Парижские письма виконта де Лоне - Дельфина Жирарден

Все же тщеславные балы имеют свое лицо, и этого нельзя не признать: их отличительные черты — это роскошь, в которой устроители знают толк, великолепие, к которому они, кажется, давно привыкли, и чрезвычайная изысканность деталей; впрочем, сама эта изысканность не лишена печали; сама эта роскошь не может не навевать грустных мыслей. Созерцая все эти прекрасные вещи, понимаешь, что они страдают непоправимым изъяном: они не что иное, как предмет торга. Уберите позолоту, сдерите со стен обои — и все блистательные особы, которые так гордятся приглашением и в то же самое время так ясно дают понять, что пришли исключительно из милости, все они… тотчас исчезнут. Стоит вспомнить об этом, и прекрасные вещи, которые поначалу вызывали одно лишь восхищение, очень скоро покажутся вам уродливыми, да, уродливыми, как… как любой предмет торга. А есть ли на свете что-нибудь более уродливое, чем предмет торга?

Третью разновидность бала мы, за неимением другого слова, назовем балом туземным. Туземным балом мы называем такой, который устраивают без усилий, без хлопот, без претензий, в своей стихии, в своем квартале, в своем особняке для своего круга и своей семьи, в согласии со своим состоянием и своим званием. Хозяин дома сам приглашает гостей и знает их всех без исключения. Другое дело, что он не всегда их узнаёт. Нередко случается так, что хозяйка дома удивленно кланяется прекрасному танцору, чье чело украшают великолепная борода и гордые усы, и, кланяясь, мучительно пытается сообразить, кто же это такой? А он подходит поближе и с улыбкой спрашивает: «Вы не узнаете меня, сударыня? — Ах! Шарль, это вы! Как я рада! — С тех пор как я воротился, я уже несколько раз заезжал к вам, но… — Да-да, ваша матушка мне говорила; я завтра у нее обедаю, вы мне расскажете о ваших странствиях». Заметьте, что в этом обществе молодые люди не считают, что единственный способ прослыть элегантным — проводить жизнь в праздности. Легкомысленным наслаждениям они предаются лишь после того, как подвергнут себя суровым лишениям, серьезным опасностям. Иные из них каждый год отправляются в новое путешествие, как, например, господин герцог М…, который проводит лето то в России, то в Морее. Некоторое время он нигде не показывается, а потом является в Опере. — Откуда он? — Из Константинополя. Он исчезает еще на какое-то время, пропускает два-три прелестных бала, а затем мы вновь встречаем его на балу. — Вы не были на последнем представлении у господина де Кастеллана; отчего же вы не пришли? — Я был в Москве[527]. — Причина более чем уважительная. Другие молодые путешественники избирают для своих странствий маршруты еще более экзотические и опасные. В поисках развалин Старого света и его зыбких воспоминаний они добираются до Персии, а потом, проведя долгие и мучительные месяцы вдали от света, оставивши позади пустыни не только ужасные, но и ужасно скучные, презрев опасности самые разнообразные, от смертельной жары чересчур азиатского происхождения до встреч с бандитами чересчур романического и чересчур живописного вида; промокнув от ливня в одном краю и избежав чумы в другом; испытав тревоги за ближних, от которых нет вестей, и тоску от разлуки, которая не имеет пределов, — пережив все это, они возвращаются домой и весело вальсируют на туземных балах, точь-в-точь как простые парижане. Впрочем, парижанами их никто не зовет. По названию той далекой страны, откуда они воротились, их именуют персами. Так вот, персы нынешней зимой в большой моде. В каждом квартале имеются свои персидские львы; Сен-Жерменское предместье гордится господами Роже де ла Б… и Филибером де ла Г… Предместье Сент-Оноре хвалится господами де Серее, Сирюсом Жераром и Дарю; предместье Шоссе д’Антен выставляет вперед господина де Лавалета. Впрочем, персы не единственные элегантные господа, любимые модой. Не менее любезны ее сердцу африканцы; так именуют тех знатных и богатых юношей, которые, подобно господам Франсуа де Ла Рош…, Арману де М… и Луи де ла Бриф…, отправляются в Африку либо офицерами, либо простыми солдатами, чтобы развеять скуку, и убивают арабов, чтобы убить время. Как! неужели богатые люди становятся солдатами и плывут в эту проклятую страну, хотя могли бы жить здесь в свое удовольствие! Что поделаешь? они находят, что древнее имя и хорошее положение в свете — еще не причина для того, чтобы оставаться безвестными и бесполезными, и, при прочих равных, предпочитают завоевывать славу в Африке, а не на бульваре Итальянцев, и входить в историю благодаря военным подвигам, а не подвигам совсем иного рода, как то: выкуривание трех дюжин сигар в день, пятикратное падение в грязную лужу или соблазнение танцовщицы из Оперы.

