Четырнадцатые звездные войны - Гордон Диксон

безнадежности и притупленных чувств, горючей ненависти, страхов, горькой гордости уличных банд.

Каринз, однако, знал. Он начал жизнь на Острове Благополучия, где-то на среднем западе. Каринз зубами и костями проложил себе путь через школы к университетской стипендии и выходной билет на всю вечность. Он устоял перед стимуляторами, наркотиками и трилевидением. Стоило ли оно того, гадал Грант?

И, конечно, был еще один путь с Острова Благополучия — добровольным колонистом, но столь немногие ступали теперь на эту дорожку. Некогда их были массы.

Динамик на приборном щитке вдруг ожил, оборвав Бетховена посреди ноты:

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. ВЫ ПРИБЛИЖАЕТЕСЬ К ОХРАНЯЕМОМУ РАЙОНУ. НЕУПОЛНОМОЧЕННЫЙ ТРАНСПОРТ БУДЕТ УНИЧТОЖЕН БЕЗ ДАЛЬНЕЙШИХ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЙ. ЕСЛИ У ВАС ЕСТЬ ЗАКОННОЕ ДЕЛО В ЗАПРЕТНОЙ ЗОНЕ, СЛЕДУЙТЕ ЗА НАВОДЯЩИМ ЛУЧОМ ДО КОНТРОЛЬНОГО ПОЛИЦЕЙСКОГО ПОСТА. ЭТО ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ.

«Кадиллак» автоматически свернул с курса налево, к штаб-квартире полиции штата и Грант выругался. Он активировал микрофон и тихо проговорил:

— Это Джон Грант из Пичмонс Бэй. С моей машиной что-то случилось.

Возникла короткая пауза, а затем из динамика донесся мягкий женский голос:

— Мы очень сожалеем, мистер Грант. Ваш сигнал правильный. У вас не в порядке прибор идентификации. Пожалуйста, следуйте к своему дому.

— Исправьте эту проклятую штуку, прежде чем она застрелит налогоплательщика,— велел Грант.— Избирательный округ Энн Арундел был твердыней Объединенной партии. Долго ли так будет после несчастного случая?

Он перешел на ручное управление и пошел напрямик, игнорируя правила. Они теперь могли только оштрафовать его, поскольку знали, кто он такой. Его банковский компьютер расплатится, даже не затруднившись сообщить ему об этом.

Это вызвало на его лице мрачную улыбку. Правила нарушались, компьютеры это замечали и штрафовали. Другие компьютеры платили им и ни один человек не осознавал их присутствия. Налогоплательщик узнавал о событиях только если набиралось достаточно пробитых талонов для предупреждения о временном лишении водительских прав, если, конечно, он не любил проверять свой банковский счет сам.

Его дом лежал впереди, большое, раздавшееся здание начала двадцатого века на берегу бухты. Его яхта стояла подальше от берега и вызывала у него угрызения совести. Ею не пренебрегали, но она слишком много пребывала в руках платного экипажа, слишком долго без внимания своего владельца.

Корвер, шофер, бросился помочь выбраться Гранту из Кадиллака. Хэпвуд ждал его в большой библиотеке со стаканом «шерри» в руке. Князь Бисмарк, дрожа в присутствии своего бога, положил на колени Гранту свою доберманскую морду, готовый прыгнуть по команде хоть в огонь. '

Была своеобразная ирония в том, что дома он наслаждался властью феодального рладыки, но она была ограничена тем, сколь сильно слуги хотели оставаться вне Острова Благополучия. Но ему нужно было только поднять трубку телефона безопасности в углу, и его настоящая власть, совершенно невидимая и ограниченная только тем, что хотел выяснить Президент, придет в действие. Деньги давали ему видимую власть, наследственность давала ему власть над собакой, а вот что давала ему власть телефона безопасности?

— В какое время вы хотели бы пообедать, сэр? — спросил Хэпвуд.— А мисс Шарон здесь с гостем.

