Мистерия убийства - Джон Кейз

Верхнюю точку прилива можно было легко определить по неровной линии водорослей, кусков дерева и иных обломков, оставленных водой при отступлении. Я осмотрел сушу за пределами этой линии, вплоть до обрыва и понял, что ближайшие к берегу скалы тоже порой страдают от удара волн. Живописные утёсы тянулись вверх примерно на две сотни футов, заканчиваясь слоем песчанистого мергеля, чуть выше которого начиналась вечнозелёная луговина.

Я заметил блеск металла и понял, что по лугу и скалам тянется колючая проволока, обозначая границу между «Морским ранчо» и владениями Люка Мертца. Был отлив, и я шёл крайне осторожно, чтобы оставаться вне зоны камер слежения. Как я и предполагал, колючая проволока, пройдя по скалам, заканчивалась в нескольких футах от высшей точки прилива. Жители Калифорнии, как и обитатели большинства штатов нашей свободной страны, имеют полное право гулять по берегу, поскольку земля между высшими и низшими точками прилива считается общественным достоянием. Проблема состоит лишь в том, как до этой общественной земли добраться. Мы недавно готовили материал о конфликте между обществом и собственниками, в ходе которого так называемые пляжники организовали великое сидение на побережье в Малибу. Сторонники свободного доступа к морю, прибыв на моторных лодках, высадили на частных пляжах десант из многих сотен любителей загара. Масса простых людей рассыпалась по пляжам и торчала под окнами «богатых и знаменитых» всё время от отлива до прилива.

Должен признаться, что, увидев на карте «Морского ранчо» слово «пляж», я подумал о песке, а вовсе не о скалах. На мне были брюки цвета хаки, и я, чтобы максимально снизить видимость, купил бежевую шерстяную куртку. Это была ошибка. Песок здесь практически отсутствовал, а мокрые скалы казались чёрными.

Я разработал два варианта действий. Можно было, дождавшись ночи, попытаться проникнуть в «Мистер». Но пробираться туда придётся со стороны океана, карабкаясь по скалам. Взять штурмом крутую стену ночью было практически невозможно. В восхождении могла помочь луна, но небо затянули низкие, плотные облака. Второй вариант состоял в том, чтобы влезть в воду и, перебираясь с камня на камень, выбраться из зоны наблюдения — я знал, что камеры слежения такого типа обычно имеют довольно низкую разрешающую способность. После этого я смогу пройти к берегу. Мертц, конечно, мог установить камеры и вдоль берега, но я в этом очень сомневался. Никто не мог подплыть к берегу на моторной лодке или байдарке, не рискуя разбиться в мощном прибое. Что же касается дома, то Мертц наверняка обеспечил для него максимальную безопасность.

Стрелки часов показывали шесть тридцать пять. Интересно, когда здесь темнеет? В половине девятого? Итак, в моём распоряжении оставалось лишь два часа. В лучшем случае.

Я не мог идти вблизи от обрыва, не рискуя попасть в зону обзора, и это означало, что мне придётся шагать там, где разбиваются волны. Предвидеть удар очередного вала было невозможно, поскольку его появление зависело от размера и конфигурации прибрежных скал. Вторая сложность состояла в том, что кое-где между выступающими из воды камнями имелись большие промежутки.

Я понимал, что мне придётся промокнуть. Вода казалась страшно холодной. Я погрузил в неё руку, пытаясь примерно определить температуру. Десять градусов по Цельсию… максимум тринадцать. Одним словом, достаточно холодно, чтобы уже через тридцать секунд рука онемела. Жаль, что я не сообразил купить гидрокостюм. А также — перчатки, крючья и верёвки.

Я пытался наметить такой путь от скалы к скале, который позволил бы мне остаться незамеченным. Определив примерный маршрут, я опустил капюшон, затянул шнур, заправил брюки в носки, наклонил голову и двинулся в путь.

Поначалу дорога была сложной, но не чрезмерно. Мои горные ботинки были массивными, но неровности скал позволяли без труда найти опору для ног. В некоторых местах спастись от брызг мне не удавалось, и я слегка вымок. Однако довольно скоро я добрался до участка, где продолжать путь посуху было невозможно. Я мог, конечно, вернуться назад и избрать новый маршрут, но потерял бы на этом по меньшей мере полчаса.

Итак, выбора у меня не оставалось. Я шагнул в воду и погрузился чуть ли не до пояса, прижав рюкзак к груди. Шагать в холодной воде было неимоверно трудно. Напор волн оказался таким сильным, что мне приходилось тащиться боком наподобие краба.

Когда я добрался до очередной скалы, ноги мои совершенно одеревенели. Температура воздуха не превышала пятнадцати градусов по Цельсию, дул прохладный ветер, и, выбравшись из воды на камень, особого облегчения я не испытал. Я продолжил путь, и физические усилия помогли мне согреться.

