Дети города-героя - Ю. Бродицкая

решила стать снайпером и уйти на фронт.

Снайперы. Сверхметкие стрелки особой выучки. Они в годы войны стали беспощадными истребителями фашистов.

Место снайпера — на самом переднем крае. Даже впереди переднего края, на ничейной земле. Свои окопы и траншеи уже позади, а вражеские — вот они, всего в нескольких десятках метров. Здесь, замаскировавшись в каком-нибудь укрытии, стрелок часами выслеживает противника. Один на один. Его привлекают особо важные цели: офицеры, снайперы, наблюдатели, пулеметчики врага. Такая охота наносит противнику особенно ощутимый урон.

Центральная женская снайперская школа разместилась в старинной усадьбе графа Шереметева, в подмосковных Вешняках.

Лия, пожалуй, была самой юной из всех девушек в школе. Дружила она с девушкой несколькими годами старше ее — Надей Матвеевой. С нею позже и составила «снайперскую пару» (на фронте снайперы обычно действовали в паре, помогая и поддерживая друг друга). Наде первой рассказала Лия обо всем пережитом, о погибших в Ленинграде подругах. Наде показывала письма. Их она получала из села Вятское Ярославской области — от ребят и учителей, от одной женщины из Ленинграда (это была медсестра, которая прежде работала в детском доме и очень любила Лию) да еще откуда-то из Казахстана — там жила ее родная сестра Сапура. Надя заметила, что на конвертах Сапура всегда пишет «Молдагулова», а не так, как все остальные — «Магдагулова». Вообще с фамилией выходила какая-то путаница. Лию звали и так и этак, а она сердилась и каждый раз поправляла… Наде она объяснила так:

— Понимаешь, тут ошибка. У меня в метриках не очень понятно было написано. Смотри. — Она взяла клочок бумаги, карандаш и вывела свою фамилию. — Видишь, буквы «о» и «л» рядом? Хвостик от «л» сливается с «о» и получается как будто «аг». Так что зови меня, пожалуйста, Молдагуловой, — попросила она.

Закончился срок обучения. Девушки ждали направления на фронт.

В Вешняках заседала мобилизационная комиссия. Просматривали списки, личные дела. Обсуждали каждую выпускницу. Все делали быстро, деловито. Время — особенное, военное, — не терпит.

Лия ходила с горящими щеками, ничего не видя вокруг. Скоро ли? Куда? С кем?

Решение комиссии было как снег на голову: Молдагулова остается в школе. Всё. Завтра команда снайперов уезжает на передовую, а она остается! Командир объяснил:

— Вы дисциплинированный, толковый, умный боец. У вас развито чувство долга. Вы умеете руководить. Останетесь здесь как командир отделения, будете обучать новичков.

Когда Лия поняла, что просьбы и слезы не помогут, она пошла на крайнюю меру.

Комиссия еще работала. Начальник школы полковник Чернов и другие офицеры сидели за столом в саду, в тени векового вяза. Вдруг на дощатый стол упал маленький засохший сучок. Чернов поднял голову. Непонятная картина! Высоко на дереве, плохо видная сквозь листья, мелькала какая-то фигура. Гимнастерка… Сапоги… Вниз глянуло худенькое личико с черными глазами.

— Молдагулова? — Чернов не сразу пришел в себя. — Боец Молдагулова, вы почему сидите на дереве? Слезайте немедленно!

Офицеры встали, обступив дерево. Девушка вскарабкалась еще выше, как бы боясь, что ее достанут. И уже оттуда крикнула:

— Я отсюда не слезу. Не уйду никуда, пока не зачислите меня на фронт.

Люди внизу переглянулись, не зная, сердиться им или смеяться.

Не каприз, а твердая решимость была в этом голосе. И — девчоночья удаль.

Девушка примостилась высоко в ветвях, обняв рукою ствол, положив голову на развилку. По ее позе было видно, что устроилась она там надолго. На столько, сколько потребуется, чтобы добиться своего.

Офицеры поняли, что даже если она и спустится, подчинившись приказу начальства, то все равно другим способом добьется своего. Ничто ее не удержит. А так как Лия добивалась не чего-нибудь противозаконного, а всего лишь отправки на фронт, то комиссия сдалась.

* * *

Псковщина. Где-то здесь, поблизости от старинного города Холм, от реки Ловать, тихой и плавной, как все русские реки, проходила в июне 1943 года линия Северо-Западного фронта. Цвели ландыши и сирень. Леса заполнились соловьиными трелями.

Но кроме птичьего щебета там слышны были свист пуль, пулеметные очереди и разрывы мин, а по лесным ландышам ходили солдатские сапоги. Враг еще не был изгнан с псковской земли.

Прекрасным летним утром в землянке командира 54-й курсантской отдельной стрелковой бригады сидели трое: сам командир — гвардии полковник Уральский, начальник политотдела Ефимов и начальник штаба Рудый. Вошел дежурный офицер.

— Товарищ командир, — доложил он, — прибыла команда снайперов. Из Москвы. Они сейчас у КП.

Уральский поспешно встал.

— Сколько их там? — спросил он.

— Двадцать.

— Постройте. Сейчас приду знакомиться.

Дежурный офицер козырнул и вышел.

Уральский давно ждал пополнения. Вместе с офицерами он направился к КП, который находился метрах в семидесяти от землянки, на лесной поляне. Из-за кустов были видны люди в военной форме, уже выстроившиеся шеренгой.

— Р-равняйсь, смирно! — донеслась команда.

Уральский приблизился, быстрым взглядом окинул строй. Это были… девчонки.

— Эх, — успел шепнуть ему на ухо Ефимов, — только их нам недоставало!

Но делать было нечего. Не скажешь же бойцам: «Мы вас не ждали» или: «Мы ждали не вас». Вон как старательно они вытянулись, как «едят глазами» начальство! И снайперские винтовки при них. Все как надо. И полковник говорил с девчатами так, как говорят обычно с пополнением: объяснил обстановку на фронте, поздравил с вступлением в боевую семью, пожелал успехов. Потом Уральский стал обходить строй, чтобы познакомиться получше со своими новыми бойцами.

Первой на правом фланге стояла высокая, этак метра в два ростом, дородная девушка. Она была такая крепкая на вид, что командир далее подумал, что кое-кто из его парней, пожалуй, уступит ей в силе.

— Как зовут? — спросил он.

— Попова. Зинаида, — ответила великанша.

Другие снайперы не отличались такой могучей комплекцией, Полковник проходил мимо них, спрашивая некоторых, как зовут, сколько лет, откуда родом. Но вот он дошел до левого фланга, взглянул на замыкающую… и слова застряли в его горле. Перед ним, едва доставая макушкой до его плеча, стояла этакая пигалица, щупленькая, тоненькая, как хворостинка. Солдатский ремень был обкручен вокруг ее талии два раза, гимнастерка ушита во всех швах. Винтовка, поставленная прикладом на землю, была ростом выше ее.

— Фамилия?..

Девчонка еще больше вытянулась, чуть ли не поднялась на цыпочки, и отчеканила:

— Снайпер Молдагулова!

Уральский сказал Ефимову:

— Отправьте, Василий Иванович, бойца Молдагулову в медсанбат. Пусть она помогает на кухне. — И повернулся, чтобы уйти.

Вдруг боец Молдагулова сделала резкое, неожиданное движение и оказалась как раз на пути Уральского, вне строя. Голосом, в котором звенели обида, возмущение и вызов, она выпалила совсем не по уставу:

— А я приехала на