друг на друга. Они медленно плыли в своем полиграфическом танце и заново выстраивались в слова «…Миронова… убийстве М. К. Пояркова… наркодиллера… прокурор города…»

Теперь мало волновало, что любой может вычитать про ее беду. Волновало только то, что узнает Сергей.

Первая мало-мальски здравая мысль пришла в голову подоспевшей Лидусе:

– Катюша, ты посмотри на название, да такие газеты уважающий себя человек и в руки не возьмет!

Павлов красноречиво хмыкнул. Газета называлась «Криминальный мир».

– Бульварная пресса! Желтый листок!.. Павлов, где вы это взяли?

– Тесть дал вечером, – виновато признался Павлов. Вся его семья была в курсе печальных Катиных перипетий.

– Подумаешь! – громко прошипела Лидуся. – Здесь написано: «Миронова Е. С.», а таких Е. С. в нашем городе пруд пруди.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});