Пароль: «Вечность». Падение небес - Андрей Левицкий

Он выпрямился.

— Туран, Белорус, вы пока вяжите бородатого. Не только руки, а трос ему под мышками пропустите. Я в случае чего сброшу этого проводника за борт… Ты меня слушаешь, монах?

Детина лишь хмуро кивнул.

Разин сел, когда Альбинос сдал назад к грузовику, чтобы слить у того из бака горючее.

— А что! — Тим оживился. — Это идея, затопчи меня кабан! Это славная идея. Давай трос. А ты, брат, пожалуй–ка, грабли свои за спину.

Белорус скрутил монаху руки за спиной и привязал к тросу. Потом легонько подтолкнул:

— Указывай нам путь, во имя Создателя. Среди топей и трясин, среди зябей и хлябей проведи нас аки посуху. О, это же песня может получиться. Слушай, Музыкант, слушай!

Тим Белорус среди болот

Шагает не один!

Святой отец его ведет

Посуху меж трясин!

Монах, конечно, много врет,

Но Тиму наплевать!

Поскольку он не идиот —

Монахам доверять!

Пленный злобно зыркнул через плечо и зашагал к сендеру.

Солнце уже поднялось над верхушками холмов правого берега и засверкало на расколотой голове гигантской железной женщины. Стало немного теплее, туман растаял, лишь кое–где в низинах лежал густыми белыми хлопьями над черной мутной водой. Небо над болотами по–прежнему оставалось затянуто дымкой, но сквозь нее уже просвечивала синева.

Монах подошел к сендеру, потоптался, чтобы слилась жидкая грязь с одежды и обуви. Альбинос выбрал трос, чтобы не запутался. Разин велел пленному сесть прямо на капот и крепко держаться за края крышки. Все остальные заняли уже привычные места, и машина тронулась в путь.

Сперва ехали по топким участкам, сендер то и дело нырял в заросли осоки. Потом трава отступила, луж стало меньше, колея пошла по довольно сухому участку, по сторонам стали попадаться остатки древних строений, вросшие в грунт. До Погибели это место тоже было Киевом. Альбинос задумался, как бы отразить в будущей песне болот уныние, навеваемое мыслями о прошлом? Свидетельства сгинувшей жизни здесь попадаются на каждом шагу. А над ними — седая пелена тумана, сквозь которую с трудом пробиваются солнечные лучи. Будто кусок прошлого, недоступный свету нынешнего солнца.

Далеко впереди показалось строение. Разглядеть его пока было невозможно, мешала стена испарений, за которой угадывалось высотное здание. Оно наверняка стояло там со времен Погибели. До него еще оставалось порядочно, просто на плоской заболоченной равнине любое возвышение видно издалека. Монах громко командовал, сидя на капоте и боясь оторвать руки от крышки, чтобы показать направление, — упасть ведь не так страшно, страшно то, что сендер может не остановиться, тогда трос натянется и его потащит за машиной. На плечах полуряса уже просохла, влага стекала к подолу, штаны пленника по–прежнему оставались влажными. Он иногда оглядывался, показывая блестящее от испарины лицо.

— Вперед смотри, — бросил Разин.

— С той домины ужо Губерта владения видны.

— А что это за постройка? — окликнул Альбинос.

— Просто домина, — отозвался монах, — высоченная да здоровенная, с нее видать далеко. Там тормози, покажу, какой дорогой лучше проехать.

Альб взглянул на Разина, и тот кивнул.

— Учти, брат! — крикнул Белорус с заднего сиденья. — Если в засаду ведешь, я тебе не в башку, а в задницу стрелять буду. Из обреза. Понял? Помрешь плохо, пиявки наползут из болота, медленно жрать тебя станут. Сечешь, борода?

Монах не стал отвечать, смотрел вперед. Дорога снова пошла под уклон, и вскоре сендер уже ехал по жидкой грязи, колеи скрылись под водой. Альбинос подумал, что без пленного они могли потерять след. Правда, здание впереди служило хорошим ориентиром. Если бы сбились с пути, туда бы наверняка завернули, чтобы проверить строение и осмотреться с высоты.

А серый силуэт проступал в дымке все явственнее, уже можно было разобрать четыре этажа, хмуро глядящих на болота пустыми глазницами окон. Дальней стены не было, и окна зияли сквозными ранами.

По днищу сендера молотили комья грязи, под колесами плескалась мутная жижа. Серый силуэт здания со светлыми прямоугольниками окон поднимался из воды навстречу Альбиносу — это должно было стать новой нотой в будущей песне болота. Память о прошлом, встающая из трясины.

Глава 8. ХОЗЯЕВА БОЛОТ

Вблизи оказалось, что здание основательно разрушено, часть стены вывалилась, и упавшая бетонная секция стала удобной аппарелью для въезда на второй этаж. Вокруг стен нанесло высокие груды ила и песка, из этих валов торчали обломки бетонных секций, перекрученная арматура, ветки, какие–то неопрятные черные лохмотья.