Африканцы и персы на туземных балах — дорогие гости. Нетрудно догадаться, что танцоры, у которых за плечами сражения либо путешествия для собственного образования и удовольствия, — замечательные собеседники. Вдобавок на туземных балах эти молодые люди чувствуют себя практически в кругу семьи; все те элегантные юные особы, которые за время их отсутствия так сильно взрослеют и так дивно расцветают, приходятся им либо родственницами, либо свойственницами; они росли бок о бок с ними, и милые воспоминания детства, на которые накладывается нынешнее кокетство, сообщают знакомству уже давнишнему, но одновременно и совсем новому дополнительное очарование. На этих удивительных балах все друг друга знают, и притом уже давно, а потому никто не стремится никого обмануть. Матери не скрывают своего возраста; не скрывают они и своих дочерей; к чему уловки? всем и так известно, сколько лет этим дочерям — около двадцати. Здесь никто не стремится блеснуть заемной роскошью; к чему пускать пыль в глаза? всем и так известно состояние каждого с точностью до сантима; здесь не в ходу ни лицемерие, ни наглость; всем и так известно, кто вы такой и что у вас в прошлом. А раз никто не стремится играть какие-либо роли или громоздить обман на обмане, все предстают в наилучшем свете, блещут собственным умом, собственной любезностью и собственным добрым нравом. Да здравствуют туземные балы! Они ни для кого не утомительны, даже для хозяйки дома, от которой требуется лишь быть такой же учтивой и приветливой, как и во все прочие дни. Спросите лучше у госпожи де Шуа… или у госпожи де Шаст… — вы ведь были у них на прошлой неделе? — Да, оба праздника были восхитительны: два самых прелестных бала в нынешнем году!.. — Так вот, эти два бала как раз относятся к числу туземных.

Есть и еще одна разновидность балов; они не более элегантны и не более изысканны, ибо это невозможно, но более чудесны, более утонченны, можно даже сказать, более хитроумны — это балы холостяцкие. Порой тот, кто их устраивает, женат, и даже не единожды, но это не меняет дела: если у бала нет хозяйки, значит, это бал холостяцкий. Празднества эти восхитительны, и у них-то точно есть свое особое лицо: женщин сюда зовут только хорошеньких; независимый человек волен не обременять себя балластом[528]. Его салон — уже не салон; это арена, на которой сражаются красавицы всех народов; это соревнование в элегантности, поединок на веерах, в котором не бывает побежденных, ибо у каждой из участниц находятся свои сторонники, готовые отдать за нее свои голоса, и свои герольды, готовые возвестить о ее триумфе. Вы ведь знаете, что в Париже у каждого квартала, у каждой элегантной котерии имеется своя королева красоты, своя Селимена, своя законодательница мод. Так вот, этот удивительный бал есть не что иное, как славный конгресс, на котором все царственные соперницы сходятся вместе, дабы достойно защитить репутацию своей красоты и честь своей котерии. Какая выставка парюр, какие фейерверки учтивости! Вообразите себе великолепный букет, в котором все цветы наперебой стремятся вскружить вам голову прекраснейшими красками, сладостнейшими ароматами. Самые знаменитые балы в этом роде дает князь Тюф…[529]; особенно хорош был последний: сколько хорошеньких англичанок! сколько прекрасных московиток! сколько очаровательных парижанок! Как легко угадывалась с первого взгляда главная мысль, лежащая в основе этого празднества! как ясно был выражен ее смысл! как скоро можно было понять, глядя на этих прелестных молодых женщин, что они приглашены сюда по праву элегантности и красоты![530]

К числу приятных празднеств мы относим также балы по случаю, или балы путешествующих. Здесь никто не намеревается поразить гостей красотой обоев или роскошью занавесок; это праздник импровизированный, оживленный, веселый и забавный, как все импровизированные развлечения. Хозяйка дома, кажется, говорит: «Я не дома, я ни за что не отвечаю, я взяла все, что нашла в вашем Париже самого лучшего; если вам это не по нраву, пеняйте на себя: зачем вы не произвели мне на радость что-нибудь более красивое? Приезжайте ко мне в Неаполь, в Вену, в Санкт-Петербург или Мадрид — вот там вы сможете судить о том, чего я стою. Я не даю в вашу честь бала, я лишь обещаю вам свое гостеприимство; помните только одно: где бы я ни находилась, я везде буду счастлива вас принять». Эти балы по случаю, эти экстраординарные празднества иной раз имеют такой успех, что хозяева вынуждены их повторять; вот увидите, госпожа Обр…[531], у которой давеча танцы не прекращались до пяти часов утра и у которой вы, госпожа герцогиня, засиделись так поздно, не откажется устроить после Великого поста третий импровизированный праздник.