По мере того, как солнце опускалось к горизонту, становилось всё холоднее, и следовало соблюдать чрезвычайную осторожность, чтобы не свалиться со скалы в воду.

До рождения близнецов я активно занимался скалолазанием. Мне нравилось, что это занятие требует серьёзных затрат энергии и точности движений. Но больше всего мне нравилось ощущать, что, взбираясь на скалы, я закаляю характер, подвергая себя риску в тщательно отмеренных дозах.

Надо сказать, что это коренным образом отличалось от моих переживаний во время работы. Находясь в зоне военных действий, следовало делать все, чтобы свести любой риск к минимуму. Но это, увы, не всегда удавалось. На войне вы не в состоянии контролировать ситуацию, опасность грозит вам откуда-то извне и при этом вовсе не в строго отмеренных дозах.

В скалолазании всё обстоит совсем не так. Вы сами выбираете, куда поместить руку или поставить ногу. Только вы знаете, хватит ли вам сил или гибкости для очередного шага. От вас, конечно, может отвернуться удача, и вы понадеетесь не на тот камень, но в большинстве случаев вы действуете в границах собственных возможностей. Мне это, как я уже сказал, очень нравилось.

Сейчас я находился в совершенно иной ситуации. Начать с того, что мне ни разу не доводилось взбираться по мокрым скалам. Кроме этого, мне не надо было добираться до вершины. Я шёл по траверсу[5], и мне не следовало торопиться. Сейчас же я должен был спешить и не имел возможности отдохнуть, ощутив боль в мышцах или усталость. На моих ногах вместо мягких каучуковых туфель для скалолазания были тяжеленные альпинистские башмаки, требовавшие широких выемок или полок. Башмаки, конечно, можно было снять, но я понимал, что уже через пару минут ступни превратятся в кровавую кашу и ноги окончательно замёрзнут. Я и так их уже почти не чувствовал.

Тем не менее, я добрался до нужного места. Выходя из «Морского ранчо», я наметил в качестве конечной цели путешествия по вражеской территории пару самых высоких скальных образований. Я не был до конца уверен, но мне казалось, что два стоящих рядом утёса указывают, что пора поворачивать к берегу.

Я постоял на скале пару минут, решая, как преодолеть прибой. В отличие от песчаных пляжей линия прибоя из-за обилия скал и неровностей дна была хаотичной и широкой. Там, где волны кипели, разбиваясь о каменные колонны и гигантские валуны, войти в воду было невозможно. Следовало отыскать скалу, примыкающую к берегу.

Я прыгнул с камня на камень. Моя нога заскользила по мокрой, осклизлой поверхности, и в следующий миг я оказался в воде.

Сказать, что у меня перехватило дыхание, значит, не сказать ничего. Ледяная вода не только вытеснила воздух из лёгких, но и сами лёгкие вдруг отказались работать. Падение пришлось на момент затишья, перед тем, как на скалы должен был обрушиться очередной вал. Это было чистое везение, казалось, всё обойдётся сравнительно легко и я сумею выбраться. Я начал взбираться на скалу, но не успел закрепиться, как на меня обрушился холодный вал. Волна оторвала меня от утёса и закружила в смертельном водовороте. Казалось, всё происходит в замедленной съёмке. Шум стоял оглушающий.

Я царапал ногтями скользкую поверхность, искал опору для ног, отчаянно пытаясь взобраться на утёс. Мне удалось зацепиться, когда вода начала спадать. Я услышал громкий засасывающий звук, шорох гальки и… через мгновение немыслимая сила оторвала меня от скалы, развернула и швырнула спиной на утёс.

Вот тогда я впервые понял, что события выходят из-под контроля. Я по-прежнему не мог дышать, и мне показалось, что я распорол икроножную мышцу на левой ноге. Боли я не почувствовал — вода была слишком холодной, но мне почудилось, будто ногу обожгло огнём.

Я понимал, что если не выберусь из воды до того, как нахлынет следующий вал, то не сумею выбраться уже никогда.

Но какая-то неведомая сила вдруг вытолкнула меня на поверхность. Возможно, это была мысль, что Кевин и Шон могут так и не дождаться моей помощи. А может, я увидел свой изуродованный труп, колотящийся о камни в волнах прибоя. Мы все запрограммированы на сверхусилия, проявляющиеся лишь в момент смертельной опасности. Как бы то ни было, но мощный выброс адреналина в кровь помог мне выбраться из воды. Я, словно человек-паук, полз вверх по утёсу к выступу, на котором могли уместиться ноги. Волны, пытаясь стянуть меня вниз, хватали за лодыжки, но теперь мне казалось, что даже взрыв бомбы не сможет оторвать меня от скалы.