— С гостем?

— Да, сэр. Молодой человек, мистер Аллан Торри, сэр.

— Они обедали?

— Да, сэр, мисс Экридж позвонила и сказала, что вы опоздаете к обеду.

— Хорошо, Хэпвуд. Я пообедаю сейчас и встречусь с мисс Грант и ее гостем после.

— Отлично, сэр. Я уведомлю повара.— Хэпвуд незаметно покинул комнату.

Грант снова улыбнулся. Хэпвуд был еще одной фигурой с Острова Безопасности и вырос он, говорят, на диалекте, которого Грант никогда бы не понял. По какой-то причине на него произвели впечатление английские дворецкие, коих он видел по трилевидению, и он культивировал их манеры и был теперь известен по всему округу как превосходный управляющий домохозяйством.

Хэпвуд этого не знал, но у Гранта был записан каждый цент, принятый его дворецким: подарки от бакалейщиков и поставщиков, взносы от садовников и удивительно хорошо управляемый портфель вкладов. Хэпвуд мог легко уйти на покой со своим домом и жить жизнью вкладчика налогоплательщика. «Почему? — праздно гадал Грант.— Почему он остается? Это делает жизнь легче для меня, но почему?»

Это достаточно заинтриговало Гранта, чтобы он велел своим агентам приглядеться к Хэпвуду, но у него не было никаких политических взглядов, кроме стойкой поддержки Объединенной Партии. Единственным подозрительным пунктом в его контактах была утонченность, с которой он выжимал деньги из каждой сделки, вовлекавший дом Гранта. Детей у Хэпвуда не было, а его сексуальные потребности удовлетворялись нечастыми визитами на окраинные районы вокруг Острова Благополучия.

Грант ел механически, спеша закончить и увидеться с дочерью, и все же он боялся встретиться с парнем, которого она привела в дом. На миг он подумал было воспользоваться телефоном безопасности и выяснить о нем побольше, но тут же сердито покачал головой. Слишком много думанья о безопасности не к добру. На сей раз он будет родителем, встречающимся с суженым своей дочери, и ничего более.

Он оставил свой обед незаконченным, не думая о том, сколько будут стоить остатки жареного мяса, ни о том, что Хэпвуд, вероятно, их где-нибудь продаст, и прошел в библиотеку.

Сев за массивный стол восточного дерева он взял бренди. За ним, по обеим сторонам от него, стены были простроченны книжными полками, безупречно чистыми от пыли отчетами о мертвых империях, но он уже много лет ни одной книги не читал. Теперь все его чтения было отдано рапортам в ярко-красных обложках. Они рассказывали живые повести о живых людях, но иногда поздно ночью Грант спрашивал себя, не такая же мертвая страна его, как и империя в книжках?

Грант любил свою страну, но ненавидел народ, всех их: Каринза и эту новую породу: транквилизированных Граждан в их Островах Благополучия, надменных налогоплательщиков, мрачно держащихся за свои привилегии.

«Что же тогда я люблю? — спрашивал он себя.— Только нашу историю и то величие, коим некогда были Соединенные Штаты? И которое находилось в этих книгах и в древних зданиях, но никогда в рапортах безопасности. Где патриоты? Все они стали Патриотами, глупцами, следующими за вожаком к ничему. Даже не к славе...»

Тут вошла Шарон. Она была впечатляющая девушка, намного красивее, чем когда-либо бывала ее мать,, но у нее отсутствовала материнская осанка. Она привела высокого парня, лет двадцати с небольшим.

Грант изучал новоприбывшего, пока они подходили к нему. Симпатичный мальчик, аккуратно подстриженные длинные волосы, консервативные для нынешних времен усы. Сине-фиолетовый френч, красный шарф, немножко щеголевато, но даже Джон-младший одевался щегольски, когда выбирался из формы Кодоминиума.

Паренек шел колеблясь,