Повелитель блох - Ирина Комарова

— А, вы улыбаетэ-э-эсь! Я нэ-э-э сомнэ-э-эвался, что мое прэ-э-эдложэ-э-эниэ-э-э вам понравитсэ-э-э. Умэ-э-эня издэ-э-эна брошюра как раз на э-э-эту тэ-э-эму, я занэ-э-эсу вам вэ-э-эчэ-э-эрком, полистаэ-э-этэ-э-э. А потом обсудэ-э-эм. Всэ-э-эгда, знаэ-э-этэ ли, приятно побэ-э-эсэ-э-эдовать с тэ-э-эм, кто так интэ-э-эрэ-э-эсуэ-э-этся вопросами ассимилэ-э-эции.

— С-спасибо, — оскалился Айнштофф. — С-с больши удовольс-ствием!

Да что же это такое! Он уже заикаться начал, что же дальше-то будет? И где носит Большого Болта? Задание дали проше не бывает — набить аборигенам морды, арестовать их и вернуть трейлер! Даже если считать с дорогой, то на два часа работы, от силы на три! А он где-то болтается уже больпяти! Если в ближайшие двадцать минут не появится, не бывать ему старшим чертом никогда в жизни, он, старший демон Айнштофф, лично об этом позаботится!

— Теперь давайте остановимся, — сказал Ганц, когда дорога привела их в густой лес. — Вон там, за кустами, удобно

будет.

— Ты что, устал? — удивился Джузеппе, послушно сворачивая. — А я думал, ты у нас железный, — простодушно добавил он.

— Не в этом дело. — Ганц осторожно покосился на Арру, но не смог определить, слышала ли она похвалу магистра. — Мы почти пришли и мне надо приготовиться, провести обряд подготовки к бою. Вы ведь желаете получить «Большой Переполох» по полной программе?

— Желаем, — жизнерадостно согласилась Арра. — А что это за обряд такой?

Магистр ничего спрашивать не стал, но смотрел на Ганца с любопытством. Собственно, тому больше ничего и не надо было.

— Вы спектакль «Охранник общественного спокойствия» видели?

— Кто же его не видел, — хмыкнул Джузеппе, а Арра даже руками всплеснула:

— Нашел что спрашивать! Мы его на первом курсе сами ставили! Правда, у меня там роль совсем крохотная была, я на сцене не очень умею… данных нет.

— Ерунда, птичка, — авторитетно заявил Ганц. — Уверяю, ты прекрасная актриса, просто у вас режиссер был бестолковый.

— Ты правда так считаешь? — порозовела она.

— Абсолютно! Он ведь тоже из курсантов был?

— Да, с третьего курса один.

— Вот и я говорю, непрофессионал! Где ему было разобраться в том, какие у тебя данные.

— Вообще-то он неплохой парень, — заметила справедливая Арра, — дрался хорошо. И потом, там все равно только одна главная роль, Белого Эскимоса.

— А поскольку она мужская, ее вашему режиссеру с третьего курса пришлось самому играть, — быстро проанализировал ситуацию Джузеппе.

— Ну да. Наши-то мальчишки послабее были.

— Вот в этом я не сомневался, — усмехнулся Ганц. — Толковые режиссеры актеров всегда аккуратно подбирают, так чтобы за главную роль ни с кем спорить не пришлось.

Под разговор они свернули с дороги и зашли за кусты. Ганц остановился и бросил на траву свой мешок:

— Пришли. Так вот, если вы спектакль хорошо знаете, то и ту сцену помните, где Белый Эскимос готовится к схватке с сотней вражеских солдат. Обряд подготовки к бою как раз от этой сцены пошел. А поскольку герой в это время был один, то попрошу зрителей сесть в сторонке, — он указал место на траве, четко определяя положение «сторонки», — и не отвлекать меня. Смотреть можно, вопросы задавать нельзя.

— Белый Эскимос тоже был очень сосредоточен в этот момент, — прошептала Арра, послушно опускаясь на траву. Джузеппе пристроился рядом с ней.

И Ганц приступил к обряду. Сначала он, не торопясь, снял с себя куртку и рубашку. Сел по-турецки рядом с мешком. Потом раскрыл его и вытащил четыре тюбика, больше всего похожих на сильно увеличенные футляры с губной помадой.

— Маскировочная краска, — шепнула Арра на ухо Джузеппе. — Нам такие несколько раз выдавали для курсовых работ.

Ганц быстро и очень ловко — чувствовался большой опыт — покрыл руки, грудь, живот и даже спину большими неровными мазками черного, желтого, зеленого и коричневого цвета. Джузеппе растерянно заморгал — фигура человека, сидящего совсем рядом, шагах в пяти, не больше, расплылась, стала почти незаметной на фоне деревьев. Приходилось все время сосредоточенно смотреть на него, чтобы не потерять из виду. Ганц тем временем потянулся к арбалету. Быстро проверил его, подмазал кое-где из походной масленки. Еще раз осмотрел и отложил в сторону.

Потом начал рыться внутри, в многочисленных карманах своего безразмерного мешка и доставать оттуда бутылочки, часть из которых Арре с Джузеппе уже довелось видеть. Каждую он внимательно осматривал, особое внимание уделяя донышку, потом осторожно ставил на землю, одни справа от себя, другие — слева. Справа выстроились три одинаковые бутылочки, разделенные внутри прозрачной перегородкой на две половинки: с одной стороны плескалась молочно-белая жидкость, с другой — ярко-фиолетовая. На пробках специальными скобками были закреплены колечки такого размера, чтобы их легко было подцепить указательным пальцем. Рядом с этими тремя Ганц поставил пузырек побольше, с жидкостью желтой, густой и маслянистой на вид, и еще один — заполненный облачком густого серого тумана. Последней встала бутылочка, в которой клубился неприятный на вид, грязно-коричневого цвета газ, а к горлышку был пристегнут маленький прозрачный мешочек с голубыми гранулами. Слева Ганц поставил две скляночки — одну с белым легким порошком, вторую с какой-то сушеной травкой. Немного подумал и добавил к ним пузырек с оранжевой жидкостью, похожей на апельсиновый сок.

— Тоже, наверное, скажет, дедовские рецепты. — Теперь Джузеппе шептал на ухо Арре. — Особенно ксинитритил, вон тот, желтый.

— Я бы сказал, только вы же все равно не поверите. — Ганц даже не повернул головы в его сторону, сосредоточенно прилаживая на талию широкий пояс с множеством мелких кармашков, на каждом из которых был зелеными нитками вышит крохотный значок (вообще-то эти значки больше всего походили на странной формы загогулины, но, очевидно, они имели какое-то значение, возможно, даже магическое). — На самом деле все это остатки былой роскоши, того, чем меня алхимики еще в пору активности снабжали. А ксинитритил, — он взял желтый пузырек и аккуратно поместил в один из кармашков, — великолепно работает как зажигательная смесь.

— А вон те, двухцветные, что в них? — спросила Арра, сделав вывод, что период полной сосредоточенности у Ганца закончился и с ним уже можно разговаривать.

— Взрывчатка, — коротко ответил он, не менее осторожно распределяя бутылочки по соответствующим кармашкам.

— А как же ты их… Не боишься?

— Пока смеси в бутылках, ничего страшного случиться не может. А бутылки небьющиеся. Чтобы рвануло, нужно за колечко дернуть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});