Государственный переворот. Стратегия и технология - Олег Глазунов

Губительно было то, что, словно по приказу свыше, эти экзотические религиозные культы — всячески, во многих ракурсах — активно изображались в американских СМИ, вольно или невольно пропагандируя и преувеличивая их действительную роль. На самом деле число участников различных религиозных сект никогда не было особенно значительным, а с течением времени неуклонно падало. Если говорить более конкретно, то наиболее сильным, даже по сей день, остается влияние буддизма, который, по мнению специалистов, обладает свойством приживаться на чужой почве не столько как целостное мировоззрение, сколько отдельными своими элементами.

Однако реальное направление, в котором развивалась культурная революция, уводило прочь от сосредоточенности, духовного аскетизма. Одной из основных идей культурной революции стало «возвращение к природе», понятое молодежью как освобождение от пут, налагаемых разумом. Всему отвлеченному, вербальному, сублимированному было противопоставлено натуральное, доступное непосредственным ощущениям. В результате были подвергнуты сомнению авторитеты любого рода. Это открыло необыкновенные возможности для случайных вождей и религиозных идолов. Этику потеснила эстетика. Это белее всего сказалось на этике половых отношений. Была объявлена война традициям, обрядам, всяческого рода табу. Среди молодежи активно распространялся вкус к эстетизированному безделью, отчего серьезно пострадала этика труда. В эстетическом плане «высокое» было потеснено «низким» — вульгарной, декадентской, а зачастую и откровенно люмпенской стихией. Идеологи культурной революции порождали отвращение ко всякой организованности, нормальную жизнь подменяла «игра в жизнь», размывающая границы между реальным миром и воображаемым.

Главной составляющей в американской культурной революции было полное презрение к авторитетам. Причем оно распространилось даже на ученых с мировым именем. Более того, такое отношение к авторитету продолжается в американской культуре и по сей день. В современной Америке Церковь, не говоря уже о семье или школе, не пользуются авторитетом и фактически не принимают участия в воспитании подрастающего поколения. По мнению специалистов, девизом молодого поколения все чаще являются лозунги: «Не нужно меня учить» и «Я сам разберусь». И. поэтому для них более авторитетным и притягательным звучит голос очередного молодежного идола, призывающего к очередной революции.

Самой скандальной частью культурной революции стала «сексуальная революция». «Сексуальные революционеры» пропагандировали, что люди не имеют при себе ничего, кроме того, чем их одарила природа, и что они ничем не хуже Адама и Евы до их грехопадения. Но тут уже настолько явно запахло такими разрушительными последствиями, что пуританская Америка вкупе с традиционной культурой восстала самым решительным образом. Дело кончилось компромиссом, впрочем, не слишком устойчивым: спор между традиционалистами и сторонниками большей сексуальной раскованности продолжается с переменным успехом.

Два известных публициста, П. Колье и Д. Хоровиц, «шестидесятники», в свое время отдавшие дань тогдашним «безумствам», писали в своей книге. «Поколение разрушителей»: «Начав штурм авторитетов, мы ослабили иммунную систему нашей культуры, сделав ее уязвимой для разных приблудных болезней». К шестидесятым восходит пик преступности и наркомании, появление СПИДа и т. д. Перечень негативных последствий культурной революции можно было бы продолжить. По мнению ряда исследователей, многие явления революции без труда опознаются как декадентские, типологически близкие явлениям упадка иных эпох и даже культурных ареалов. Они более или менее вписываются в картину «заката Запада», созданную усилиями Шпейглера, Ле Бона, Ортеги — и–Гассета и др.

По мнению Андрея Фурсова: «В тех событиях очень важен был мотив индивидуальной прибыли — он реализовался в шоу — бизнесе, продаже марихуаны, наркотиков. Прибыль эта нужна была для того, чтобы больше потреблять. Это был революционный радикальный путь молодежи в потребительское общество». Почему так важен мотив индивидуальности? Во — первых, индивидуализм предоставляет каждому человеку самостоятельно решать проблему категорий Добра и Зла. То есть решать, следовать ли традиционным моральным и этическим нормам или нарушать их, когда это выгодно или безопасно. Во — вторых, система потребительского общества требует соблюдения лишь одного принципа: принимать во внимание свои собственные интересы. Тот же Фукуяма считает, что в современном мире этому принципу нет альтернативы: «Собственные интересы индивида — это менее благородная, но более стабильная основа для общества, чем добродетели». Это значит, что индивидуализм выгоден американской элите. Проще говоря, индивидуализм и революция несовместимы. В таком обществе никогда не возникнут Ленин, Че Гевара или Кинг. Президент Кеннеди однажды сказал, что для того, чтобы избежать различного рода расовых столкновений, революций, «необходимо перенести борьбу с улиц в суды». Это удалось в США благодаря революции 1960‑х с его великим «отрицанием» и индивидуализмом. Современный американец предпочитает решать свои проблемы в суде, а не на демонстрации или митинге.

