Мифы Первой мировой - Евгений Белаш

Пополнения колчаковской армии «были жульническим образом уведены на фронт, где их погнали в бой, не считаясь с тем, что они не умели маневрировать и не кончили курсов стрельбы. При этом погнали в бой чуть ли не из вагонов, поставили слож­нейшие боевые задачи; одна из дивизий была пущена в бой после 62–верстного пере­хода, причем последние 16 верст ее гнали форсированным шагом; таких преступных экспериментов не выдержали бы и многие дивизии старой кадровой армии». По свиде­тельству генерала Гоппера, для 11–й дивизии Колчака «все командиры полков проси­ли дать хотя бы самый короткий срок для отдыха и для ориентирования с положением и местностью, но в ответ пришел категорический приказ — немедленно вступить в бой, что могло привести только к плачевным результатам». В Крыму дошло до откры­того мятежа капитана Орлова.

Тем временем красные, несмотря на множество проблем и недостатков, беспощадно борются с мародерством и самогоноварением, учатся комбинированному применению трофейных танков (и борьбе с ними), своих броневиков, бронепоездов, артиллерии, в т. ч. Тяжелой, авиации и пехоты с огнеметами и пулеметами. Создаются запасные армии, позволяющие «восстанавливать в возможно минимальный срок разгромленные участки армий и фронтов» (Каменев). Еще в 1918 г. отмечалось, что армия для борьбы с Германией должна быть основана на принципе «хотя и краткосрочной, но обязательной воинской повинности, с институтом опытных и сведущих военачальников, получивших соответствующее образование». И красным в создании новой армии помогают многие офицеры, вплоть до генералов и генштабистов — сначала царские, а потом и белые (хотя те же проблемы логистики и мобилизации скажутся на заключительном этапе гражданской войны, уже против Польши).

Из дневника Будберга, 9 августа 1919 г.: «Вчера состоялась публичная лекция полковника Котомина, бежавшего из Красной армии… особенно обиделись, когда К. отметил, что в Красной армии пьяный офицер невозможен, ибо его сейчас же застре­лит любой комиссар или коммунист; у нас же в Петропавловске идет такое пьянство, что совестно за русскую армию».

По мнению генерала Достовалова о Красной армии, «в первые месяцы Гражданской войны это были вооруженные толпы людей, многочисленные, но недисциплинированные, не объединенные единым командованием, действовавшие вразброд, управляемые на­чальниками почти без военных знаний и военного опыта. Эти толпы легко разбива­лись белыми, полки которых имели не только командный состав, но и в рядах про­стых бойцов много офицеров…

У Орла мы наконец встретились с регулярной и стойкой красной пехотой, правда, составленной пока из чужестранцев, послуживших ядром, опираясь на которое можно было проводить регуляторство в войсках… у Орла, несмотря на огромную и богатую территорию в тылу, заключавшую в себе все необходимое для формирования крепкой и сильной армии, несмотря на многочисленное превосходство в технике, несмотря на угнетенное настроение беспрерывно отступавших красных, несмотря, наконец, на полную свободу для нашего военного творчества, мы проиграли кампанию, столкнув­шись с регулярными частями Красной армии и, главное, с лучшим, чем у нас, руко­водством войсками и лучшей стратегией…

В Северной Таврии мы увидели применение в красных полках пулеметных групп в наступлении, в полках — команды гренадер и огнеметы, и в Крыму они победили нас не столько своим численным превосходством, сколько выучкой, организацией и луч­шим нашего управлением войсками. А мы по–прежнему, несмотря на перемер названия, топтались на месте и все еще считали свои части более совершенными. Не потому ли, что мы были загипнотизированы мыслью о несовместимости свободного военного творчества с большевистским режимом, не потому ли, что на нашей стороне было больше офицеров и были танки и аэропланы, которых не было у большевиков? Конец Крыма отмечает третий период развития Красной армии, в эпоху Гражданской войны все более и более совершенствующейся».

Надо отметить, что танки и аэропланы у большевиков к концу войны все же появи­лись, как и значительная часть офицеров. Так, «Ильи Муромцы» атаковали железно­дорожные станции, поезда, склады, аэродромы, штабы и конницу белополяков и вран­гелевцев. По мемуарам летчика Туманского, только с 1 по 18 сентября 1920 г. два «муромца» совершили 16 (по данным Хайрулина — 9) полетов общей продолжительно­стью 22 часа 15 минут. Во время полетов было сброшено 107 пудов 23 фунта (230 штук) бомб, 10 пудов стрел и 3 пуда листовок. С августа 1919 г. батарея из двух 155–мм орудий с 3 тракторами «Рустон» обстреливала войска Юденича у Петрограда, еще одна батарея в 1920 г. сражалась с белополяками. К декабрю 1920 г. на Южном фронте имелось 17 гусеничных тракторов «Рустон», 9 «Клейтон» и 4 «Ломбард».

