Колумбы российские - Виктор Петров

Когда-нибудь настанет время, и Резанов, возглавлявший первую русскую кругосветную экспедицию, получит подобающее ему признание. Не может быть забыт человек его калибра, крупный государственный деятель, мыслями своими и планами далеко опередивший своих современников.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ: ЦЕПЬ СОБЫТИЙ

1

25 июля 1806 года, когда оба корабля кругосветной экспедиции находились в северных водах Атлантического океана, заканчивая свой исторический поход, Резанов выехал из Новоархангельска на крошечном тендере «Авось», направив свой путь в Охотск. Первая стадия его обратного путешествия началась.

Кораблем «Авось» командовал мичман Давыдов. Лейтенант Хвостов на «Юноне» уже давно ушел с Ситки и, вероятно, уже находился в Охотске. Доктор Лангсдорф воспользовался тем, что де Вульф на «Ростиславе» шел в Петропавловск на Камчатке и уехал с ним. Ему, как натуралисту, хотелось провести там серию исследований. В Калифорнии ему это почти не удавалось из-за их с Резановым взаимной неприязни.

Хвостов за эти дни должен был отремонтировать свое судно в Охотске, так что когда «Авось» с Резановым придет туда, то оба судна смогут вместе отправиться в военную экспедицию против японцев на Сахалине.

Путешествие до Охотска затянулось из-за того, что кораблю нужно было заходить во все селения, находившиеся на попутных островах, и только в конце сентября довольно потрепанное судно «Авось» наконец добралось до Охотска — невзрачного, грязного, непривлекательного «главного порта» империи в Тихом океане. Прибытие Резанова — крупного государственного деятеля, доверенного самого императора, особы в генеральских чинах — взбаламутило охотское болото, как обычно, летом погрязшее в грязи и беспробудном пьянстве, а зимой — в зимней спячке. Чиновные лица Охотска помылись, почистились и наперебой старались заполучить камергера на приемы местного «высшего общества». Резанов, как мог, отмахивался от этого, но тем не менее раз или два ему пришлось принять приглашение. Одно из них было от командира Охотского порта, капитана 2-го ранга Бухарина.

Резанов старался как можно скорее закончить все приготовления к отъезду из Охотска, торопился выехать до наступления зимы. В то же время ему нужно было отдать последние распоряжения Хвостову и Давыдову — им было приказано нанести удар по японским селениям на Сахалине и тем самым показать японцам, что унижения, причиненные посланнику русского императора, не останутся безнаказанными.

Вся эта напряженная работа не могла не сказаться на его здоровье, сильно пошатнувшемся за долгое путешествие. Опять появились гастрические боли, но с ним теперь не было доктора Лангсдорфа, который обычно находил средства успокаивать их. Лангсдорф был далеко на Камчатке вместе с капитаном де Вульфом. Оба они решили перезимовать в Петропавловске, чтобы не рисковать ехать зимой по сибирскому бездорожью. Свай отъезд в Петербург они отложили до весны.

Сразу же по прибытии в Охотск Резанов, выполняя свой первоначальный план, отправил тендер «Авось» с Давыдовым в бухту Анива, расположенную в южной части Сахалина. Там Давыдов должен был несколько дней дожидаться «Юнону» и потом сообща выполнять полученные Хвостовым еще в Новоархангельске инструкции. Согласно заданиям Резанова, Хвостову надлежало пойти в бухту Анива, «а буде найдутся там японские суда истребить их, людей годных и здоровых взять с собою, а неспособных отобрав дозволить им отправиться на северную оконечность Матсмая, сказав им, чтобы они Сахалина, как российского владения посещать не отваживались, иначе как приезжая для торга… в числе пленных стараться брать мастеровых и ремесленников»…

Прибыв в Охотск, Резанов к своему неудовольствию обнаружил, что судно «Юнона», которое к его приезду должно было быть отремонтировано и вооружено, все еще находилось на верфи, и работа на нем была только наполовину закончена. Лейтенант Хвостов, всегда до этого аккуратно выполнявший данные ему задания, на этот раз разочаровал Резанова. Видно было, что у него сердце не лежало к этой операции. Он чувствовал, что Резанов превысил свои полномочия и вовлекал его в самые настоящие военные действия. Особенно беспокоило Хвостова, что до сих пор из Петербурга не был получен ответ на рапорт Резанова, где он писал о своем решении начать, по существу, войну против японцев на Сахалине. Молчание государя и графа Румянцева обеспокоило также и Резанова, но тем не менее он решил принять на себя всю полноту ответственности.

