Красный Герцог - Владислав Хохлов

нервно осознавал, как сильно изменялся его давний товарищ.

— У нас будут проблемы если мы вернёмся!

— Нет, пусть только попробуют что-либо сделать. Они на взводе, и, конечно же не хотят начинать войну. И нам, и им будет проще, если всё уладится здесь и сейчас; мы вернёмся назад, и постараемся вести себя мирно.

— Но… никто не вернётся назад, особенно после того, что случилось с Годриком.

— Это не просьба, Вольфганг, а приказ!

— …А если не получится?! — Вольф начал заметно нервничать — никогда Генрих не повышал на него голос. — Мы убили их человека, и они убили нашего! Они явно не будут рады возвращению, и могут просто открыть по нам огонь!

— Тогда все они умрут. Готовь отряд. Всех.

Эти слова смутили Вольфа ещё сильнее, теперь он сам начал бояться своего офицера.

Случайно встретив Руди в одном из многочисленных коридоров замка, Генрих приказал ему одеться врачом. Под предлогом оказания помощи и осмотра тела, он планировал вернуться в деревню с доброжелательными намерениями. После непродолжительного сбора оставшихся членов отряда Генриха, все собрались у машины. Фальшивый врач смог прихватить с собой старый медицинский саквояж, в котором были незнакомые всем препараты и инструменты, узнаваемым оказался только спирт. Офицер предупредил об отъезде Эльвиру и сказал, что скоро они вернуться. Девушке сразу не понравилась эта идея, но она не смогла отговорить юношу. Весь отряд достиг деревни за десять минут. На улице никого не было, даже в окнах не было видно живых людей. По приезду все смогли лицезреть последствия вчерашнего дня: один из домов был усеян дырами от стрельбы Вольфганга, а старый заброшенный дом превратился в гору обгоревшей древесины, от которого почти ничего не осталось. Вся эта конструкция выглядела так, словно её и не пытались тушить.

Генрих вылез из машины и направился к месту, где вчера он убил деревенского мужика. В том маленьком переулке между домами общая картина почти не изменилась, только рядом со стеной лежали наполовину сгоревшие балки. На месте тела остался только багрово-коричневое пятно и маленькие осколки стекла, гильза от последнего выстрела лежала в тени дома, и заметив её, Генрих положил эту улику в карман. По приказу офицера, только два человека покинули машину, остальные ожидали их возвращения и охраняли транспорт. Оставшиеся на открытом места солдаты, выглядели очень нервными.

Покинув предел машины, офицер задержал своего доктора в переулке между домов, — Генрих предупредил его, что они ищут человека, в ноге которого должна быть пулевая рана; сам же человек может выдумать любую легенду, но только Руди, как солдат, узнает её. Теперь в сопровождении свободного солдата и медика, Генрих начал искать местных.

Через некоторое время, петляя по огородам деревни, он услышал громкий галдёж, доносившийся от одного из домов. Подойдя к источнику звука поближе, шум стал более понятен для восприятия. В старой хижине проходил один из похоронных обрядов, где люди прощались с покойным. Кто-то кричал и громко спорил, кто-то плакал. Сам дом и источающие его звуки были угнетающими; Генрих видел, как его солдаты начали чувствовать себя некомфортно, но не он. Он, просто, слышал звуки, обычные звуки, что способны издавать любые живые существа. Хотя что-то всё-таки было на его душе, возможно, сожаление и тоска. Выпрямив спину, офицер осторожно постучал в дверь.

Генрих постучался достаточно тихо, и, этого не хватило бы, чтобы его услышали через громкий гам. Однако, по окончанию стука, все голоса внутри затихли, и наступила гробовая тишина.

Люди внутри знали, что никто не мог постучаться в дверь, ибо обряд прощания для этой группы людей ещё не окончен. (По их обычаям с покойником могло прощаться сразу по тридцать человек, из специально составленного списка, остальные не имели права их отвлекать в течении часа. Эту информацию Генрих также вычитал из полученных документов, но ему были безразличны местные обычаи, у него было дело, которое нельзя было откладывать.)

Прошла пара минут после стука, никто не открывал дверь, никто не говорил, даже не было слышно дыхания внутри дома, будто все его посетители испарились в ту же секунду, как звук удара об дерево обошёл все помещения в доме. Юноша повторил свой стук, и только после него внутренняя обстановка начала оживляться. Кто-то начал шептать, тихо возмущаться, и также был звук шагов, приближающихся к двери.

Дверь открылась, за ней стоял далеко не молодой человек. Генрих узнал его, он говорил с этим фермером, когда их отвлекла маленькая девочка. Он тоже был узнан, когда мужчина увидел своего старого гостя, его лицо резко приободрилось, теперь он не выглядел измождённым. Его удивленные глаза устремились на юношу, а рот слегка приоткрылся. Ему шло такое выражение больше, чем лицо напуганного человека.

— Ч-что вам надо? — спросил он, поперхнувшись слюной от удивления.

— Мы видели, как у вас случился пожар, поэтому привели доктора, чтобы помочь вам. — Генрих указал на взволнованного и стеснительного Руди.

Мужчина посмотрел на молодого человека, который застенчиво стоял в белом халате и красной пилоткой на голове, в его руках красовался странный саквояж с большим крестом. Врач выглядел максимально неправдоподобно и неуклюже, но мужчина, похоже, поверил в этот обман.

— У нас умер вчера друг, но мы сомневаемся, что причиной был пожар, — сомнительно ответил фермер.

— Дикое животное? — добавил Зигфрид, что сопровождал Генриха.

Мужчина только невнятно что-то пробормотал себе под нос, косясь глазами на доктора. Будто сама мысль о диком животном как-то иначе повернула всю картину.

— Будет лучше, если я вам помогу: потеря близкого человека накладывает большой стресс на организм, — сказал Руди, показывая желание действовать. — Мы просто хотим помочь.

«Молодец» — подумал про себя Генрих. Меньшего он и не ожидал от человека, что помогал ему ещё в Керхёфе. Его солдаты были хитрыми и понимали суть происходящего в самый ответственный момент.

Услышав эти слова, мужчина впустил доктора внутрь, но перегородил дорогу остальным.

— Вы не доктора, — сказал он.

— Нам надо защищать его, — заметил Генрих, наблюдая за тем, как Руди скрылся в другой комнате.

— От кого? нас?! — удивился мужчина, демонстративно подняв свои густые брови. — Вчера ваши люди напали первыми, чего мы совсем не хотели; сейчас людей не нужно пугать или провоцировать, поэтому будет лучше, если вы останетесь здесь.

Генрих промолчал. Его бы устроило событие, где местные показали бы свою агрессивную натуру и вынудили Генриха атаковать. В такой концепции одна жизнь в обмен на три десятка звучала крайне выгодно.

Генрих сейчас свободно торговал жизнью своего подчинённого, словно продавец экзотических животных, которому главное показать товар, а не заботиться о