Страсть в ее крови - Патриция Мэтьюз

Он ждал, вздернув бровь. – Просто Ханна?

– Это все, что вы должны знать.

– Как вам угодно, сударыня. Э-э… – Грант улыбнулся, не скрывая восхищения. – Вы с Юга. Поете. Раньше я не был уверен, но теперь твердо это знаю. Мягкий голос, никаких рубленых отрывистых интонаций Новой Англии! Я не прав?

– Я больше ничего не скажу, сэр, – улыбнулась Ханна. – Моей здешней известности сопутствует таинственность. Вам хочется сорвать этот покров тайны?

– Никоим образом, сударыня! – Глаза у него были темно-карие, его взгляд сделался серьезным и внимательным. – Но узнать вас как женщину – это совсем иное!

– Увидим, – несколько застенчиво ответила Ханна. Потом отвернулась и кивнула: – Выпьете со мной бокал вина?

– Благодарю вас, с удовольствием.

Ханна разлила вино по бокалам, и они сели у очага. Стоял холодный осенний вечер, и тепло приятно распространялось по комнате.

Грант поднял бокал.

– За ваше здоровье, миледи.

Они выпили. Ханна немного волновалась перед свиданием, но от вина напряжение спало, и она радостно предвкушала предстоящий вечер.

– Эти женщины Новой Англии, о которых вы упоминали, сэр… Вы, наверное, многих из них знали? – кокетливо спросила она.

– Ах, боюсь, что немногих, – вздохнул Грант. – Они такие холодные, к ним трудно подойти.

– Но южных женщин вы таковыми не находите?

– Наши южные дамы отличаются теплотой и широтой характера. Я, по крайней мере, встречал именно таких.

Его взгляд сделался смелым и пылким.

Раздался негромкий стук в дверь. Ханна откликнулась, и вошли две подавальщицы из общего зала с подносами, уставленными горячей едой. Поставили блюда на небольшой, застеленный скатертью стол в углу.

Ханна и ее гость сидели друг напротив друга за столом с подсвечниками. Подали блюда южной кухни: сыровяленую ветчину, сладкий картофель, черную фасоль и кукурузные лепешки, которые, как думала Ханна, Бесс испекла собственноручно. На десерт – восхитительный пудинг.

Грант ел с удовольствием.

– Ах, домашняя еда, – вздохнул он. – Как мне ее не хватает в Бостоне. Тут все вываривают прямо-таки наизнанку. Должен признаться, что меня изначально привлекли сюда блюда, которые подают у вас в таверне. Затем конечно… – Грант прервался и посмотрел на нее. – Затем я услышал ваш сладостный голос и увидел вашу красоту. И был сражен.

– Вы безбожно мне льстите, – сказала Ханна, опустив глаза.

– Это не лесть, это правда, клянусь вам, сударыня.

Он протянул руку и ненадолго сжал ее ладонь.

После того как ужин закончился и убрали со стола, Ханна вместе с подавальщицами подошла к двери и незаметно ее за ними заперла.

Она повернулась к Гранту, расслабленному от еды и вина, который уютно устроился у огня.

– Рюмочку коньяка, сэр?

Он вздрогнул и поглядел на нее неуверенным взглядом.

– Уже поздно, сударыня.

– Вздор! Я редко ложусь спать раньше полуночи.

– Тогда я принимаю ваше предложение.

Налив две рюмки коньяка, Ханна почувствовала тепло и довольство в предвкушении приятностей вечера. Грант вскинул брови, увидев, что Ханна налила коньяка и себе, но промолчал.

На этот раз Ханна села поближе к нему. Он неловко поежился, но не отодвинулся. Ханна столько выпила впервые после пышных балов в «Малверне», и у нее немного закружилась голова.

Выпитое развязало Гранту язык, и он принялся разглагольствовать о Южной Каролине, его явно одолевала тоска по дому. Ханна едва слушала его, глядя на язычки пламени, время от времени отпуская приличествующие замечания.