Тот факт, что Хвостов не был готов выйти в море, спутал все карты Резанова. Ускорить ремонт «Юноны» было невозможно. На корабле был обнаружен перелом мачты, и она нуждалась в замене. Ждать окончания ремонта судна, чтобы затем отправить его на Сахалин, Резанов не мог. Он и так сильно задержался и теперь опасался, что в пути его застанут холода и снегопад. В то же время в бухте Анива Давыдов на тендере «Авось» бесцельно ждал прибытия туда «Юноны» для начала совместных военных действий.

Резанов наконец принял решение ехать в Якутск на лошадях, не ожидая конца ремонта «Юноны». Он видел, что к тому времени, когда «Юнона» будет отремонтирована, время для военной операции будет упущено. Нужно было менять планы, и камергер потребовал от Хвостова возвращения первоначальных инструкций, к которым накануне своего отъезда из Охотска, 24 сентября, он добавил нечто новое, что совершенно сбило с толку Хвостова. Резанов приписал: «оказавшийся перелом в фок-мачте, противные ветра плаванию вашему препятствовавшие и самое позднее осеннее время обязывают вас теперь поспешить в Америку. Время, назначенное к соединению вашему с тендером в губе Анива пропущено. Желаемых успехов по окончании уже там рыбной ловли ныне быть не может, и притом, сообразуясь со всеми обстоятельствами, нахожу лучше всего прежде предписанное ОСТАВЯ, следовать вам в Америку к подкреплению людьми порта Новоархангельска. Тендер «Авось» по предписанию и без того возвратиться должен».

Написав это, Резанов задумался… и потом, через несколько минут, взявшись за перо, стал быстро писать добавочные инструкции:

«Но ежели ветры без потери времени допустят вас зайти еще в губу Анива, то старайтесь обласкать сахалинцев подарками и медалями и взгляните в каком состоянии водворение на нем японцев находится. Довольно исполнение сего сделает вам чести, а более всего возвращение ваше в Америку, существенную пользу приносящее, должно быть ГЛАВНЫМ И ПЕРВЫМ ПРЕДМЕТОМ ВАШЕГО УСЕРДИЯ»…

В тот вечер Хвостов вернулся с гулянки очень поздно и нашел на столе письмо Резанова. Прочтя письмо, он остолбенело смотрел на него, не совсем сознавая, что же теперь от него требовалось. Первой реакцией его было отправиться немедленно к Резанову, но, взглянув на часы, он передумал — был уже очень поздний час, и Резанов, конечно, уже спал. Хвостов отложил визит к Резанову до утра.

Можно себе представить изумление лейтенанта Хвостова, когда, прибыв в резиденцию Резанова утром 25 сентября, он обнаружил, что камергер выехал на лошадях на рассвете. Хвостову теперь надлежало решить, что делать, имея на руках две противоречивых инструкции. Позже адмирал Шишков, анализируя эти события, писал: «Двусмысленность означенного дополнения поставила Хвостова в немалое затруднение. Однако, приняв в соображение, что Резанов не мог сам собой отменить экспедицию, о которой уже было доложено государю, и в дополнении не прибавил ничего, что делает эту перемену в силу полученного повеления от правительства и по-видимому не отменил ее вовсе, а только отсрочил, решился итти к Сахалину».

2

Резанов быстро собрался, приказал уложить в мешки на седлах все важные бумаги, взял необходимые запасы провизии и рано утром 25 сентября в сопровождении только одного слуги отправился верхом в длинный путь — в город Якутск на Лене. Вместе с ним поехал его слуга, подаренный ему Барановым. Это был абориген Сандвичевых островов, которого Баранов, в свою очередь, получил в подарок от шкипера какого-то иностранного корабля. Камердинер Резанова Жан остался со всеми остальными вещами в Охотске ждать весны, когда он должен был отправиться в путь вслед за Резановым.

Воздух был необычайно чист в то раннее, сентябрьское утро, когда Резанов покинул Охотск. Остался позади грязный, пыльный город с его жителями погрязшими в своих мелких интересах и беспробудном пьянстве.

Резанов был в каком-то экзальтированном настроении, пожалуй, в первый раз со времени его приезда в Охотск. Остались позади заботы и дела. Сейчас он думал только о том, что он опять в пути и что эта поездка, хотя и удаляет его все дальше и Дальше от его возлюбленной Кончиты, в то же время и приближает его к тому дню, когда он преодолеет все препятствия и вернется к своей испанской нареченной. Мысли о Конче, чудесная, сухая, веселая, солнечная погода — все это сильно подняло его настроение, и он даже не заметил, что боли, мучившие его последние несколько дней, куда-то отступили.