Валентайн - С. Сомтоу

Заметив, что Адриан снова впал в тягостное молчание, Лизандр поет:

Луна зашла, семь сестер растворились во тьме;

Полночь; проходит ночной дозор;

Я сплю одна.

И Цезарь беззвучно плачет.

* * *

• пророк •

А теперь мне хотелось бы поговорить о подложных мессиях.

Давным-давно, еще прежде, чем истинный свет снизошел с горних высей на землю и воссиял среди людей, во тьме горели другие огни — обманные. И люди, поскольку жили во тьме, тянулись к этим источникам света, к любому свету, не зная, что свет этот — ложный. Утопающий хватается за соломинку. А язычник-дикарь — за всякое суеверие, ибо не ведает он о Боге.

Да, друзья мои, невежество — это тьма.

Я читал много книг этих мирских гуманистов, я смотрел выступления по телевидению этих так называемых экспертов типа Джозефа Кэмпбелла, и вот на прошлой неделе, когда я смотрел очередную такую лекцию, мне вдруг открылось, что со мной говорит сам дьявол, искусно мешая ложь с правдой, о чем я сегодня уже говорил. Там говорилось, что люди в эпоху неолита верили в человека, который сделался богом и которого каждый год убивали на страстную пятницу — его убивала верховная жрица, — и его тело запахивали плугом в землю, и он возрождался на третий день. Там говорилось, что этот бог, воплощавшийся в смертного человека, этот языческий бог, которого называли сотней разных имен... Адонис, Думузи, Таммуз, Осирис... что его изуверские ритуалы... что из них зародилась легенда о смерти и воскресении Иисуса. Там говорилось, что все мифы — лишь вариации одного исконного мифа; что пришествие Господа нашего, его рождение в земном обличье, и поганые боги язычников с сотней рук и кровожадными зверскими лицами — это одно и то же. Там говорилось, что пасхальные яйца и пасхальный заяц происходят от тех омерзительных игрищ, которые назывались у примитивных народов обрядами плодородия. Вот такие теории, смущающие умы, пытаются нам навязать эти мирские якобы гуманисты — а на самом деле пособники дьявола, — якобы во имя исторической точности и справедливости, якобы во имя преемственности культуры... но вот что я вам скажу, дорогие мои прихожане, верные слуги Господа, все эти праздные домыслы — полная хренота!

Я вас шокирую, дорогие друзья? Но только так, с помощью грубой брани, можно говорить о тех, кто стремится замутить нашу чистую веру! И это будет еще мягко сказано! Я хочу, чтобы это нехорошее слово прозвучало во всеуслышание, чтобы вы повторили его вместе со мной...

Хренота! Хренота! Хренота!

Изыди, Сатана!

Друзья мои... все, кто сейчас меня смотрит... я знаю, вы были со мной в горе и радости... я знаю, вы оставались верными мне, несмотря на клеветнические наветы, которыми злобствующие завистники пытались очернить мое доброе имя... дабы тем самым подорвать вашу веру... но вы оставались со мной, мои верные друзья. Вы болели за меня душой, как я болею душой за вас и за дело Господне на этой земле. Я буду предельно честен и откровенен. Пришло время правды.

Мне было видение.

Вчера вечером, на закате, я поехал в холмы за городом. Я доехал до самой вершины этих благословенных холмов. Я был один — вдали от города, вдали от угольных шахт, вдали от этого храма, который я выстроил в Вопле Висельника с вашей помощью, дорогие друзья, вдали от всего, сотворенного человеком. Я стоял на вершине холма и смотрел на заходящее солнце. И я встал на колени и помолился Господу нашему. Я сказал ему: Господи, почему, почему ты посылаешь мне столько несчастий и бедствий, ведь я твой верный и беззаветный слуга? Почему меня обвиняют в блуде и прелюбодействе, в том, что я ловко дурачу своих прихожан и не желаю отдать кесарю кесарево? Я молился, молился, молился, и слезы текли у меня по щекам, я просил Господа: Боже Всевышний, не отверни от меня свой лик, ведь я люблю тебя так же, как прежде, люблю тебя, несмотря ни на что, потому что, если я перестану тебя любить, у меня не останется ничего, кроме боли.

А потом я увидел, что собирается гроза.

Увидел черные тучи, закрывшие солнечный лик. Это было красиво, и страшно, и грандиозно — как и все, что творит Господь! Я молился и плакал, осознавая свою ничтожность перед величием и великолепием небес и земли. И Бог удостоил меня видения.

Господь обратился ко мне, ничтожному, со словами:

— Дамиан, слушай меня. Слушай и передай Мое слово миру. Я низверг тебя до самого дна, дабы ты на себе испытал всю ту низость и грязь, в которую впали сыны человеческие, и когда ты познаешь горечь и унижение, Я опять вознесу тебя на вершину, дабы ты понял истинную величину Моих замыслов. Слушай меня, Дамиан.

— Да, Всемогущий. — Я не смел поднять глаз.

И Господь сказал так:

— Я собираюсь произвести фундаментальную перемену в самой природе мироздания. Это произойдет ровно в полночь, завтра, в день Летнего солнцестояния — да, это языческий праздник, но я Бог для язычников, так же, как я Бог для верных. Пусть они сами это и отрицают, но я — их истинный Бог.

— И что это будет, Господи? — спросил я робко. — Второе пришествие, Страшный суд... ядерная катастрофа? Ты опять снизойдешь на землю во славе своей и величии, дабы судить и живых, и усопших?

И я почувствовал у себя на лице благостное дыхание, и Бог коснулся меня своей дланью, и душа моя возликовала, соприкоснувшись с Отцом небесным, и было так, будто раньше я был слепым, а теперь вдруг прозрел. И я увидел великий свет. И услышал небесную музыку — пение ангелов. Мощный орган и тысячеголосый хор в моем виртуальном соборе — это лишь слабое эхо той дивной музыки...

И хотя я по-прежнему не решался поднять глаза, я знал, что Господь улыбается мне. Он сказал:

— Ты, мой возлюбленный сын, приведешь людей к свету, выведешь их из пустыни тьмы.

— Я, Боже? Но я недостоин.

— Конечно, ты недостоин, — ответил мне Бог. — Да и кто из сынов человеческих был бы достоин? Но ты мне нужен. Начиная от часа, который я определил и назвал, когда я снизойду в своей славе на землю, на земле будет новый завет. Третий Завет. Могущественные падут, и последние станут первыми.

И Он открыл мне свои грандиозные планы о будущем человечества. Но прежде чем я передам вам Его слово, восславим Господа Всеблагого и помолимся все вместе. И не забудем про наш телефон бегущей строкой внизу экрана, ибо церковь наша — по всей стране, по всему миру, и ваши доллары — наша кровь.

* * *

• память: 130 н.э. •

Погребальные игрища по Антиною проходят без лишней помпезности. Строго и аскетично. Обнаженные юные атлеты состязаются за лавровый венок в беге, борьбе и метании копья. Император наблюдает за всем из импровизированной ложи в наскоро, но добротно сооруженном театре, который потом облицуют мрамором. Его лицо абсолютно бесстрастно. Как маска. Хотя обряды все греческие, их серьезность и строгость поистине римская.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});