Четырнадцатые звездные войны - Гордон Диксон

делать то, что мы должны делать. Бертран не позволил бы.

— Так что же нам делать с этим делом? — тихо спросил Президент.

— Смухлевать выборы,— быстро ответил Каринз.— Я выдаю здесь цифры популярности.— Он привел схему, указывающую ’большинство популярности в пользу Объединенной партии.— Потом мы продолжим накачивать липовые данные, в то время как люди мистера Гранта поработают на подсчитывающих голоса компьютерах. Черт, это же делалось и раньше.

— А на этот раз не сработает.

Они повернулись посмотреть на самого молодого человека в комнате. Ларри Мориарти, помощник Президента и иногда именуемый «еретиком на жаловании», покраснел от внимания к нему.

— Люди Бертрана уже работают в компьютерных центрах, не так ли, мистер Грант? Они разглядят это в один миг.

Грант кивнул. Он послал доклад днем раньше; интересно, что Мориарти уже переварил его.

— Сделайте это напрямик смухлеванными выборами и вам придется использовать для поддержки порядка Десантников Кодоминиума,— продолжил Мориарти.

— День, когда мне понадобятся Десантники Кодоминиума для подавления беспорядков в Соединенных Штатах, будет днем моей отставки,— холодно отчеканил Президент.— Я могу быть реалистом, но есть пределы того, что я сделаю. Вам понадобится новый шеф, господа.

— Это легко сказать, мистер Президент,— сказал Грант. Он хотел закурить свою тружу, но врачи запрещали ему это делать. Черт с ними, подумал он, и вынул сигарету из пачки на столе.— Это легко сказать, но вы не сможете это сделать.

— Это почему же?— нахмурился Президент.

Грант покачал головой.

— Объединенная партия поддерживает Кодоминиум, а Ко-доминиум сохраняет мир, но клянусь богом — это мир. Я желал бы, чтобы поддержка договоров с Кодоминиумом не была столь основательно связанной с Объединенной партией, но это так, и ничего тут не поделаешь. И вы чертовски хорошо знаете, что даже в партии Кодоминиум поддерживает только слабое большинство. Верно, Гарри?

Помощник генерального почтмейстера кивнул.

— Но не забывайте, в группе Бертрана есть сторонники КД.

— Разумеется, но они слишком ненавидят нас,— сказал Мориарти.— Они говорят, что мы коррумпированы. И они правы.

— Ну и что с того, что они правы? — огрызнулся Каринз.— Мы здесь, а они там. Всякий, кто здесь ненадолго, коррумпирован. Если он не коррумпирован, его здесь не будет.

— Я не вижу смысла в этой дискуссии,— перебил Президент.— Лично я не люблю напоминаний обо всем, что я сделал, чтобы удержаться в этом кабинете. Вопрос в том, что же нам делать. Я считаю, что будет честно предупредить вас, что ничто не сделало бы меня счастливей, чем мистер Бертран, сидящий в этом кресле. Я был Президентом долгое время, и я устал. Я не хочу больше этой работы.

3

Все заговорили сразу, крича Президенту, перешептываясь с соседями, пока Грант громко не прочистил горло.

— Мистер Президент,— произнес он, используя командный тон, усвоенный во время краткого пребывания в армейском резерве.— Мистер Президент, простите меня, но это предложение нелепо. В Объединенной Партии нет никого, кто обладает даже призрачным шансом на победу. Вы один сохраняете популярность. Даже мистер Гармон говорит о вас столь хорошо, как он не говорит ни о ком, кто не в его группе. Вы не можете уйти в отставку, не потянув за собой Объединенную Партию, и вы не можете отдать кресло мистеру Бертрану, потому что он не сможет продержаться в нем и шести месяцев.

— Неужели дела так плохи? — Президент Липскомб нагнулся к Гранту в конфиденциальной манере, используемой им в разговоре по душам.— Действительно ли мы столь уверены, что только мы можем спасти человеческую расу, Джон? Или мы всего лишь хотим удержать власть?

— И то и другое, я полагаю,— ответил Грант.— Не то, чтобы я сам возражал против того, чтобы уйти на покой.

— Уйти на покой,— фыркнул Каринз.— Пустите чистых деток Бертрана на два часа в архивы и никто из нас не уйдет на покой, кроме как на тюремную планету КД. Вы, должно быть, шутите... Уйти на покой?!

— Может быть и верно,— согласился Президент.

— Есть другое средство,— предложил Каринз.— Генерал, что произойдет, если Гармон возьмет верх и начнет свою войну?

— Мистер Грант знает лучше меня,— ответил генерал Карпентер. Когда другие уставились на него, он продолжил: — Никто никогда не вел атомной войны. Почему мундир делает меня большим экспертом, чем вы? Может быть, мы сумеем победить. С тяжелыми потерями, очень тяжелыми, но наша оборона хороша.

Карпентер сделал жест в сторону двигающихся огоньков на настенной карте.

— Технология у нас лучше, чем у русских. Наши лазерные пушки должны бы сбить большинство их ракет. Флот КД не позволит никому из нас воспользоваться космическим оружием. Мы можем победить.

— Можем,— мрачно повторил Липскомб.— Джон?

— Мы можем и не победить. Мы можем убить больше половины человечества. Может и больше. Во имя Бога, откуда я знаю, что произойдет, когда мы станем швыряться атомными бомбами?

— Но русские не подготовлены,— заметил представитель коммерции.— Если мы ударим по ним без предупреждения... Люди никогда не меняют правительства посреди войны.

Президент Липскомб вздохнул.

— Я не собираюсь начать атомную войну, чтобы остаться у власти. Что бы я ни сделал, я это делал для сохранения мира. Это мое последнее оправдание. Я не мог бы жить в мире с самим собой, если принесу мир в жертву для сохранения власти.

Грант откашлялся.

— В любом случае мы не могли этого сделать. Если мы начнем обращать оборонительные ракеты в наступление, разведка Ко-доминиума прослышит про это через десять дней. Договор, знаете ли, не допускает этого.— Он закурил еще одну сигарету.— Так или иначе, мы не единственная угроза КД. Всегда есть Каслов.

Каслов был чистым оптимистом, желавшим освободить Землю для коммунизма. Некоторые называли его последним коммунистом, но он, конечно, не был последним. У него имелась масса последователей. Грант хорошо помнил тайную конференцию с послом Черниковым всего лишь несколько недель назад.

Советский посол был опытным дипломатом, но было ясно, что он отчаянно чего-то хотел. Он хотел, чтобы Соединенные Штаты поддерживали давление, не ослабляли своей обороны на границах американской сферы влияния, потому что если коммунисты когда-нибудь отберут что-то у США без тяжелого боя, Каслов приобретет дома больше влияния. Он может даже захватить власть над Президиумом.

— Повсюду национализм,— вздохнул Грант.— Почему?

На это ни у кого не было ответа. Гармон набрал силу в США, а Каслов в Советском Союзе, в то время как дюжина мелких националистических