Голос из глубин - Любовь Руднева

«Вот она, сила публичного выступления, о которой так удивительно приметливо толковал Амо. Оказывается, и в ученом мире вступают в действие законы игры, когда ты входишь, как сейчас Никита Рощин, в партнерство с пусть и разномастным залом, но все же и объединенным им самим…»

А Рощин говорил, что в этом году в кернах «Гломара Челленджера-2» обнаружена пыльца и споры великолепной сохранности. Их в изобилии нашли в нижнем осадочном горизонте, залегающем на триста сорок метров от поверхности дна. Никита уточнял то, что особенно интересным могло быть его коллегам из разных институтов.

Сзади Андрея громким шепотом обменивались мнениями какие-то темпераментные женщины. Но они сразу замолкли, голос Рощина в этот момент набрал некую решительную силу:

— Пыльца и споры в кернах двух скважин обнаруживают близость к раннетретичным формам Австралии и Новой Зеландии.

Но вдруг, перебив Рощина, чуть экзаменационно прозвучал уточняющий вопрос из зала:

— Какие же конкретно семейства?

Рощин кивнул головой и, развивая тезис о континентальном происхождении образцов, ответил:

— В составе пыльцовых комплексов здесь существенную роль играет пыльца таких семейств, как Протеиновые, Миртовые, Нотофагусы, Подокарпусы, Араукариевые и другие, характерные для континентальной флоры Южного полушария.

Что же, вопрос, пожалуй, помог всей аудитории обратить внимание на то, как идет обоснование гипотезы о неоднородности дна океана и существовании вдалеке от берегов континентов их подводных собратьев. Казалось бы, простой ответ Рощина вызвал волны шепотов. В зале происходил усиленный обмен суждениями. В этой аудитории принят был, в отличие от института, из которого Андрей недавно ушел, более непринужденный обмен мнениями, вопросами даже по ходу сообщений. Но тот же голос, что обратился с первым вопросом, взмыв неожиданно колюче вверх, несколько насмешливо парировал ответ Рощина:

— Это могут быть островные детища, перенесенные…

Рощин, хотя и мягким тоном, срезал конец фразы:

— Представителей этих семейств нет во флоре океанических островов, и у них отсутствуют приспособления для распространения семян по воздуху и водой.

Андрей не видел оппонента Рощина, тот сидел где-то впереди, но две осведомленные особы позади него лучше разбирались в действующих лицах и исполнителях. Та, что постарше, судила резко:

— А новый сотрудник Слупского ломится в открытые, но не для них двери. И шеф его тут. Но почему всех нас принимают за беспамятных, они ж стоят на страже гипотезы, которую, и я тому свидетель, полтора десятка лет назад сами всячески опровергали. Теперь всюду и везде, вопреки новым экспериментальным данным, они ведут сражение. Но Рощин ученый серьезнейший и давно понял: в нашей науке надо состыковывать свои результаты с материалами ученых иных профилей.

И как раз напрямую об этом сейчас и говорил Рощин с кафедры:

— Мы проделали длинный путь анализов маринополинологических и неизбежно должны были тут встретиться с исследованиями самыми разными, в частности с геофизическими. Вывод мы и формулировали вместе с Андреем Дмитриевичем Шероховым. Он таков: «Мы предполагаем: указанная область океана, то есть «острова» Восточно-Индийского и Западно-Австралийского хребтов, была частью шельфа обширного континента, располагавшегося в нижнетретичное время в центральной части Индийского океана, и еще в палеоцене была континентальной областью, только позднее претерпела преобразования в океанологическую и погружение ее до современных глубин».

Едва Рощин сделал паузу, прозвучал тягуче-тенорово голос Эрика Слупского:

— А где же уважаемый вдохновитель новой гипотезы, модель которой нам так уверенно предложил в некотором роде ювелир своего маринополинологического полигона, доктор палеоботанических наук Рощин?

Слупский, должно быть, хотел слегка подчеркнуть своей тяжеловесно-витиеватой репликой казуистичность обоснований противника, походя спародировать их.

— Я привык, уважаемый коллега, — ответил Рощин, попросив жестом председателя не останавливать Слупского, — Эрик приподнялся со своего места в первом ряду и что-то, судя по иронической улыбке, хотел еще добавить более желчное, — привык к тому, — повторил он, — что многие крупнейшие ученые — геологи самых разных специализаций игнорируют нашу скромную, но, как мне кажется, весьма нужную аналитическую работу.

— Еще бы! — воскликнул сардонически Слупский, усаживаясь опять и несколько театрально разведя руками.

— Но, быть может, она имеет право на свой голос, если хотите. Тем более — нам удалось работать в тесном контакте с учеными из смежных областей науки. Поэтому я себе разрешил огласить наши совместные выводы. Я, конечно, рад присутствию здесь Андрея Дмитриевича Шерохова.

