Псы, стерегущие мир - Алексей Игнатушин

– Держись, дурень! – прохрипел Лют.

Буслай внезапно почувствовал истинную глубину пропасти. Кожа вздулась пузырями, словно окунулся в кипящее масло, тело скрутила страшная судорога. Над головой раздался сдавленный шепот:

– Не дергайся, сволочь!

– Ну зачем кольчуги надели, – простонал Буслай.

Уши подрагивали от страшного треска мышц соратника, да еще мешок тянул, как пудовый валун.

– Лют, ты не отпускай, а? – просипел он сдавленно.

– Дай подумать, тут бы не прогадать.

Буслая медленно потянуло вверх. Он устыдился своей беспомощности, пальцами попытался зацепиться за край выступа и подтянуться. Но шуйца соскальзывала, неудобно, а десница висела плетью под тяжестью мешка. Кожаная горловина стала скользкой и уползала из хвата со скоростью улитки.

– Лют! – прохрипел Буслай.

Витязь с чудовищным напряжением рванул недотепу. Буслай захрипел, ворот кольчуги смял горло, колено больно уткнулось в камень и жалобно хрустнуло. Лют, хрипя, как смертельно раненный, рванул еще раз, и спина Буслая ощутила восхитительную твердость выступа.

Руку с мешком дернуло, короткая судорога расцепила пальцы, в уши ворвался сдавленный крик, потом стук железа о скалу.

– Что такое, Лют? – спросил Буслай изможденно. Под одеждой скользили широкие струи, тело сковала слабость, в ушах гудело.

Гридень приподнялся, оглядел освещенный зеленоватым светом выступ.

– Лют?

В сердце вонзилась ледяная игла, он вскочил на ноги и уставился за край. Кромка камня виднелась смутно, сквозь темноту чуть пробивалась узкая зеленоватая полоска. Кольчуга проскрежетала по полу, Буслай свесился до половины и жадно задвигал в темноте руками.

– Лют, чё молчишь? Хватит шутить.

Горло закупорил ком, в глазах стало горячо и мокро. Гридня затрясло, как юродивого, темнота равнодушно поглощала отчаянные крики. Буслай бил кулаками, обдирая кожу о холодный камень. Ноги молотили по выступу, он едва не падал, кольчуга брызгала искрами.

– Лю-ут!

Сбоку зашумело, что-то тяжелое грохнулось на выступ, камень содрогнулся. Буслай испуганно повернул голову: перед глазами мутно, словно смотрит на листья клена через воду. Сердце подпрыгнуло от раздраженного скрипа:

– Чего орешь? Деньги потерял?

– Лют! – крикнул Буслай счастливо.

Подскочил к лежащему соратнику, едва не запнувшись о мешок. Ободранными ладонями наспех протер глаза и жадно вгляделся в усталое лицо Люта, бледное в свете грибов.

– Лют, ты как? – спросил он неверяще.

Витязь глянул злобно, прохрипел:

– Зело.

Буслай всплеснул руками, залопотал:

– А чего не отзывался? Я голос сорвал. Ты вообще как обратно залез?

– Лучше спроси, как я упал, – огрызнулся Лют: в груди булькало, ноздри расширились – кулак пролезет – и гоняли воздух с громким свистом. – Говорил же, не дергайся.

Буслай понурил голову, уши вспыхнули от стыда, вот-вот задымятся.

– А почто молчал?

Лют вызверился на нерадивого:

– Тяжко болтать с мешком в зубах! Идиот! Трудно было посмотреть в сторону? Куда кинулся? Еле выполз по карнизу.

Буслай молчал – раздавленный, уничтоженный. Голова раскалилась так, что можно жарить мясо. Доблестный Лют спас нерадивого да еще успел подхватить поклажу, без которой было бы трудновато. А он отблагодарил: спихнул спасителя в пропасть.

Буслай замычал от нестерпимой боли: грудь разламывалась на части, в голове кружили и нещадно кололи острые ржавые иглы. Лют со стоном сел, пихнул понурого гридня:

– Чего сидишь? Достань поесть.

– Сейчас-сейчас, – сказал Буслай торопливо, негнущимися пальцами терзая завязки мешка.

Съели по ломтю хлеба с луковицей. Лют отдышался, пошарил в мешке, о выступ звонко стукнулись деревяшки. В зеленоватой мгле расцвел сноп искр, еще и еще, и вот промасленные тряпки мощно вспыхнули. Гридни прикрыли глаза – выступ из темноты проглянул четко, как при свете дня.

Лют посмотрел на зев хода в стене: он был каким-то неопрятным, болезненно желтый и бурый камень бугрился, как застарелые мозоли. В глубине угадывался красный блеск, сверху проема спускались белесые нити, похожие на мороженых червей.

Буслай спросил осторожно:

– Ну что, двинулись?

– Пойдем, – кивнул Лют.

У входа в лаз они согнулись пополам, но белых отростков все же коснулись. Лют приготовился ощутить противную мягкость червяка, но неподвижные «палки» пригладили кольчугу с противным скрипом. Буслай не утерпел, ухватил, от удивленного выдоха затрепетало пламя факелов.

– Камень! Гля, Лют, здесь камень растет сверху вниз. И тонкий такой.

– Чего раскричался? – буркнул Лют.

Буслай поспешно умолк и двинулся, стараясь не подпалить Люта факелом.

Люту не почудилось еле видимое с выступа красное пятно. В свете факелов ярко проглянул красный камень, втиснутый в общую сероватую массу. Глядя на тонкие прожилки, думалось: с размаху шмякнули свежей печенью, а кровь растеклась, впиталась.

В лицо повеяло холодком, языки пламени радостно затанцевали. Потолок резко снизился, камень сверху был похож на ломоть мяса: красный, украшенный мраморными прожилками; каменные сосульки свисали обильно – пробирались будто через инистую траву.

Продрались с жутким скрежетом. Лют, обливаясь потом и думая о возможных обитателях пещер, что с радостью полакомятся двумя дурнями, двигался еще осторожнее. Буслай тихо сопел позади, ему ничего не было видно, кроме подошв соратника, но случь чего – успеет уползти.

Глава девятнадцатая

Лют остановился, ткнул воздух факелом и принюхался.

– Вода? – подивился он.

– Добро, – пробухтел Буслай. – Ужас как пить хочется, не надо было есть луковицу.

Лют угрюмо промолчал и заскрипел железным ужом по дну пещеры, едва не стукаясь о потолок. Рука внезапно канула вниз, пальцы обдало влагой и холодом. Поспешно отдернув руку, услышал насмешливый всплеск.

Отсюда было не понять: озерцо или подземная река? Лют заколебался: есть ли у водоема дно? Нет, дно, конечно, есть, но как глубоко? В боевом облачении утонешь быстрее камня.

В пятках стало горячо, ноздри защекотало запахом паленого. Буслай вскрикнул:

– Лют, у тебя сапоги отчего-то загорелись!

«Дать бы по роже», – со злостью подумал Лют, рванувшись вперед. Потолок приподнялся, факел уткнулся в каменные складки, растопыренная ладонь пробила мокрый покров. Холод поднялся до локтя, ладонь уперлась в твердое, потревоженные камушки недовольно расползлись в стороны, впились острыми гранями. Под пятерней расползлось облачко мутной взвеси.

Лют протиснулся, шумно заплюхал по воде, замочил колени. Его сапоги довольно зашипели. Вода была зеленоватая, прозрачная. Лют заозирался по сторонам, тыча факелом. Чуть посветлело. Буслай, натужно кряхтя, свалился в воду, но чудом факел спас.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});