По Филиппову, за 14 октября 1920 г., 51–я дивизия, отразив на Каховском плац­дарме атаки белых танков и авиации, в комсоставе потеряла убитыми 2, ранеными — 29 и пропавшими без вести — 5. Красноармейцев — 26, 260 и 60 соответственно. Ло­шадей убиты 3, ранены 22. Разбито 2 пулемета, выбыли из строя 3 76–мм и одно 152–мм орудие. Дивизией взяты 2 офицера, 59 солдат, 7 подбитых танков, 5 пулеме­тов, 45 винтовок, 66 снарядов и 2700 патронов, приняты 11 перебежчиков.

Даже помощь «военспецов» из интервентов, особенно ощутимая в сложных видах во­оружения, и массовые поставки оружия, боеприпасов и снаряжения при стратегиче­ской беспомощности белых не смогли изменить финала.

Характерны финальные воспоминания Туркула, одного из наиболее убежденных белых командиров: «В батальоне на ногах, не израненных, не больше трети бойцов. Капи­тан Потапов в потемках повел солдат в одиннадцатую атаку. Когда он шел перед остатками батальона, к нему подбежали два стрелка, один из них унтер–офицер. Под убийственным огнем, винтовка у ноги, они стали просить капитана Потапова не ходить с ними в атаку. Потапов не понял, крикнул сквозь гул огня: «Что же вы одни, что ли, братцы, пойдете?» — и повел остатки батальона на пулеметы.

Через мгновение капитан Потапов был тяжело ранен в живот. Несколько стрелков вынесли его из огня на окровавленной шинели, бережно положили на землю и побежа­ли к своим. Батальон шел теперь на красных без офицеров. Одни солдаты, все из пленных красноармейцев, теснились толпой в огонь. Мне казалось, что это бред моей тифозной горячки: как идет в огне без цепей наш 2–й батальон, как наши стрелки поднимают руки, как вбивают в землю штыками винтовки, как в воздухе ка­чаются приклады. 2–й батальон сошелся с красными вплотную. Наш батальон сдался.

Никогда, ни в одном бою у нас не было сдачи скопом. Это был конец. Люди отчая­лись, поняли, что наша карта бита, потеряли веру в победу, в себя. Началось все это у Знаменки, когда рухнула в кровопролитном бою не поддержанная вовремя Кор­ниловская дивизия, и закончилось на Перекопе, когда, не веря больше ни во что, вынеся из огня своего белого офицера, сдался в последней, одиннадцатой, атаке истекающий кровью дроздовский батальон.

Я видел винтовки, воткнутые в землю, и не мог дать приказа открыть по сдающим­ся огонь».

Пока Красная армия представляла собой неорганизованную массу, стремительные атаки отборных частей приводили к череде побед и тысячам пленных. Но против ма­ло–мальски грамотно построенной армии излюбленная белыми и устаревшая на десяти­летия тактика хождения на пулеметы и батареи без выстрела, не пригибаясь и не залегая, уже не работала. В совокупности с полным провалом стратегии, управле­ния, финансов, пропаганды, логистики и дипломатии, упущенными шансами победить это и привело к закономерному финалу.

Война 1919 г.

Эффект бомбардировки густо населенного города с многоэтажными домами и архицентрализованной системой обслуживания населения, очевидно, будет более значи­телен, чем бомбардировка деревень туземцев.

Е. Татарченко, комментарии к Ашмору. Воздушная оборона Англии в мировую войну и в настоящее время

Первая мировая война вызвала резкий всплеск интереса к новым видам оружия и тактики, способным принести, наконец, желанную победу.

Часть изобретенной техники использовалась на поле боя, другая — не успела по­воевать, но найдет широкое применение уже в следующих войнах, некоторые образцы останутся на бумаге, но получат неожиданное второе рождение десятилетия спустя.

ПЕРВЫЕ ЛАСТОЧКИ РЕАКТИВНОЙ ЭРЫ

С апреля 1916 г. с самолетов применялись ракеты лейтенанта Ива Лe Приера (Le Prieur). Они представляли собой картонную трубку длиной чуть более полуметра с запрессованной пороховой шашкой–двигателем, заостренным металлическим наконечни­ком, способным проткнуть оболочку аэростата, и деревянной рейкой–стабилизатором. Обычно истребитель («Ньюпор», «Сопвич» или «Фарман») нес 8 ракет, «СПАД-7» — 6 и В. Е.12—10. Максимальная дальность полета ракеты составляла порядка 450 м, но ее двигатель полностью выгорал на расстоянии 100—120 м, а дальше ракета летела уже по инерции. В результате наиболее эффективным было их применение против непо­движных привязных аэростатов. Так, только в одной атаке у Вердена французские летчики уничтожили пять из шести немецких аэростатов, на участке 4–й английской армии также одной атакой было сбито все четыре аэростата, имевшихся у немцев.