Двуликий Берия - Борис Соколов

Да, Лаврентий Павлович порой кричал на светил науки и иной раз относился к ним не с подобающим почтением (хотя Капица, подозреваю, намеренно сгустил краски). Но это тоже объяснимо. Уж он-то отлично сознавал, что в случае, если «изделие» не взорвется, академиков, наверное, арестуют и распихают по «шарашкам», а его, Берию, уж точно объявят американским шпионом и расстреляют за то, что сорвал выполнение такого задания, от которого в буквальном смысле слова зависит жизнь и смерть коммунистической власти. Тогда бы он Сталину перестал быть нужен, а знал слишком много, чтобы оставлять его в живых.

И, в отличие от Капицы, у Берии никаких опасений насчет будущего комплекса вины не было. Это для Петра Леонидовича коммунистическое государство было чужим и опасным. Для Лаврентия Павловича оно было пусть не идеальным, но своим. В будущем он думал его улучшить, сделать конкурентоспособным в мировом масштабе. Но атомное оружие для Советской страны считал жизненно необходимым. Если бы не его организаторский талант и достижения разведки, советская атомная бомба могла бы появиться не в 1949 году, а лет на пять-десять позднее. За это время СССР мог и проиграть в «холодной войне». Это могло произойти, например, в случае, если бы восстали народы Восточной Европы, и далеко не факт, что в условиях ядерной и термоядерной монополии США Сталин и его преемники рискнули бы вооруженной силой подавлять восстания в Восточной Германии и Венгрии. А затем сработал бы, наверное, принцип домино: от СССР откололись бы Прибалтика, Западная Украина… Крах коммунизма в этом случае наступил бы не в 1991-м, а, быть может, еще в конце 50-х годов.

Так что Лаврентий Павлович, вполне возможно, помог товарищам по партии удержаться у власти несколько лишних десятилетий. Но они этот подвиг не оценили и безжалостно вывели в расход в 1953-м подлинного отца советского ядерного и термоядерного оружия. Подлинного, ибо без Лаврентия Павловича все открытия Харитона и Сахарова (их обычно именуют отцами, соответственно, советской атомной и водородной бомб) вряд ли бы воплотились в действующие «изделия».

Несколько иначе виделись мотивы поступка Капицы генералу Судоплатову, утверждающему, что никаких столкновений у Петра Леонидовича с Берией вначале не было: «Участвуя в заседаниях Спецкомитета, я впервые осознал, какое значение имели личные отношения членов правительства, их амбиции в принятии важных государственных решений. Наркомы, члены этого комитета, стремились во что бы то ни стало утвердить свое положение и позиции. Очень часто возникали жаркие споры и нелицеприятные объяснения. Берия выступал в качестве арбитра и добивался безусловного неукоснительного выполнения всех директив руководства.

Я поддерживал дружеские отношения и с Иоффе, и с Капицей. По предложению Берия я подарил Капице охотничье ружье. Капица как-то посетовал, что у него сохранился в плохом состоянии лишь один экземпляр книги о русских инженерах, написанный его тестем — академиком Крыловым, крупнейшим инженером-кораблестроителем. Я прибег к услугам специальной правительственной типографии — книгу напечатали в двух экземплярах на отличной бумаге. Капица послал один экземпляр Сталину, надеясь попасть к нему на прием.

Мне пришлось наблюдать растущее соперничество между Капицей и Курчатовым на заседаниях Спецкомитета. Капица был выдающейся личностью, прекрасным тактиком и стратегом, крупнейшим организатором науки. Часто научные выступления он комментировал с большим чувством юмора. Я помню, что одно заседание Спецкомитета в 1945 году проходило в часы трансляции из Лондона футбольного матча между нашей командой и английской. Члены Политбюро и правительства были шокированы, когда Капица предложил прервать заседание и послушать матч. Возникла неловкая пауза, но Берия, ценивший юмор (и бывший к тому же заядлым футбольным болельщиком. — Б. С.), к всеобщему изумлению, объявил перерыв. Напряжение спало. А затем настроение присутствующих поднялось, поскольку наша команда победила.

Капица, сыгравший важную роль в инициировании наших работ по атомной проблеме и установлении контактов с западными учеными, в частности Терлецкого с Бором (эта встреча состоялась осенью 1945 года и, вопреки мнению Судоплатова, не внесла сколько-нибудь значительного вклада в советский атомный проект; к тому же Нильс Бор поставил в известность датскую контрразведку о содержании своей беседы с советскими физиками. — Б. С.), естественно, претендовал на самостоятельное, руководящее положение в реализации атомного проекта. Но вскоре отношения между Капицей, Берия и Вознесенским испортились. Капица предложил, чтобы Курчатов консультировался с ним по оценке результатов работ и выводов, прежде чем докладывать на заседаниях Спецкомитета. Первухин поддержал Капицу, но Берия и Вознесенский не согласились. Берия потребовал, чтобы Капица и Курчатов вносили в правительство альтернативные предложения. Более того, Берия предложил Капице на базе своего института продублировать ряд экспериментов Курчатова (Лаврентий Павлович справедливо полагал, что на подготовительной, экспериментальной стадии проекта, которая еще не требовала больших затрат, здоровая конкуренция ученых, своего рода творческое соревнование и взаимный контроль полученных результатов только помогут делу и позволят убедиться, что советский атомный проект — на верном пути. — Б. С.). Капица был возмущен и утверждал, что такая переориентация его института будет означать фактическое свертывание работ по теоретической физике в Советском Союзе (Петр Леонидович, как опытный организатор науки, не мог не сознавать, что Лаврентий Павлович, в сущности, прав. Однако Капица, по-видимому, в тот момент уже принял для себя окончательное решение не участвовать более в советском атомном проекте и искал только повода, чтобы из него выйти. Он прекрасно понимал, что за этим последуют суровые санкции и свой институт он наверняка потеряет. — Б. С.).

Точно не помню, но, по-моему, месяц спустя, в октябре 1945 года, Капица обратился к Берия и Вознесенскому за объяснением, почему с ним не проконсультировались, когда принимали решение о создании новых учебных институтов по подготовке специалистов в области ядерной физики вне Академии наук — Инженерно-физического (МИФИ) и Физико-технического (МФТИ).

Капица написал Сталину, что Берия и Вознесенский не прислушиваются к мнению ученых, что только ученым можно доверить руководство атомным проектом. После неудачных попыток добиться от Сталина поддержки в этом конфликте Капица вскоре был выведен из состава Спецкомитета. Его оставили в покое, но лишили доступа к атомным разработкам».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});