Экономика будущего. Есть ли у России шанс? - Сергей Глазьев

А вот если курс национальной валюты у вас завышен, то вы тем самым субсидируете уже импортера в ущерб собственному товаропроизводителю. Так, например, поступают сейчас Соединенные Штаты. Они оплачивают дефицит своего торгового баланса за счет печатания долларов. И пока есть желающие эти доллары брать, Америка вполне может себе позволить такой подход.

– Вы меня убедили в том, что в экономике бесполезно искать справедливости. Скажите тогда, какой курс рубля вы считаете в нынешних условиях оптимальным для нашей страны?

– Справедливость важна при распределении доходов и установлении налогов. Когда рабочим снижают зарплату, чтобы заплатить завышенный процент, а спекулянтам позволяют извлекать сверхприбыли на дестабилизации экономики и уводить их без уплаты налогов в офшоры – это несправедливо и неэффективно, убийственно для производства и населения. Если говорить о курсе рубля, то его нужно устанавливать, руководствуясь соображениями стимулирования экономического развития. Заниженный курс валюты в сырьевой экономике – это не очень хорошо. Такой подход стимулирует экспорт сырья и накопление валютной выручки на офшорных счетах за рубежом. Потребность в рублях у экспортеров сырья, как правило, меньше, чем объем валютной выручки, что может вызвать избыточное предложение валюты и повышение курса сверх оптимального уровня – так называемую «голландскую болезнь». Конечно, эту проблему можно решить при помощи экспортной пошлины. Однако, заниженный курс рубля был бы полезен, если бы наша экономика специализировалась на экспорте высокотехнологических товаров. В общем, курс валюты должен формироваться как один из инструментов системной политики развития, включающей таможенные пошлины, ограничения по спекулятивным операциям, правила продажи валютной выручки и многое другое.

В любом случае, стабильность курса рубля имеет ключевое значение. Без стабильного курса национальной валюты в экономике невозможны инвестиции. Инвестор должен видеть перспективу ценовых пропорций, которые ожидают его в ближайшие три-пять лет. А когда курс скачет на 10 % в неделю, никакие инвестиции невозможны. Вот почему перевод курса рубля в свободное плавание в наших условиях привел фактически к почти полному блокированию всего инвестиционного процесса в стране.

– И как же конкретно можно, по-вашему, договориться о стабилизации курса рубля? Надеюсь, не за счет «старых добрых» советских методов, когда доллар формально стоил 60 копеек? Ваши оппоненты намекают, что Глазьев предлагает именно что-то подобное.

– Когда моим оппонентам нечего возразить мне по существу, они начинают выдумывать «ложные мишени», приписывать мне то, чего я никогда не говорил. Я никогда не предлагал вернуться к советской системе формирования курса рубля – это и не нужно, и невозможно. Я предлагаю ориентироваться на опыт стран, совершивших в разные периоды времени резкие экономические скачки. Это, скажем, Западная Европа после Второй мировой войны. Это период экономического чуда в Японии. Это период резкого экономического взлета Южной Кореи. Это современный опыт Индии и Китая.

В указанные отрезки времени все эти страны были очень похожи на современную Россию – накануне экономического рывка в их экономиках было очень мало денег. Как была решена эта проблема? Путем создания внутренних источников доступного целевого кредита – источников, ориентированных на правильно выбранные приоритеты и хорошо продуманные планы развития. Мы должны сделать то же самое. Другого механизма запуска экономического роста, кроме как кредитной эмиссии под обязательства предприятий по модернизации и роста производства, в нашем распоряжении сегодня просто нет. Вообще нет. Раньше были западные деньги. Сегодня их нет.

– Это все очень здорово. Но за счет чего вы создадите эти «внутренние источники доступного кредита» – не за счет ли печатания ничем не обеспеченных рублей, как говорят ваши оппоненты?

