Плечом к плечу - Дмитрий Воронин

— Непременно, — буркнул арГеммит. — Если в ближайший час меня не зарежут в собственном кабинете. До встречи, лорд Ватере, двери моего дома открыты для вас в любое время дня и ночи.

Таше казалось, что последние капли её выдержки ушли на то, чтобы дождаться, пока за магистром Альянса закроется дверь. Но мягкий тон Ватере, невозмутимость Метиуса, исходящий от камина жар пламени и витающий в воздухе аромат вина сделали своё дело — она не бросилась в атаку сразу, отрезая себе пути к отступлению, дав возможность наставнику заговорить первому.

— Я вижу, что ты вся кипишь, — арГеммит вновь опустился в кресло и вылил остатки вина в два бокала. — Но хочу попросить о небольшом одолжении. Прежде, чем ты наговоришь такого, о чём впоследствии будешь жалеть, и вынудишь меня совершить действия, о которых жалеть придётся мне, предлагаю просто помолчать и подумать. Вот, попробуй вино, это один из лучших сортов… хотя и не столь редкий, как некоторые экспонаты моей коллекции. Так вот, посиди и подумай…

— О чём? — Таша очень старалась, чтобы её голос прозвучал холодно-равнодушно, но не особо преуспела в этом.

— О жизни. Вот, простой пример… отец учит ребёнка фехтованию. Малыш весь покрыт синяками и ссадинами, он устал, плачет и считает, что отец — самое злое на свете существо, совсем его не любит и получает удовольствие, причиняя сыну боль. Быть может, в этот момент подросток ненавидит отца, жестокого и непреклонного садиста. Но вот способен ли ребёнок понять, что отец как раз и проявляет любовь и заботу, обучая сына тому, что спасет ему, возможно, жизнь?

Голос Вершителя тек плавно, лениво, словно тот и не объяснял ничего, а так — беседовал с самим собой, встречая у «собеседника» полное взаимопонимание. На Ташу он не смотрел.

— Или вот, скажем, — всё таким же скучающим тоном продолжил старый маг, — смерть грозит… ну, скажем, хорошему человеку. И некто, зная об этом, замыслил пойти на обман… да, с точки зрения светлого Эмиала, обман — это, безусловно, грех. Этот «некто», дабы спасти жизнь хорошего человека, создаёт видимость, что тот уже мёртв. Более того, обставляет эту смерть так, чтобы ни у потенциального убийцы, ни у друзей жертвы не осталось сомнений в истинности этих сведений. Настоящая скорбь, неподдельные слёзы… Как думаешь, Светлый простит такое нарушение канонов?

Таша молчала. В обычное время аргументы Метиуса действовали на неё скорее как раздражающий фактор, вызывая желание бесконечно спорить и доказывать собственную позицию, но сейчас подобрать нужные слова как-то не получалось.

— Однако, — голос Вершителя приобрел чуть заметные жёсткие нотки, — встречаются люди, ставящие идеалы Света превыше всего. Эти люди верят в свою правоту, и ради торжества истины готовы сорвать покров тайны с созданной лжи… ох, не слишком ли это я витиевато, как думаешь, девочка? Скажем проще, готовя любой тактический ход, необходимо помнить две вещи. Первая — твой противник, как правило, отнюдь не дурак, и будет искать подвох в каждом твоем слове, взгляде, действии. И второе… по вине нелепых случайностей, вроде твоего порыва сказать последнее «прости» усопшему, рухнуло в пыль гораздо больше хороших планов, чем по причине кропотливой умственной работы врага. Потому, что ход мыслей леди Танжери я ещё, худо-бедно, предсказать могу, а вот всякого рода непредвиденные ситуации… ну, сама понимаешь, потому их и называют «непредвиденными».

— Танжери? — Таша вдруг ощутила, как расслабившиеся было пальцы сжимаются вокруг эфеса.

— Ну ты же не думаешь, что устранять столь заметную фигуру отправили какого-нибудь заурядного наёмника? Хотя стреляла, вполне возможно, и не она. Вчера ночью, когда ты мирно сопела под одеялом, Дилана нанесла визит твоему… и своему, кстати, старому знакомому. Сделала ему предложение, от которого Блайту было очень сложно отказаться.

Таша мысленно прикинула, что именно сделает с Ангером, когда увидит его. Хотя Метиус вполне может принять меры, чтобы подобная встреча не состоялась, с него станется.

— Кого убили на вашем пороге, Вершитель?

— Человека, — пожал тот плечами. — Человека, чья жизнь и смерть принадлежала Ордену… вернее, жизнь его была завершена, осталась только смерть. Мне осталось лишь изменить его лицо и создать ситуацию, когда леди Дилана будет вынуждена сделать именно тот шаг, который нужен нам.

— Он… знал?

— Что обречён? Он знал об этом давно. Ещё тогда, когда замышлял мятеж и убийство. Знал, когда заговор раскрыли и на участников надели цепи. Но, как любила говорить небезызвестная тебе Лейра Лон, умирать надо так, чтобы принести пользу Ордену. Костёр на одной из площадей Торнгарта принес бы несомненную пользу. Быстрая смерть от стрелы, в данном случае, оказалась ещё полезней.

Волшебница представила себе, каково это — подойти к порогу дома, зная, что тебя там ожидает неминуемая гибель. И не имея ни малейшей возможности что-либо изменить. Как и любой орденец, она понимала, что когда-нибудь и её жизнь может потребоваться Несущим Свет, но собиралась в самой безвыходной ситуации бороться до конца. А этот обречённый…

— Он ведь мог попытаться убежать?

— Нет, что ты, — Метиус удивленно приподнял бровь. — Я говорил, что хорошие планы гибнут из-за случайностей, но уж такую-то мелочь предусмотреть нетрудно. Мятежник находился под «путами разума».

— И если бы его не убили..?

Таша не окончила фразу. И так ясно — если бы гибель поддельного Блайта не произошла там и тогда, когда это требовалось Вершителю, итог всё равно не изменился бы. Человек с лицом Консула должен был умереть — с кучей свидетелей, прилюдно, шумно. Так, чтобы не оставить ни тени сомнения у тех, кто наблюдает за его судьбой. И никакие соображения морального плана арГеммита не остановят.

— Как ты догадалась? Уж просвети старика.

— Отвесила ему пощёчину, — вздохнула Таша. — И почувствовала под ладонью бороду, хотя труп был тщательно выбрит.

Злость куда-то испарилась, осталось лишь чувство тупой усталости и какой-то пустоты в душе. Она всё ожидала вспышки радости — ведь Ангер жив, более того, теперь угроза его безопасности существенно снизилась — но радость так и не приходила. «Мы просто игральные кости, — подумала она, печально улыбаясь, — нами пользуются, чтобы выиграть партию. И не дано знать, что стоит на кону. А когда партия будет выиграна или проиграна, нас уберут — пока не понадобимся снова.» Где-то в глубине души она понимала, что арГеммит не мог поступить иначе, не мог не принести интересы одного или двух человек в жертву целесообразности на алтарь политики Ордена и Инталии. Старый Метиус, ворчливый наставник, временами проявлял заботу, сочувствие, понимание. Вершителю следовало ставить во главу угла холодный расчёт.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});