Привычка убивать - Лев Пучков

Турды было плевать на все вместе взятые потребности своих псов. Он неспешно вдыхал сладковатый аромат «дури», смотрел в потолок и производил в уме несложную бухгалтерию произошедших накануне событий.

Минусы: «повелись» черт знает на чем, попали в переделку, «засветились» перед всеми подряд, о том, чтобы возвращаться в Белогорск для продолжения «разбора», — и речи быть не может.

Плюсы: выкрутились без потерь, хорошо «легли на дно», взяли след, который ведет к деньгам Второго Альянса.

Подставили, несомненно, авторитеты — больше некому. Хорошо сработали, комар носа не подточит. Ткнули носом: не лезь, молодой, куда не надо, моментом ручонки пообрываем вместе с головенкой. Теперь, когда более-менее все уляжется, предстоит возвращаться в Москву и объясняться с большими людьми. И придется выложиться по полной программе, змеем виться, доказывая, что всю эту пакость подстроили белогорские авторитеты, а не спровоцировал ты сам, руководствуясь какими-то непонятными личными интересами. Потому что за «организационные» промахи такого рода в их «цеху» не объявляют выговора. И премии не лишают. Рассчитают, не выходя из-за стола, пикнуть не успеешь…

— Надо их покормить, — монотонно выдала Нина, раскачиваясь, как сомнамбула.

— Кого? — недовольно буркнул Турды, вываливаясь из хаоса своих размышлений в кисловатый морок егерской избы, успевшей пропитаться ароматом «дури» и потом чужих тел.

— Всех покормить, — так же монотонно пояснила Нина. — Людей, собак. Разрешите, я схожу…

— Сиди! — вяло махнул рукой Турды. — Перебьются и так, не сдохнут.

— Утром вы не разрешили давать, — продолжала Нина, не поворачивая головы. — Так хоть сейчас разрешите. Нехорошо это, не по-человечески. Разрешите, я схожу…

Турды повернулся — хотел было пнуть женщину: удобно сидела, как раз под ногу. Однако посмотрел на беззащитную фигурку, и что-то вдруг шевельнулось в махровой душе вора. Хорошая баба, сладкая. За то время, что они здесь, столько натерпелась — другим за всю жизнь не испытать. А не скурвилась — знает ведь прекрасно, что к ночи опять хором драть будут, однако думает о муже, его корешах и даже собаках, заботится. Молодец. Турды вдруг подумал, что неплохо было бы взять Нину с собой в Москву. Молоденькая, пригожая, хорошая хозяйка, послушная и смышленая. Такая рабыня ему бы пригодилась — жила бы в его квартире, прислуживала, по хозяйству хлопотала, когда надо, ножки бы раздвигала. Без женского тепла дом пустой, а когда еще придется семьей обзавестись — один аллах знает. Неплохая мысль, неплохая… После того, как они поймают Пса и все сделают, как задумали, ее мужа и всех остальных, включая лежачего больного Толхаева, придется замочить. Тогда Нинке некуда будет деваться. И не убежит никуда: в Москве у нее никого нет, да и пацан будет держать. Предупредить — удерешь, завалю пацана, и всех делов. А пацан пусть бегает, маленький, места много не занимает. А потом, когда Нинка подурнеет, ее можно будет тихонько замочить, а из пацана-байстрюка воспитать верного пса-телохранителя. Как турецкие Османы в свое время набирали личную гвардию — янычар, из славянских мальчишек без роду-племени, которые потом преданно служили хозяину.

— Эх, ты… — невольно крякнул Турды, удивившись, как далеко по жизни его занесло в мечтах. Тут год прожил — рад, не ухойдакали недруги, выкрутился. В Москву еще доехать надо да продержаться там хотя бы с недельку, пока разбор будет. Однако неплохая мысль, неплохая…

— Ладно, иди, — разрешил вор, по-хозяйски запустив руку женщине под платье и с удовольствием потискав крепкое бедро. Диля тотчас же вскочил с топчана, радостно сверкнул глазами.

— Свет включи — темно уже, — распорядился вор, верно расценив порыв моджахеда. — Посмотри, что в корзину будет класть — как бы «перышко» не заныкала. И не трогай ее. Понял? Не время пока. Я скажу, когда можно будет…

* * *

…Ничего хорошего Рудин на сосне не высидел. Сумерки опустились на бор, обещая через полчаса погрузить все вокруг в непроглядный мрак. Серега уже хотел было спускаться, когда во двор вышла Нина с корзиной и направилась к бане.

— Да уж… — озаботился наблюдатель, рассмотрев в тусклом свете дворового фонаря женский силуэт. — А нехорошо это, когда чужаки в дому — и женщина… Как-то они с тобою обошлись?

За Ниной неотступно следовал какой-то мужлан — видимо, контролировал. Повозившись возле двери бани, женщина направилась к сараю, откуда вскоре раздался радостный собачий лай.