Грант вдруг сел прямо, бросил взгляд на стоящие в углу часы и воскликнул:

– Сударыня, тысяча извинений! Уже поздно, очень поздно. Я слишком долго злоупотребляю вашим гостеприимством…

– С чего бы вам уходить? – пробормотала она. – Вы мой гость, и я не просила вас откланяться.

Ханна положила ему руку на бедро и задержала ее там, повернув лежавшую на подголовнике кресла голову. Ее приоткрытые губы были призывно близки.

Грант внимательно посмотрел в ее такие близкие глаза и вздохнул. Потом издал звук, похожий на стон, и обнял Ханну, впившись в ее губы поцелуем. Поцелуй был несколько робкий, и Ханна ощутила, как он весь напрягся, словно ждал, что она даст ему отпор. Вместо этого Ханна пылко ответила на поцелуй, гладя его руками по спине. Грант был без парика. Она запустила пальцы в его длинные каштановые волосы и теснее прижалась к нему губами.

Наконец, Ханна отпрянула от него и прошептала:

– Может, пройдем в спальню, Грант? Там нам будет удобнее.

– Но, сударыня, я не хочу злоупотреблять столь кратким знакомством…

Протестовал он вяло и говорил словно в полузабытьи несколько заплетавшимся от желания языком.

Ханна встала и потянула его за собой.

– Идем, Грант.

Он покорно последовал за ней в спальню. Он одновременно был и робок, и смел, и Ханне пришлось раздеться самой и помочь раздеться ему.

Лишь позже Ханна поняла, что погрузившись в розовый туман вожделения, манипулировала им, как ей угодно.

Во время соития в постели Грант проявил себя достаточно неплохо, его желание помогло доставить ей полное удовольствие. Она забылась глубоким сном.

Когда Ханна проснулась, он уже оделся и ушел.

Ни Ханна, ни таверна «Четверо за всех» больше никогда не увидели Гранта Эндикотта.

Когда она рассказала о случившемся Андре, тот разразился хохотом.

– Может, вы были, э-э, немного агрессивны, сударыня моя?

– Возможно, – ответила Ханна, опустив глаза. Потом взглянула на него и с жаром воскликнула: – Но теперь я сама себе хозяйка! Ни один мужчина больше не будет мной помыкать! Я больше не Ханна Маккембридж, работающая по договору служанка в таверне и шлюха, я не Ханна Вернер, игрушка в руках плантатора! Я – Ханна, черт подери! Ханна!

– Может, и так, мадам, может, и так, – серьезно ответил Андре, поборов смех. – Однако сомневаюсь, что джентльмены-южане это одобрят. Да и джентльмены из Новой Англии тоже.

Касательно последних Андре ошибался. Некто Джошуа Хоукс, капитан Джошуа Хоукс, доказал его неправоту в отношении по крайней мере одного уроженца Новой Англии. Капитан там родился и вырос.

И именно Джошуа Хоукса Ханна сейчас ждала, расчесывая волосы.

Она вскочила, когда раздался громоподобный стук в дверь, и улыбнулась от восторга. Капитан Джошуа Хоукс всегда с пафосом объявлял о своем присутствии. Вообще-то он все делал с пафосом.

Ханна бросилась к двери и распахнула ее. На пороге стоял широкоплечий чернобородый мужчина.

– Джош! Я даже не знала, что твой корабль в Бостоне, пока не получила от тебя письмо!

Громогласно смеясь, он вошел в дом, захлопнул дверь обутой в сапог ногой, заключил ее в объятия и подбросил вверх.

– Я и сам не знал, малышка. Два дня как вышли из бостонской бухты, и тут сильная течь в трюме, пришлось повернуть и встать на ремонт. Иначе Джош Хоукс кормил бы сейчас рыб. Тебе бы этого не хотелось,