Монаха заставили спрыгнуть и шагать впереди машины. Он брел по щиколотку в воде, Альбинос держался на три корпуса позади, чтобы трос не давал большой слабины. Провисая, он уже несколько раз цеплялся за коряги и утонувшие деревья, приходилось останавливаться и выпутывать. В нескольких десятках шагов от стен Илай крикнул:

— Эй, смотри! Туран, там!

Все разглядывали здание, на пленного никто не смотрел, тот тоже брел, уставившись перед собой. Поэтому никто не обратил внимания на волну, неожиданно вспухшую в мелкой воде. Вал высотой в пол–локтя устремился наперерез монаху. Что движется в мутной вонючей жиже, было не разобрать, но резвость неизвестного болотного жителя внушала опасения, так перемещаться мог очень сильный зверь. Туран, развернув ствол в указанную стариком сторону, без раздумий выстрелил.

Альбинос остановил сендер, как только началась стрельба. Пули ударили в волну, несущуюся к монаху, взметнулось темное длинное тело. И тут же жахнул из обреза Разин. Трофейный автомат, который он кое–как вычистил во время поездки, висел на груди; заряд дроби имел куда большие последствия, чем скорострельное оружие.

Картечь вырвала большой кусок мяса из склизкого тела хищника, тварь забилась, поднимая волны. Монах торопливо попятился, бормоча что–то скороговоркой — то ли молился, то ли ругался. Забрался на капот, не сводя глаз с медленно погружающегося в воду длинного тела. Альбинос потер кончик носа, пожевал губами.

— Шагай, монах, — сказал Разин. — Показывай, куда дальше. Ты же сюда нас вел, к этим развалинам?

Монах посидел молча, потирая лицо, косясь украдкой на людей в сендере. Потом неохотно слез. Покряхтел, отряхивая засохшую грязь с плеч, и пошагал вперед.

— Что это было? — наконец спросил Белорус. — Папаша, что это за тварь?

Илай не ответил.

— По–моему, у нее были ноги.

Остальные тоже промолчали, и Белорус сделал новую попытку:

— Зубы у нее были, это уж точно.

Но разговора никто не поддержал. Пленный подошел к поваленной стене и остановился.

— Сюда въехать надо. Руки–то отвяжите от сендера, что ли? Я вперед пойду, там повороты, зацепится трос.

Разин спрыгнул на бетон и велел:

— Белорус, отцепи его, глаз не спускай. Пойдем, глянем, прежде чем сендер заводить внутрь. Туран, ты с нами?

Вчетвером — монах впереди, конвойные следом — прошли по аппарели и скрылись внутри здания. Альбинос подождал немного, потом въехал по бетонной плите на второй этаж. Хотя теперь нельзя было с уверенностью утверждать, что этот этаж именно второй. Может, несколько пролетов занесены песком и грязью? Сендер остановился в просторной зале с растрескавшимися от сырости стенами в гроздьях лишайника. На полу были лужи, грязь, воздух влажный и какой–то тяжелый, душный.

В трещины лился серый свет, в зале висел резкий непривычный запах. Окон не было, свет проникал сквозь выломанную стену, а напротив, в дальнем конце залы, зиял широкий проем. Наверное, раньше там были ворота. Туда и направился монах под конвоем. По потолку проходили ряды отверстий, крепление монорельса или что–то в этом роде. Сейчас от механизмов ничего не осталось, только отверстия да разводы ржавчины вокруг.

— Похоже на склад, — сказал Альбинос и оглянулся. Голос отдавался под сводами гулким эхом.

Илай не ответил. Он сидел, нахохлившись, и медленно поворачивал голову, глядя сквозь стекла темных очков. Вверху протопали шаги, донеслись голоса — монах поднялся пролетом выше.

Альбинос достал губную гармошку, собираясь сыграть песню про болото и туман, но опустил руку. Не ко времени сейчас. Этажом выше заговорил Разин, ему ответил Туран. Альб снова оглянулся на Илая. Мутант уже стоял на сиденье, задрав голову. У всех четверых есть цель: Разин мстит, Туран с Белорусом свой грузовик хотят вернуть, Илай… Вроде бы не дремучий кочевой, говорит складно, видно, переговорщиком старик давно служит, и делами он немалыми занимался, сразу понятно, что на короткой ноге он с сильными мира, но вот задание провалил, теперь смерти ищет… Жизнь разменять в бою хочет. Позор смыть. А что же сам Альбинос? Что он узнал о себе? Ничего. Кто он? Чей потомок? Почему у него с сингулятором был почти полный порядок и взаимопонимание, а у Разина аж мозги кипят?