Голодная Гора - Морье Дю

Он видел в зеркале ее лицо. Не слезинка ли там притаилась, в самом уголке глаза? Но ведь она все время улыбается.

- Маменька, - сказал он, повинуясь порыву, - почему бы вам не оставить Францию и не поселиться с нами в Клонмиэре? Кэтрин будет счастлива, если вы будете с нами, и, кроме того, это ведь ваши родные места, ваша родина.

Фанни-Роза покачала головой.

- Не говори глупостей, - весело сказала она. - Моя жизнь вполне меня устраивает. Люди такие забавные, и живут они весело. Кроме того, не годится матери жить вместе с сыном, я однажды пыталась это сделать, и ничего не получилось. Как ты думаешь, какую шляпку мне сегодня надеть?

- При чем тут шляпки? Маменька, измените свое решение, переезжайте жить к нам. У вас будут отдельные комнаты, вы будете делать все, что вам угодно, никто не будет вмешиваться в ваши дела.

- Нет, мой родной.

- Вы мне не скажете, что у вас происходит с деньгами?

- Ах, Генри, к чему все время говорить об одном и том же? Посмотри, уже половина шестого, мы должны быть в ратуше. Беги и скажи всем остальным, пусть они будут готовы. Мне нравится Том Калаген, он такой чуткий, не то, что другие священники. Тебе везет с друзьями. А вот у Джонни их никогда не было... Поцелуй меня, мой смешной серьезный сын и не беспокойся больше обо мне. Я никогда впредь не побеспокою мистера Вильямса, это я тебе обещаю. Следующий сезон принесет мне удачу, я это чувствую.

- Что вы хотите этим сказать? - улыбнулся Генри. - Вы говорите, словно лавочник, как будто надеетесь заработать какие-то деньги.

Она бросила ему мимолетный взгляд и поправила волосы на висках.

- Пойдем, найдем остальных, - сказала она, - и не забудь вдеть цветок в петлицу. Слава Богу, у меня очень красивые дети.

Это бесполезно, думал Генри, спускаясь следом за ней по лестнице, от нее все равно ничего не добьешься. Она все время ставит между нами преграду. Улыбается, ласково на тебя смотрит, говорит ничего не значащие слова, а что делается у нее внутри - неизвестно... И он подумал об отце, который так ее любил, неужели и с ним было то же самое, и она ускользала от него даже в минуты самой тесной близости...

Вся семья ожидала их внизу в холле, и сразу же были заказаны экипажи, чтобы везти их в ратушу.

Однако улицы были забиты народом, все двигались в том же направлении, что и они, и лошади были вынуждены тащиться шагом, иначе передавили бы людей.

Генри дал указание кучеру подвезти их к заднему входу в здание, потому что если бы он стал подниматься по ступенькам на глазах у всей толпы, собравшейся на площади, его бы сразу узнали.

Даже отсюда слышались возбужденный гул и говор - совершенно так же шумит народ, сбежавшийся посмотреть на казнь, заметила Фанни-Роза, и когда коляски свернули в узенькую боковую улочку позади ратуши, они увидели бесконечные ряды людей, устремивших взоры наверх, на балкон - они смеялись, махали носовыми платками и шляпами.

- Мы, наверное, явились еще позже, чем я предполагал, - быстро сказал Генри, - мне кажется, результаты уже объявлены.

Он помог матери и сестре выйти из экипажа, и, оставив их на попечение братьев, зятя и Тома Калагена, взбежал по узкой лестничке, которая вела в зал заседаний на втором этаже. Сердце у него колотилось, и в первый раз в жизни дрожали руки. Он вошел в зал, полный людей, где стоял оживленный говор. Снаружи бесновалась толпа, приветствуя победителя. А там, на балконе, держа шляпу в руке и кланяясь направо и налево, стоял мистер Сартор, кандидат от либералов. Что-то обрвалось в сердце Генри, к горлу подступила волна разочарования.

О, черт, подумал он, да будь оно все трижды проклято...

А потом улыбнулся, пошел к балкону, протянул руку, а мистер Сартор, новый член парламента от Бронси, обернулся и, увидев его, поманил рукой, указав на место рядом с собой на балконе. Кандидат от либералов был избран большинством в восемь тысяч голосов.

- Ну, вот и все, - сказал Генри, когда аплодисменты стихли и толпа рассеялась, чтобы отпраздновать победу в пабах. - И я должен теперь признаться перед всей семьей, что я ни одной минуты не надеялся, что одержу победу. Это был просто интересный опыт, и я получил большое удовольствие. А теперь вернемся назад в отель, пообедаем на славу и забудем всю эту историю.

- Речь спортсмена, - сказал Том Калаген, беря приятеля под руку. - Не могу не признаться, что я разочарован. Ине так хотелось явиться в Вестминстер и посмотреть, как ты заговоришь этих типов до смерти. Ну да ладно, не пришлось, так не пришлось, зато ты останешься с нами в Дунхейвене.

- В другой раз больше повезет, старина, - сказал Эдвард.

- Ну нет, второго раза не будет, - ответил Генри. - Это была моя первая и последняя попытка заняться политикой. Один раз можно выставить себя дураком, это еще ничего, но во второй раз было бы уже слишком.

Он говорил весело и непринужденно, стараясь скрыть свое разочарование. Семья не должна думать, что он огорчен, да он вовсе и не огорчен, пытался он себя убедить. Самое скверное, это когда человек не умеет достойно проигрывать. Нет, это просто небольшой укол для моего самолюбия. Ведь до сих пор Генри Бродрику удавалось все.

- Я просто не понимаю, как они могли голосовать за мистера Сартора, сказала Фанни-Роза, - это такой удивительно непривлекательный человек. У него скверные зубы, что абсолютно непростительно, и никаких манер, сразу видно, что человек невоспитанный.

- Для жителей Бронси это не имеет значения, миссис Бродрик, - сказал Том Калаген. - Они считают, что мистер Сартор дучше осведомлен об их жизни, чем Генри, потому они его и выбрали.

- Ну конечно, человека, который питается одним хлебом и овсянкой, очень легко убедить в том, что он страдалец, - ответила Фанни-Роза. - Вопрос только в том, лучше ли ему станет оттого, что он будет об этом знать.

- Политика - это азартная игра, и ничего больше, - сказал Генри, - и если ты проиграл, то платишь проигрыш и забываешь о нем, что я и собираюсь сделать.

- Это указывает на то, что ты благоразумный и уравновешенный человек, сказал Том Калаген, - заядлый игрок никогда не может понять, что он побит, он продолжает ставить снова и снова, пока это не сделается болезнью, и он вообще уже не может остановиться. Это одна из форм ухода от действительности, такая же, как пьянство, это у человека в крови. Однако я не понимаю, что это мы вдруг стали так серьезны. Генри, дружище, пусть ты потерпел поражение на выборах, но тя себя вел, как настоящий джентльмен, и я тобой горжусь.

- Мы все тобой гордимся, - сказала его мать, потрепав сына по щеке. - А как он великолепно выглядел, как был красив, когда стоял на балконе рядом с этим противным человеком. Я уверена, все они жалели, что голосовали за него, а не за Генри.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});