Революция 1960‑х пыталась создать собственную альтернативную контркультуру. Бунтующая молодежь создала психоделическую живопись и поп — арт, свой уличный театр, свое параллельное кино. Именно они добились расового равноправия в Америке, права на внешний вид, отличный от «взрослого мира»: на джинсы, мини — юбки, длинные волосы и т. д. Следует отметить, что именно на этот период приходятся основные преобразования в области образования, культуры, религии. Одна из самых значительных из этих побед — принятый Конгрессом в 1964 году Закон о Гражданских Правах. Он запрещал дискриминацию на рабочем месте на основании возраста, расовой, этнической, религиозной или половой принадлежности. В те годы была поставлена вне закона расовая сегрегация, женщины стали более активно участвовать в общественной жизни. В 1962 году Верховный суд США признал неконституционной практику коллективных молебнов в государственных школах. В 1973 гощу, по решению Верховного суда, также были легализованы аборты в первые шесть месяцев беременности. Забегая вперед, добавим, что это поколение, вскормленное новой культурой, десять лет спустя проголосовало за Рейгана с его идеями неолиберализма, заняла политические высоты в администрации Белого дома и Конгрессе и впоследствии одержало победу над Советским Союзом. Причем социальная политика Рейгана строилась на принципах индивидуализма: «Каждый кует свое счастье сам».

Первый этап американской культурной революции завершился в 1973–1974 годах. Причем не везде мирным путем. В отдельных штатах США власти бросили против бунтующей молодежи армию и полицию, причем в 18 городах дело дошло до настоящих уличных боев. До сих пор в Детройте стоят выгоревшие кварталы. Эти бунтари ненавидели сытую и скучную жизнь своих отцов, они хотели революцию, наклеивали на стены в своих домах портреты Фиделя Кастро, В. Ленина, Че Гевары. Капитализм они не свергли, но основную задачу выполнили — Америку сильно изменили, особенно ее культурные составляющие.

Но, как известно, культурная революция — это длительный процесс, и с завершением первого этапа в начале 1970‑х она не закончилась, а, по сути, только начиналась, переходя на новый уровень и охватывая новые социальные слои. В ином аспекте новые сферы и подразделения культуры, продвигаясь тихо и незаметно, ломали и перестраивали нормы эстетики и морали. Не случайно предвыборная программа «шестидесятника» и кандидата в президенты США Билла Клинтона называлась «Революция 1992 года». Вчерашние студенты — бунтари, растеряв свой «революционный» энтузиазм, превратились в журналистов, менеджеров, политиков, экономистов, но при этом сохранили революционные взгляды на культуру, мораль, которыми они постепенно «заражали» остальное общество. И важен тот факт, что сегодня американскую культуру, науку и образование возглавляет поколение, прошедшее через «культурную революцию»: «Когда дети 60‑х, — пишет социолог Р. Кимболл, — получили свои профессорства и деканства, они не оставили мечты о радикальном преобразовании культуры; они принялись проводить ее в жизнь. Теперь… вместо попыток разрушить наши образовательные заведения физически, они подрывают их изнутри. Они отстаивают принцип свободы применительно к культуре и жизни, опираясь на «личный выбор» и не соизмеряя его с другими принципами — авторитета, традиции, долга; и они делаются строгими моралистами, защищая этот принцип, ведущий в конечном счете на путь вседозволенности и цинизма».

Для них подобная культурная вовсе не деградация, а культура, на которой они выросли. Они ненавидят «старую» Америку с ее христианской культурой и моралью, они принадлежат к другому миру, к другой цивилизации, к другой человеческой общности. Современные американцы не имеют исторических корней в делах, идеях и системе ценностей своих предшественников.