Имам Шамиль - Шапи Казиев

Желая освободиться от «бремени распорядительной и исполнительной власти», он передал гражданские дела образованному им же самим Главному управлению наместника кавказского. Администрация Кавказа получила полномочия особого Кавказского министерства.

Театр военных действий он разделил на пять военных отделов; для местного управления учредил округа, подразделенные на приставства, участки или наибства.

Кавказский корпус был переименован в Кавказскую армию, которой он давно уже был по своей численности. В распоряжении наместника оказалось более 200 тысяч солдат, в числе которых были и основные силы, действовавшие в Крымской войне, тогда как все войско имама, включая ополченцев, едва достигало сорока тысяч.

Началось и перевооружение войск. Нарезные винтовки, новые горные орудия, палатки, снаряжение — все новинки, появившиеся в ходе Крымской войны в российской и неприятельских армиях, широким потоком хлынули на Кавказ. На Барятинского работала вся Европа.

Позаботился он и о подготовке общественного мнения, вернее о том, чтобы оно ничего не знало.

Теперь газеты писали о чем угодно, только не о действительном положении дел на Кавказе. Считалось, что цензурные ограничения окупятся с лихвой, когда подданные Его Императорского Величества узнают, что с Шамилем покончено.

Член Государственного совета генерал-адъютант Н. Сухозанет представил императору особый доклад департамента Генерального штаба по делам кавказским:

«Вследствие разных статей, помещенных в английских и французских газетах, имеющих целью распространить в Европе невыгодное мнение о положении нашем на Кавказе и касающихся чести находящихся в том краю войск, Вашему Императорскому Величеству благоугодно было повелеть, чтобы в журналах, для противодействия неблаговидным намерениям иностранных газет, была напечатана с нашей стороны статья о занятиях войск Отдельного Кавказского корпуса в последнее время.

По личному моему объяснению с министром иностранных дел признано за лучшее, чтобы Военное министерство доставило князю Горчакову только материал для статьи, которая в политическом отношении будет дополнена уже в Министерстве иностранных дел.

…Вместе с тем имею счастие испрашивать Высочайшего разрешения Вашего Императорского Величества на сообщение министру иностранных дел ежемесячно статей, для напечатания в газетах, в которых будут излагаться вкратце сведения о действиях войск на Кавказе и вообще о положении нашем в этом краю».

Прочитав доклад, Александр II сделал на нем надпись: «Согласен».

Однако события на Кавказе уже сделались частью международной жизни, и ограничение сведений только подогревало интерес к Шамилю.

Дюма посещает Кавказ

В 1858 году в Россию пожаловал популярнейший писатель Александр Дюма-отец. Слава автора «Трех мушкетеров» и «Графа Монте-Кристо» была столь велика, что даже запрещенные в России «Записки учителя фехтования» — история русского декабриста и его верной француженки-жены — были знакомы самому широкому кругу читателей.

Дюма был приглашен в Россию на свадьбу, но не упустил шанса попасть на войну. Легенды о Шамиле — загадочном вожде свободолюбивых горцев — волновали тогда всю Европу. И Кавказ представлялся писателю девственным заповедником рыцарства, невероятных приключений и великих характеров. Дюма ожидал найти на Кавказе ожившие образы героев своих знаменитых романов.

Дюма отправился на Кавказ по маршруту, проложенному еще Петром I, через Астрахань. Он нанял секретарей и переводчиков, которые помогали ему выявить наиболее значительные события и анализировать всевозможные материалы. Дюма увлек на Кавказ и своего приятеля художника Ж.-П. Муане, чтобы запечатлеть в красках ауру эпохи.

Дюма посетил Дагестан, жил в Кизляре и Темир-Хан-Шуре, а затем отправился в Грузию.

Под пером гениального рассказчика прошлые и современные ему события на Кавказе обрели эпические черты, роднившие их с величайшими событиями мировой истории. Он ошибался в частностях, не особенно вдавался в суть происходящего, увлекался вымыслами, но верно передавал дух времени. Отрывки из его «Путевых заметок» печатались в Париже и читались с жадным интересом. Публика знала, что если великий Дюма взялся познакомить мир с Кавказом и его героями, значит, они того стоили.

Проведя почти три месяца на Кавказе, Дюма написал книгу «Кавказ», которая вышла в Тифлисе уже в 1861 году, хотя и была сильно сокращена переводчиком. Это была третья часть его путевых заметок, которой предшествовали «Письма из Санкт-Петербурга» и «Из Парижа в Астрахань».

Участь миротворца

Джамалуддину казалось, что мир почти уже наступил. Он верил, что принес его в горы, исполняя чаяния своей истерзанной родины и помня напутствие императора. Но теперь все рухнуло. Как сын имама, он должен был поднять оружие против вчерашних друзей. Джамалуддин писал новые письма к царским генералам, старался удержать отца от решительных действий. Он все еще надеялся, что произошло недоразумение и Муравьев, как член Государственного совета, сумеет остановить кровопролитие.

Но Муравьев ничего уже сделать не мог, и письма Джамалуддина остались без ответа. Похоже, генерал считал этот эпизод не лучшим в своей биографии, а потому деликатно умолчал о нем в своих мемуарах.

Не нашли отклика и письма Шамиля к европейским державам. Имам писал, что находится на исходе сил, и просил во имя человечности остановить кавказскую трагедию.

Джамалуддин не вынес удара судьбы. Здоровье его сильно пошатнулось. Он стал нелюдим и мрачен, пугал своим тяжелым взглядом даже жену. Соплеменники отвернулись от него, считая, что это Джамалуддин убедил отца довериться сладким посулам и поставил их на край гибели.

Охладел к сыну и сам Шамиль, столько сделавший для его освобождения.

Когда Джамалуддин простудился и тяжело заболел, его отправили в Анди, в надежде, что перемена климата поможет ему излечиться. Но Джамалуддину становилось все хуже. Тогда его перевезли в Карату — наибство его брата Гази-Магомеда. Шамиль надеялся, что сына можно вылечить, но горские лекари оказались бессильны. Тогда гонцы Шамиля явились в Темир-Хан-Шуру с просьбой имама прислать в горы русского доктора.

За долгую войну такие просьбы стали обычным делом. Когда горские лекари не могли помочь страждущим, наибы сами отправляли их к русским врачам, предварительно известив об этом Шамиля. «Мы обязаны отпустить его…» — писал наиб Ибрагим имаму о горце, страдавшем «солнечной болезнью живота».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});