Олимпия Клевская - Александр Дюма

Размышления не заняли у него много времени. Они пронеслись в мозгу Баньера столь стремительно, что за это время Марион не успела еще дойти и до середины двора перед конюшнями, а между тем эта изящная маленькая женщина была легка на ногу.

Но и Баньер тоже был весьма проворен, особенно когда его гнала вперед какая-нибудь могучая страсть. Одним прыжком он очутился в зале, другим — выскочил во двор, а третьим нагнал ее и в том же порыве обхватил обеими руками.

Тут, ощутив хватку этих рук, это опаляющее дыхание, она побледнела и затрепетала, словно под властью чародея.

Помогла Ночь: эта мрачная богиня, дочь Хаоса, сестра Эреба, если подчас, как рассказывается в басне, и покровительствует ворам, то, следует признать, как ни скромны ее заслуги, ей случается иногда поспособствовать и честному человеку.

— Что вы хотели мне сказать, милая Марион? — тихонько зашептал Баньер на ушко молодой женщине. — Что вы подразумевали, говоря, что я был обворован?

— Что хотела сказать, то и сказала, а больше ничего.

— Меня обокрали?

— Ну да. Вы знаете, что такое грек?

— Грек? — повторил озадаченный Баньер. — Разумеется, я же учился в коллегиуме: это человек, который рожден в Греции.

— А вот и нет, мой дорогой господин.

— Тогда кто же это?

— Греками зовут таких оборотистых людей, которые пускают в ход свою ловкость, чтобы исправить непостоянство фортуны.

— То есть шулеров?

— Ну, шулеры — это очень грубо; греки — это звучит вежливее.

— Стало быть, торговец — это грек?

— Точнее не скажешь.

— Тогда и маркиз — грек? Он, ваш супруг, капитан…

— Э, сударь, никакой он не капитан, да и не супруг мне.

— Как бы там ни было, если он и не является ни тем ни этим, зато вы сущий ангел.

И чтобы доказать Марион, что его разум в согласии с его же речами, он одарил ее двумя сочными поцелуями, от которых сердце молодой женщины сильно забилось.

— Ну, еще одно слово, Марион, моя крошка. Как маркиз сумел меня… Я его называю маркизом, потому что надо же мне хоть как-нибудь его называть.

— Черт возьми, он вас обчистил, сговорившись с торговцем!

— Но все эти деньги и банковские билеты, которые они раскидывали передо мной, были все же настоящими?

— Деньги настоящие, это и есть основное достояние наших миллионеров-самозванцев. А билеты фальшивые, и вы бы это легко распознали, если бы присмотрелись получше.

На этом месте их беседы окно второго этажа растворилось и послышался колос капитана, кричавший:

— Маркиза Марион! Маркиза Марион! Ну же, извольте откликнуться! Да где вы там?

— Он зовет меня, слышите? — прошептала молодая женщина. — Зовет! О сударь, пустите, а то он убьет меня.

Она высвободилась, вернула Баньеру один из полученных поцелуев и скрылась в темноте.

Баньер остался в одиночестве посреди темного двора.

Теперь в его памяти всплыли все когда-либо слышанные рассказы о таких ловких фокусниках, что умели привести в порядок снятую колоду карт под носом своего противника так, что тот и не замечал этого. Ему вспомнилось, что во время всех только что сыгранных с мнимым маркизом партий он почти все время видел, ощущал, а хотелось бы думать, что и угадывал среди карт одну побольше прочих, так что раза два или три, машинально тасуя колоду, он старался затолкать ее туда поглубже, чтобы она не высовывалась.

Припомнил он также, что благородный маркиз, снимая, всегда оставлял эту карту снизу, чтобы она таким образом входила в прикуп тому, чей ход был первый.

«Марион права, — сказал он себе. — Теперь все понятно. Ну, Баньер, дружище, тебе надлежит теперь перехитрить этих господ. На одного их грека придутся полтора с твоей стороны».

И наш герой погрузился в раздумья, притом, если бы ночной мрак не поглотил все, можно было бы наблюдать, как его угрюмая физиономия постепенно светлела, озаряемая лучом того внутреннего света, который называют мыслью.

Минут через пять лицо Баньера выразило полнейшее умиротворение: он нашел выход.

«Теперь все понятно», — пробормотал он про себя.

Не теряя времени, он двинулся в сторону освещенного окна, служившего ему сигнальным фонарем, и вскоре уже входил в покои маркиза делла Торра, угощавшегося кофе в компании лжеторговца; то был двойной кофе, сопровождаемый более или менее существенными порциями наливки, приятной как по виду, так и по запаху.

Марион только что вошла, вся красная и запыхавшаяся, — бедное дитя!

Ей была устроена небольшая сцена, которую Баньер прервал, постучавшись в дверь.

— Войдите! — без особых колебаний отвечали ему. Баньер вошел. Он был румян, приветлив, изящен; все в его манерах говорило о безукоризненной учтивости. Физиономию игрока преобразило искусство лицедея.

— Господин маркиз, — произнес он, — я должен вам сообщить один маленький секрет.

Торговец встал.

Он был большим скромником. Ему хотелось поскорее удалиться, чтобы, не стесняя Баньера и маркиза, оставить их наедине.

Но Баньер, угадав это намерение, удержал его, проявив при этом настойчивость.

— Как можно, сударь, останьтесь, умоляю вас! — сказал он. — Разве среди таких порядочных людей, как вы, можно опасаться за сохранность своих секретов?

Несмотря на его учтивое обхождение, маркиз был как бы не совсем в своей тарелке.

— Что такое, мой дорогой? — спросил он, напуская на себя вид вельможи. — Что вам от меня нужно?

— Сударь, — продолжал Баньер, — я сознаю, как нелегко это выговорить, но в конце концов я должен был принять решение.

— Говорите, драгун.

— Вот я весь перед вами, сударь.

— Слушаю.

— Сударь, я не уволился из полка, я бежал.

— Мы подозревали это, — заявил жестко капитан. — Но берегитесь, юноша, ваш секрет не из тех, какие маркизу делла Торра, капитану полка в Абруцци, пристало бы покрывать своим попустительством.

— Увы, это так, сударь, но я все же надеюсь, что вы

будете снисходительны к бедному молодому человеку и окажете ему одну услугу.

Маркиз делла Торра подумал, что сейчас зайдет речь о займе, и принял вид банкира, запирающего свою кассу.

Он было собрался прервать Баньера, но тот сам перебил его, таинственно прошептав:

— Тсс! Слушайте!

Оба собеседника инстинктивно придвинулись поближе; они уже начали принюхиваться, почувствовав, что напали на след чего-то неведомого.

— Мой кошелек, — продолжал шептать Баньер, — это не все, что я имел, когда прибыл сюда. У меня есть еще…

Он огляделся вокруг.

— Что? Что у вас есть? — оживились эти двое.

— У меня еще есть большой мешок с деньгами.

— Ах! — в один голос вскрикнули капитан и торговец, проникнувшись к секретному сообщению живейшим интересом. — Мешок!