– Открою вам страшную тайну – все современные деньги обеспечены только долгами: и доллар, и евро, и иена. Так что, этот аргумент моих оппонентов тоже от лукавого. Я никогда таких вещей не предлагал. Это не просто упрощение. Это сильное искажение тех предложений, которые я с коллегами отстаиваю и продвигаю. А знаете, почему вокруг наших предложений создано такое безумное количество мифов? Потому, что высокая стоимость денег – это ад для экономики и для инвесторов, но рай для банкиров. Когда деньги дорогие, банкиры получают сверхприбыли и превращаются в хозяев жизни – жизни, которая для всех остальных становится все более невыносимой. Шумпетер назвал процент налогом на инновации. Речь идет о системе мер, основанных на научных знаниях о взаимозависимостях денежной и производственной сфер, о законах развития современной экономики. Наряду с целевой кредитной эмиссией для финансирования роста инвестиций и производства они предполагают частно-государственное партнерство на основе стратегического планирования, исходя из перспективных направлений роста нового технологического уклада, всемерное стимулирование инновационной активности, защиту валютно-финансовой системы от спекулятивных атак, снижение инфляции путем повышения эффективности производства и обеспечения добросовестной конкуренции. По наличию свободных мощностей и резервов повышения эффективности наша экономика может расти с темпом до 8 % в год.

И не надо говорить, что я призываю к использованию «нерыночных методов». То, что я предлагаю, это абсолютно рыночная экономика. Это не экономика средневекового базара, где обращаются только монеты, как понимают сущность денег наши монетаристы. Это современная рыночная экономика с развитыми институтами кредита и с развитой системой рыночного планирования. Это сложно управляемая система, которая, конечно, отличается от модели рыночного равновесия из экономических учебников для первокурсников. Это то, что нужно нынешней России в реальной жизни. А эта реальная жизнь такова: наша экономика разбалансирована. Попытки лечить ее привычными простыми лекарствами не помогают и не помогут.

– А не приведет ли предлагаемое вами «непривычное и непростое лекарство» к тому, что мы проедим все резервы и останемся на бобах? Разве не к этому в конечном итоге привел эксперимент с советским Госпланом?

– Нарисованная вами картина бессмысленного растрачивания ресурсов – это то, что происходит в нашей экономике сейчас. Формально ресурсов у нас сейчас много. Но они заморожены. Представьте себе грузовик с цистерной, которая наполнена бензином – при том, что в двигателе этого грузовика бензина нет совсем. Может ли такой грузовик двигаться вперед? Конечно, нет! Но почему же тогда мы требуем движения вперед от российской экономики? Мы не ищем простых решений. Предлагаемая мною программа развития содержит систему весьма сложных в реализации мер. Она подразумевает резкое усиление требовательности к государственным управленческим кадрам, повышение квалификации этих кадров и создание механизмов их ответственности. Естественно, внедрение этой системы будет сопряжено с преодолением сопротивления коррумпированного чиновничества и развращенных сверхдоходами спекулянтов. Либо мы это сделаем, либо экономический спад перейдет в катастрофу.

Михаил Ростовский, «МК», 31 марта 2016 г.

О новой парадигме в экономической науке[184]

Сегодня, как говорится, только ленивый не ругает экономистов, обслуживающих руководство страны. И, объективно говоря, есть за что: стагфляционная ловушка, в которой оказалась российская экономика при наличии огромных резервов роста; нарастающий хаос и явная потеря управляемости в макроэкономике; запредельной отставание по техническому уровню и эффективности производства при колоссальном вывозе капитала и утечке умов – эти и другие неразрешимые в рамках проводимой государством экономической политики и ставшие ее следствием проблемы являются результатом грубых ошибок в принятии фундаментальных решений в области регулирования экономики.

Справедливости ради, следует отметить негативное отношение к проводимой в стране экономической политике академической науки, большинство представителей которой, включая автора этих строк, последовательно и конструктивно критикуют принимаемые в этой области решения. Однако приходится констатировать невосприимчивость власти и обслуживающих ее экономистов к этой критике, излагаемой главным образом на страницах научных журналов и книг, а также замалчивание ее в СМИ, подавляющее большинство которых оправдывает и поддерживает проводимую политику.

Заметим, что то же самое наблюдается и за рубежом. Мэйнстрим экономической мысли, включая его представителей при власти, оказался не в силах спрогнозировать ни глобальный финансовый кризис, ни объяснить экономический подъем Китая и Индии, ни разобраться в причинах упадка старых промышленных районов США, ни понять закономерности, которые привели страны, проводившие рекомендованные Вашингтоном реформы, к социально-экономической катастрофе.