Академия. Классическая трилогия - Айзек Азимов

К столу подали хлеб, сыр и вкуснейшее овощное рагу. Импортными продуктами были только замороженные фрукты на десерт. Когда приятная трапеза была завершена, выяснилось, что прибывшие — не просто туристы. Молодой человек достал карту Трентора.

Ли Сентер внимательно рассмотрел ее и сообщил:

— Университетский район — неприкосновенная территория. Мы ее пальцем не тронули. Мы стараемся туда даже не заходить без дела. Это — одна из немногих реликвий, оставшаяся от старых времен, и мы ее бережно охраняем.

— Мы прилетели к вам в поисках знаний. Мы клянемся, что ничего там не нарушим, не испортим. В залог мы готовы оставить вам наш корабль! — горячо сказал старик.

— Ну что ж, пойдемте. Я сам отведу вас, — ответил Ли Сентер.

Поздно ночью, когда чужестранцы уже спали, Ли Сентер отправил донесение на Неотрентор.

Глава двадцать четвертая

Превращение

Робкое, хрупкое бытие теперешнего Трентора отступило и растаяло как облачко, когда они ступили на университетские земли. Огромные, увенчанные высокими куполами здания стояли, величаво поблескивая на солнце — как во времена Селдона. Царила торжественная, безлюдная тишина.

Гости из Академии ничего не ведали о тех жутких, кошмарных днях Великого Побоища, после которых нетронутым остался только Университет. Они не знали ничего и о том времени, которое настало после краха императорской власти, когда студенты, расхватав какое попало оружие, встали на защиту Alma Mater, средоточия научной мысли Галактики. Они ничего не знали и о семидневной обороне, о тех жертвах, благодаря которым Университет был спасен и его не коснулась чья-либо рука в то время, когда даже по залам Императорского Дворца разносился топот кованых сапог Гилмера и его солдат. К счастью, его правление длилось недолго…

Гости из Академии, впервые попавшие сюда, осознавали только одно: в мире, похоронившем затхлое прошлое и возрождающем хрупкое, зыбкое настоящее, этот островок таил в себе спокойствие, музейное величие старины.

В каком-то смысле они сами себе казались интервентами. Колоссальные размеры безлюдных помещений действовали угнетающе. Казалось, здесь все еще царит строгая академическая атмосфера, что она жива, и недовольна тем, что ее потревожили.

Библиотека размещалась в относительно небольшом здании, размеры которого, однако, сильно увеличивало колоссальное подземное хранилище. Там было тихо. Эблинг Мис остановился у стены, украшенной грандиозной фреской, в зале приема заказов на книги. Он прошептал (здесь почему-то все невольно переходили на шепот):

— Кажется, мы проскочили каталожные залы. Я вернусь туда.

Лицо его зарумянилось, руки дрожали.

— Я тут хочу побыть один, Торан. Если можно, устрой так, чтобы еду мне принесли сюда.

— Как скажете, Мис. Все что угодно. Все, что в наших силах. Хотите, мы поработаем вместе с вами, поможем…

— Нет-нет. Я сам.

— Я позабочусь, чтобы у вас было все необходимое. Вы думаете, нам удастся найти то, что нужно?

Эблинг Мис тихо, но уверенно ответил:

— Я знаю, что найду!

…Торан и Байта вплотную столкнулись с проблемой налаживания домашнего быта — пожалуй, впервые за все время их супружества. Странный это был быт. Непривычный. Они разместились в полупустом университетском помещении и совершенно запросто и довольно быстро освоились. Еду они добывали в основном на ферме Ли Сентера, расплачиваясь за нее компактными бытовыми ядерными приспособлениями, которые всегда в избытке имеются на любом торговом корабле.

Магнифико быстро освоился с проекторами в читальном зале и целые дни напролет просиживал там, просматривая боевики и мелодрамы, забыв про сон и еду, как и Эблинг Мис.

Эблинг же похоронил себя заживо в дебрях каталогов и хранилищ. Он добился, чтобы ему поставили кушетку прямо в зале справочных изданий по психологии. Он исхудал, побледнел. Давно друзья не слышали от него ворчливой ругани, сопровождавшейся неизменным «извиняюсь за выражение». Старика как подменили. Он порой с трудом узнавал Торана и Байту.

Более легко он общался с Магнифико, который приносил ему сверху еду и частенько просиживал рядом с ним часами, молча наблюдая, как старый психолог выписывает на бумаге длиннющие уравнения, потом проверяет их решение по куче справочников и фильмокопий, как сидит часами, уставившись в одну точку, проверяя очередную, ему одному ведомую догадку.

…Торан наткнулся на Байту, сидевшую в полутемной комнате, и резко спросил:

— Байта, ты?

Байта виновато спросила у него:

— Да? Я тебе нужна, Тори?

