Двести встреч со Сталиным - Павел Александрович Журавлев

закончил разговор с присутствующими и обратился к нам. Он спросил о 107-м моторе конструктора Климова, поинтересовался возможностью его серийного производства.

Нарком положительно оценил мотор и попросил разрешения на запуск его в серию, предложил рассмотреть и подписать подготовленный проект постановления. Сталин взял с письменного стола модель Як-3, поставил ее на большой стол и спросил:

— А это верно? Какая скорость? Это хорошо! Как насчет серии?

Мы ответили, что в серии сейчас идет самолет Як-3 со 105-м мотором. Если новая машина со 107-м мотором пройдет государственные испытания, ее можно будет запустить в серийное производство на смену прежней машине.

— А сейчас что пойдет со 107-м мотором?

— Сейчас пойдет Як-9.

— Какие у него данные? Мы назвали.

— Ну, хорошо!

Сталин прошелся несколько раз молча вдоль кабинета, подошел ко мне, дотронулся до погона:

— Вы что генерал-майором ходите? Я растерялся, молчу, а он вдруг:

— Пора в генерал-лейтенанты переходить.

И сразу перешел к вопросу о 82-м моторе конструктора Швецова, ругал нас, что мы плохо развертываем его серийное производство. Мы начали было что-то мямлить в свое оправдание, а потом, воспользовавшись небольшим перерывом, когда Сталин стал раскуривать свою трубку, нарком обратился:

— Разрешите идти, товарищ Сталин?

Путь из Кремля в наркомат занял каких-нибудь 15 минут. Не успел я подняться в свой кабинет, как слышу: по радио Левитан передает постановление Совнаркома о присвоении мне звания генерал-лейтенанта.

А. С. Яковлев. Цель жизни.

Политиздат, М., 1988. С. 293–294.

Н. Д. Яковлев, 1943 год

Обычно И. В. Сталин вызывал нужных ему лиц через А. Н. Поскребышева, которому о цели вызова, как правило, не говорил. И Александр Николаевич передавал по телефону одно лишь слово: «Приезжайте». Переспрашивать в таких случаях не полагалось, а спешить было надо, так как при длительной задержке мог последовать вопрос «Где были?» или «Почему так долго не приезжали?» Отвечать нужно было честно, иначе беды не оберешься.

Как-то в 1943 году К. Е. Ворошилов уговорил меня посетить с ним ЦАГИ. Я там никогда не был. Поехали. В институте оказалось много интересного, и мы пробыли там часов до четырнадцати. Потом Ворошилов предложил еще заехать к нему на квартиру в Кремль пообедать.

Часов около восемнадцати почувствовал какое-то странное беспокойство и поехал к себе в ГАУ. Дорогой ругал себя за то, что не догадался от Ворошилова позвонить в управление и сообщить, где нахожусь.

У подъезда ГАУ меня действительно ждал дежурный адъютант, и, волнуясь, доложил, что уже три раза звонил Поскребышев. Так вот оно, предчувствие!

Звоню Александру Николаевичу. Тот сердито бросил: «Приезжайте, не мог найти». Приехал. Сталин тоже строго отчитал меня за то, что заставил ждать сорок минут. Спросил: «Где были?» Ответил. И опять получил нагоняй за поездку в ЦАГИ. Мотивировка: «Что, у вас своих дел не хватает, что вы ездите в другие институты?»

А бывали случаи, когда Сталин, наоборот, вдруг спрашивал: «А не оторвал ли я вас от срочного дела или отдыха?»

Но вернемся к моему вызову. Поясню, что начальник ГАУ нес ответственность перед Ставкой за должное обеспечение армии вооружением и боеприпасами. Вот Верховный Главнокомандующий и счел необходимым разъяснить мне ее объем. Прохаживаясь по кабинету, он неторопливо говорил примерно следующее:

— У нас в армии много чинов. А вы, военные, привыкли и обязаны подчиняться старшим по званию. Как бы не получилось так, что все, что у вас есть, растащат по частям. Поэтому впредь отпуск вооружения и боеприпасов производить только с моего ведома! — при этом Сталин, медленно поводя пальцем в воздухе, добавил: — Вы отвечаете перед нами за то, чтобы вооружение, поставляемое в войска, было по своим характеристикам не хуже, а лучше, чем у врага. Вы — заказчик. Кроме того, у вас есть квалифицированные военные инженеры, испытательные полигоны. Испытывайте, дорабатывайте. Но давайте лучшее! Конечно, наркомы и конструкторы тоже отвечают за качество. Это само собой. Но окончательное заключение все же ваше, ГАУ.

— Вы отвечаете за выполнение промышленностью планов поставок, — продолжал далее И. В. Сталин. — Для этого у вас есть грамотная военная приемка. Следовательно, если в промышленности появились признаки невыполнения утвержденного правительством плана, а вы вовремя через наркомов не приняли должных мер (а в случае, если и приняли, но это не помогло, а вы своевременно не обратились к правительству), значит, именно вы будете виноваты в срыве плана! Наркомы и директора заводов, конечно, тоже ответят. Но в первую очередь — вы, ГАУ, потому что оказались безвольным заказчиком.

Вы также отвечаете за правильность составления предложений по распределению фронтам вооружения и боеприпасов, за своевременную, после утверждения мною плана, их доставку. Перевозки осуществляет НКПС и тыл Красной Армии. Но вы должны это постоянно контролировать и вовремя принимать меры к доставке фронтам транспортов в срок.

И хотя все эти разъяснения Сталина были адресованы в общем-то мне, начальнику ГАУ, но в кабинете также находились и члены Политбюро. И я понял (думаю, что не ошибся), что Верховный в первую очередь говорил это им, членам ГКО.

Ну а я после таких указаний И. В. Сталина почувствовал себя куда свободнее во взаимоотношениях с любыми инстанциями. Ведь члены ГКО тоже знали об упомянутых указаниях Верховного, поэтому, если возникала необходимость, принимали меня при первой возможности и помогали всем, чем могли. Во-первых, всем начальникам арсеналов, баз и складов было приказано ничьих указаний об отпуске вооружения и боеприпасов, кроме распоряжений ГАУ, не выполнять. И когда в октябре 1941 года один очень ответственный товарищ из московской организации ВКП(б) все же настоял на выдаче с завода экспериментального автомата, ГКО тотчас же объявил ему выговор. И заставил вернуть автомат на завод. С тех пор больше уже никто не пытался действовать в обход ГАУ.

Планы месячного распределения я докладывал лично Верховному Главнокомандующему. Особых поправок, как правило, им не вносилось, так как план предварительно согласовывался с Генштабом. И при наличии каких-либо расхождений Генштабу все же приходилось считаться с имеющимися ресурсами. Так что обычно он соглашался с предложениями ГАУ.

По отдельным же заявкам фронтов мною представлялась И. В. Сталину докладная записка, которая чаще всего утверждалась им без поправок. Хочу заранее сказать, что за все время войны не было такого случая, чтобы Верховный остался неудовлетворенным представлениями ГАУ.

Н. Д. Яковлев. Об артиллерии и немного о себе.

Высшая школа, М., 1984. С. 68–71.

Д. А. Журавлев, 1943 год

Вопросы противовоздушной обороны столицы в годы войны, и особенно в первый ее период, были столь важны и актуальны, что решением их занимались непосредственно Центральный Комитет партии, правительство, Государственный Комитет Обороны. Генералу М. С. Громадину и мне приходилось постоянно выполнять различные