— Я вас потом самих в сарай запру, фимозы! — клятвенно пообещал Серега, стиснув зубы при мысли о том, что чужие могли издеваться над его собаками. — И буду держать, пока не залаете, блин…

От сарая Нина направилась к приторчавшему на отшибе туалету, кормой обращенному к кустистой опушке. Мужлан было посунулся следом, однако махнул рукой и вернулся к часовому у бани.

— Ну, так-то лучше, — удовлетворенно констатировал Серега, молнией низвергаясь по стволу и скоренько припуская по периметру усадьбы к сортиру.

Перемещение получилось на удивление удачным. Наблюдатель на вышке и трое во дворе продолжали отравлять свой слух магнитофонными воплями, да и темно уже было, фонарь в глаза светил, а посему, хотя Рудин и ломился с немалым шорохом и шибко не пригибался, никто его не вычислил.

— Нина, это я, — громко прошептал Серега, оказавшись за спиной сортира и приникая ртом к самой большой щели. — Как слышишь, прием!

— Серега? Ты как здесь? — Рудин не уловил в голосе женщины радости после долгой разлуки, однако отнес этот факт на счет явной некорректности ситуации. Кому понравится, когда при отправлении надобностей кто-то подкрадывается сзади к сортиру и рвется пообщаться?! Однако сейчас было не до приличий, да и время поджимало, потому Рудин опустил все условности и скоренько приступил к получению информации.

— Кто такие?

— Не знаю… Очень плохие люди. Ворвались вечером, Ефим их привел.

— Ефим?! Вот же гадина, а! Ничего, зачтется ему…

— Они его убили. Забили насмерть. Он бросился на них, вот и…

Рудин не уловил в голосе женщины ни капли сострадания, и ему это страшно не понравилось.

— Что они с тобой сделали?

— Со мной? Ну… давай не будем об этом. Что ты еще хочешь знать?

— Хочу знать, сколько их, этих гадов, — свистящим шепотом принялся перечислять Серега, ощущая, что его большое доброе сердце переполняет лютая злоба к захватчикам. — Где Соловей, Масло, Василий, мать их так! Вояки фуевы, фимозы недоделанные! Где лежит оружие, патроны. Как сидят эти твари, как размещаются, что делают. Только быстро и внятно — выкладывай!

Нина довольно толково ответила на все вопросы. Узнав, что реквизированное в усадьбе оружие хранится в комнате у Толхаева, Рудин заметно оживился.

— Ты его уже кормила?

— Нет, сейчас как раз пойду, — Нина верно уловила ход мысли Рудина. — Ничего не выйдет — когда я его кормлю, кто-нибудь из них заходит в комнату и смотрит. Боятся, видимо, что я схвачусь за оружие. А я и не думала — Денис же там…

— Эй, женщина, ты что там, веревку проглотила? — крикнул от бани соглядатай. — Почему так долго, э?

— Сейчас — сейчас — уже иду! — возвысила голос Нина. Трое во дворе заржали — видимо, ситуация показалась им комичной.

— Ничего, козлята, посмейтесь в последний раз… — ненавидяще процедил Рудин и на прощанье быстро проинструктировал женщину:

— Вот что… Как зайдешь в комнату к Толхаеву, откроешь оконце — проветрить. Оно маленькое, вряд ли они заподозрят что-нибудь. Когда Гришу кормить будешь, сядь поближе к оружию и заранее наметь, что будешь брать. Мне нужен любой из наших карабинов и хотя бы пачка патронов к нему. Так вот — как погаснет свет, возникнет небольшая суматоха, ты под шумок должна успеть вытрусить карабин с патронами за окно. Там как раз тыльная сторона, пока они во дворе будут толочься, пока найдут, что почем, — времени пройдет достаточно.

— А свет точно погаснет? — с затаенной надеждой спросила Нина.

— Погаснет — я обещаю, — заверил ее Рудин. — Как только окно откроешь, это будет для меня сигналом. Примерно через минуту я оборву провод — раньше никак не добраться. Ты, главное, все просчитай, чтобы не шумела, когда. будешь ствол во двор спускать. Сумеешь?

— Я все сделаю, даже если они меня после этого убьют, — твердо заявила женщина. — Все сделаю…

— Не надо, чтобы убивали, нам лишние Розы Люксембурги без надобности, — сердито поправил ее Рудин. — И запомни хорошенько: когда свет погаснет во второй раз, бери Дениса и лезь в подпол. Только не сразу, а чуть погодя, когда начнется. Они на крышку подполья ничего не поставили?

— Нет, мебель на месте… А как я узнаю, что уже началось?

— Ты увидишь, — пообещал Рудин. — И услышишь. Почувствуешь, одним словом. Все — давай, выдвигайся. А то сейчас твой провожатый проверять припрется…