— Конечно, нужна. Что ты тут делаешь? Вообще, я давно хотел сказать тебе… с тех пор как мы на Тренторе, ты ведешь себя странно. Что с тобой происходит?

— О, Тори, ради бога, перестань! — раздраженно проговорила она.

— «О, Тори, перестань!» — сердито передразнил ее Торан и добавил мягко, нежно: — Бай, ну скажи, что с тобой? Я же вижу, что-то мучает тебя!

— Нет-нет. Ничего подобного, Тори. Если ты будешь приставать и допытываться, вот тогда-то я точно сойду с ума. Просто я… думаю.

— О чем, Бай?

— Ни о чем. Ну, если хочешь — о Муле, о Хейвене, об Академии — обо всем сразу. О Эблинге Мисе. О том, найдет ли он то, что ищет. О Второй Академии. О том, поможет ли нам то, что он найдет, и еще о целой куче вещей. Ты доволен? — устало спросила она.

— Если тебе хочется поиздеваться надо мной, то лучше перестань, прошу тебя. Во-первых, мне это неприятно, а во-вторых — никому от этого не легче.

Байта устало поднялась с кресла и вяло улыбнулась. Издалека донесся взволнованный голос Магнифико:

— Моя госпожа!

— В чем дело? Входи!..

Голос Байты сорвался. Вместо Магнифико в дверном проеме возник высокий мужчина в темной форме, с до боли знакомым лицом.

— Притчер! — воскликнул Торан.

Байта выдохнула:

— Капитан! Как вы отыскали нас?

Притчер шагнул за порог. Голос его звучал ровно и четко, как всегда, но был начисто лишен эмоциональной окраски.

— Я теперь в чине полковника и служу у Мула.

— У Мула?

У Торана запершило в горле. Трое старых знакомых молча стояли друг перед другом.

Магнифико бочком вошел и, дрожа, притаился за спиной у Торана. На него никто не обращал внимания. Байта судорожно сцепила руки перед грудью.

— Вы… пришли, чтобы арестовать нас? Неужели вы действительно перешли на их сторону?

Полковник резко мотнул головой из стороны в сторону.

— Я пришел не для того, чтобы вас арестовать. Это в моих инструкциях не указано. Что касается вас, я действую лично от себя и зашел исключительно по старой памяти, из дружеских соображений, если вы не возражаете.

Лицо Торана исказил гнев.

— Как вы нас нашли? Значит, вы действительно были на филианском корабле? Вы шпионили за нами?

Каменная непоколебимость выражения лица Притчера несколько смягчилась.

— Да, я был на филианском корабле. С вами я там встретился случайно.

— Такая случайность невозможна!

— Нет, не невозможна. Маловероятна, скажем так, но тем не менее вам придется мне поверить на слово. Во всяком случае, вы заявили «филианцам» — к слову сказать, такой нации в природе не существует, — что направляетесь в Тренторианский сектор, а поскольку у Мула к тому времени была уже налажена связь с Неотрентором, было совсем нетрудно задержать вас там. К сожалению, вам удалось удрать оттуда еще до того, как туда прибыл я, но совсем незадолго до того. У меня еще оставалось время сообщить всем фермам на Тренторе о вашем прибытии и отдать приказ, чтобы они немедленно доли знать, как только вы появитесь. Что и было сделано. И вот я здесь. Можно, я присяду? Повторяю, я пришел к вам из дружеских побуждений, уверяю вас!

Он сел. Торан нахмурился и сосредоточенно размышлял. Байта, двигаясь как во сне, приготовила чай, Торан метнул на Притчера суровый взгляд.

— Ну, так чего же вы хотите, кап… ах, простите, полковник? Что означают ваши «дружеские» побуждения? Если это не арест, то что же тогда? Не хитрите! Позовите своих людей и отдайте приказ!

Притчер грустно покачал головой.

— Нет, Торан. Я пришел к вам по собственной воле, поговорить с вами хотел, убедить вас в бесполезности того, что вы делаете. Если мне это не удастся, я уйду. Вот и все.

— Все? Ну, тогда вперед, давайте разворачивайте пропаганду и… проваливайте, понятно? Байта, я чаю не хочу!

Притчер принял из рук Байты чашку, кивком поблагодарив ее. Прихлебывая чай небольшими глотками, он пристально глядел на Торана. Помолчав, проговорил:

— Мул — мутант. Природа его мутации непобедима.

— Почему? Что за мутация такая? — спросил Торан со злорадной ухмылкой. — Может, вы нам поясните, а?

— Да, поясню. То, что вы будете знать об этом, ему нисколько не повредит. Дело вот в чем. Он способен воздействовать на эмоциональное равновесие людей. Кажется, это нечто вроде безобидного фокуса, но противостоять этому и победить это невозможно.