Тут академик, шеф Рощина, сделав широкий жест короткопалой рукой, попросил Шерохова подняться на кафедру, принять участие в характеристике выводов и в ответах на вопросы — суждения.

Меж тем Рощин уточнял то, что особенно интересовало палеоботаников:

— Исследование образцов из поверхностного слоя донных осадков Мирового океана позволяет утверждать, что пыльца и споры наземных растений выносятся на сравнительно ограниченное пространство от берегов. Вот уже на расстоянии более пятисот километров лишь изредка можно встретить единичные зерна пыльцы и спор. Наши совместные исследования, разнообразные и кропотливые, приводят к выводу: в раннетретичное время в центральной части Индийского океана, видимо, все еще существовали континентальные условия.

Андрей подошел к картам и таблицам — перед тем их уже развесил Рощин, — взял указку и медленно начал, словно примериваясь, проходить ею по очертаниям подводных хребтов Индийского океана. Он сейчас и сам возвращался туда, в свои странствия. Ведь каждая экспедиция по-своему была для него искусом. Порой требовала, и властно, вслушиваться в те ответы, которые при правильно поставленном эксперименте давали подводные гиганты.

Взглянув на аудиторию, Андрей заметил, как заинтересованно отнеслись к его появлению. Лишь Слупский, чуть скривив рот в привычно насмешливой улыбке, откинулся на спинку стула, выражая всем своим видом: «Ну, батенька, опять, чую, заведешь свою еретическую побасенку, но мы-то на страже истины и спуску тебе и здесь не дадим». С досадой Андрей поймал себя на том, что ему вовсе не все равно, как тут, в Ленинграде, под, казалось бы, беззаботно ампирным небом, дискуссия, благожелательный обмен мнениями, может перейти во что-то иное. И на него и Рощина вновь попытается Слупский, как лассо, набрасывать привычные схемы, уже отработавшие свое. Да, тактика Эрика — идти по пятам Андрея и его коллег, пользоваться любыми ходами, чтоб обесценить мысли, новые исследования. Но уже к нему, Шерохову, обращен вопрос из аудитории. Однако лысоватый, преждевременно обрюзгший сосед Эрика, как бы подброшенный невидимой пружиной, приосанился, едва Слупский ему что-то покровительственно шепнул, подскочил к кафедре, где стоял Рощин.

— Проще всего уходить в широкие выводы, ваш ответ не убедил меня, пыльца из кернов, добытых глубоководным бурением, может быть и островной — так думаю я. — Он возвратился на свое место.

— Я не хотел бы повторяться, — мягко возразил Рощин, — но вы настаиваете — извольте. Относительно полные спорово-пыльцовые комплексы, что дают представление о флоре близлежащих побережий, обычно можно получить только на расстоянии двухсот — двухсот пятидесяти километров от побережий континентов или островов типа Новой Зеландии, Новой Гвинеи. Небольшие же по площади вулканические и коралловые острова поставляют в океан так мало пыльцы, что в образцах донных осадков, собранных в районе этих островов, обычно вообще не обнаруживаем пыльцы или отмечаем лишь единичные зерна. Но предположим — данные маринополинологии не безусловны, однако огромную роль играют сопоставления их с аналитической работой, проделанной специалистами многих профилей.

«Нападающий» Слупского, его новый сотрудник, яростно жестикулируя, говорил с ним, подчеркнуто не обращая внимания на ответы Рощина.

Теперь выступал Андрей, он вновь привлек внимание аудитории к картам и таблицам, развешанным на боковушке небольшого возвышения. Рощин, опершись о кафедру, заинтересованно слушал его.

А он спокойно, убежденно размышлял вслух, как бы вновь примериваясь к тому, что вроде б и оставалось за плечами, но и определяло направление будущих исследований, — речь шла о процессах, которые когда-то происходили в Индийском океане. Но ему мешала возня в первом ряду: Слупский рассылал кому-то быстрые записочки, обменивался довольно бесцеремонно репликами со своим оруженосцем, тот и вел осаду на Рощина, пожимал плечами и, соболезнующе поглядывая на Андрея, покачивал головой. В школе ребята из параллельного класса однажды устроили Эрику темную за его привычку ставить подножку тем, кто во время игры пытался обогнать его. И Андрей подосадовал на себя в который раз, что вперебивку серьезным мыслям вдруг осознал мимолетную, связанную с давним, почти нелепую. «Ну, пусть он проигрывает свой чижик-пыжик, чтобы выбить на глазах аудитории какую-то кеглю. Но я-то не для того здесь, чтобы сокрушаться, видя, как Эрик затевает не очень-то простодушные игрища».