Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера - Джордж ван Фрекем

В Страсбурге две тысячи евреев сожгли на их собственном кладбище, а их имущество разделили между жителями. Этому примеру последовали Кольмар, затем Вормс, Оппенгейм, Франкфурт, Эрфурт, Кёльн, Ганновер… Затем на сцене появились флагелланты, организованные группы фанатиков. Они шествовали из одного местечка в другое, публично избивая себя бичами и шиповатыми ремнями, пока плоть не начинала отделяться от костей. Они молили Господа сжалиться над этим грешным миром и призывали к общему покаянию, так как конец близится… А так как конец света означал предварительный приход антихриста, евреи объявлялись вне закона. Зачастую их начинали убивать сразу же по окончании благочестивых упражнений флагеллантов.

«Со второй половины XIV века, – пишет Поляков, – ненависть к евреям достигла такой силы, что мы безоговорочно можем сказать: именно в то время произошла кристаллизация антисемитизма в его классической форме. Позже это вызовет замечание Эразма: “Если ненависть к евреям – признак истинного христианина, то все мы истинные христиане”… В некоторых странах евреев уже не было [они были изгнаны из Англии, Испании и Франции] – тогда их изобретали. Чем меньше христианское население сталкивалось с евреем в обыденной жизни, тем больше ему не давал покоя его призрак, о котором говорила литература, на которого они глазели в церкви, который осмеивался в детских играх и театральных мистериях… В Англии и Франции евреев будут презирать не меньше, чем в Германии и Италии. Интенсивность этих чувств, по всей видимости, зависит от среды, из которой произрастает народная культура. В германских странах эти чувства острее, чем в латинских. Все шло к тому, что Германия станет одной из самых антисемитских стран в мире»200.

Антисемит Лютер

Затем пришла Реформация, а с ней и гигантская фигура Мартина Лютера, чья тень лежит на всей последующей германской истории. В предыдущей главе мы упоминали его как предтечу национализма; здесь мы поговорим о его влиянии на чувство, неразрывно связанное с национализмом – на расизм, который в этом случае проявляется, прежде всего, как антисемитизм. «Верно, поначалу евреи приветствовали Реформацию, так как это разделяло их врагов, – пишет Поль Джонсон. – Верно и то, что в поисках поддержки своего нового толкования Библии и отвержения папских прав Лютер в первую очередь обратился к евреям. В памфлете 1523 года, озаглавленном «По поводу того факта, что Христос был рожден евреем», он проводил мысль, что теперь ничто не мешает евреям принять Христа, и наивно ожидал их массового обращения в христианство. Когда же те ответили, что Талмуд толкует Библию лучше, чем он, Лютер, и в свою очередь призвали его обратиться в их веру, он сперва заклеймил их за упрямство, а позже, в 1543 году, набросился на них с яростью. Его памфлет “О евреях и о лжи еврейской”, напечатанный в Виттенберге, можно назвать первой работой в современном антисемитском духе, гигантским шагом вперед по дороге к холокосту»201.

Антисемитизм стал навязчивой идеей Лютера, как и все то, что якобы служило делу его жизни. Он стал «автором брызжущих ядом крикливых антисемитских работ», целой их серии. К примеру, он писал: «О, как любят евреи книгу Эсфири, которая так чудно согласуется с их кровожадной, мстительной, убийственной жадностью и злопамятностью. Никогда солнце не осветит народа более кровожадного и мстительного, который считает себя народом избранным, а потому обязанным душить и убивать язычников»202. Или: «Конечно, мне, проклятому гою, не понять, откуда у евреев столько сноровки. Но вот что приходит мне в голову: когда Иуда Искариот повесился, то все его внутренности вывалились наружу. Наверное, евреи послали своих слуг с серебряными блюдами и золотыми сосудами собрать иудову мочу и другие богатства, а затем пили и ели его потроха. Этим они так заострили свой взгляд, что сумели найти в Писаниях смысл, которого не нашли ни Матфей, ни даже сам Исайя, не говоря уже о других проклятых гоях»203.

«Что же нам, христианам, делать с этим проклятым убогим народом – евреями?» – спрашивает Лютер. У него был готов ответ: их школы и синагоги должны быть сожжены, их дома сровнены с землей, все их молитвенники и Талмуды должны быть конфискованы, так как они полны идолопоклонства, лжи, проклятий и святотатства. Их рабби следует запретить преподавать под страхом смерти. Евреи не должны свободно разгуливать по улицам. Нужно запретить их заимодавство, а все золото и серебро отобрать. Молодых и сильных евреев обоего пола нужно заставить работать в поте лица – они должны возвратить все деньги, которые выманили обманом у немцев. Потом их нужно изгнать из страны204. Несколько авторов, упоминающих об этой программе, напоминают читателям о том, что назвавший Лютера «мощным врагом евреев» Гитлер как раз ее-то и будет осуществлять. Правда, он добавит в нее один пункт собственного изобретения, немыслимый для других – во всяком случае, в таком буквальном толковании. «Историческая связь между антииудаизмом Лютера и антисемитизмом национал-социалистов очевидна»205.

«Лютер был расистом чистой воды, – утверждает Джон Вайсс. – Его вовсе не беспокоило то, что его ненависть к евреям отрицает способность Христа искупить грехи всего человечества. Для него еврей просто не был человеком. Как позже будут заявлять “немецкие христиане” из нацистов: искупление людских грехов Христом на евреев не распространяется»206. «Легко проследить генеалогическую линию, ведущую от Мартина Лютера к Адольфу Гитлеру. Обоих, и Лютера, и Гитлера, преследовал один и тот же кошмар – вселенная, полная евреев. “Знай, христианин, – писал Лютер, – что после Дьявола у тебя нет врага более жестокого, ядовитого и опасного, чем истинный иудей”. Сам Гитлер в ранней беседе с Дитрихом Эккартом утверждал, что Лютер поздний, антисемитский и есть настоящий Лютер. Придя к власти, нацисты обратились за поддержкой к авторитету Лютера, и его антисемитские работы вновь стали популярны. Нет сомнений, что сходство между ранними нападками Лютера на евреев и современным расистским антисемитизмом и даже гитлеровской расовой политикой не случайно. Все они принадлежат одной и той же исторической традиции» (Люси Давидович207).

Лютер со всеми своими достоинствами и не менее заметными недостатками кажется воплощением немецкого характера. Себастьян Хаффнер находит, что он «практически персонифицирует немецкий характер», а Томас Манн считает его «гигантской инкарнацией немецкой сущности». В нем были и утонченность, и широта интересов, и глубокая образованность Возрождения; его вдохновенное использование немецкого слова практически заново создало немецкий язык; у него было влечение к музыке, он любил играть в кругу семьи. Здесь было и его признание за человеком права использовать свой разум, и отказ принимать то, что кажется ошибочным, и готовность биться за автономию разума в жизни индивида. Был также и духовный импульс, исходящий из самой души и требовавший свободы индивидуального развития. Однако в том же самом человеке была и грубость, без сомнения, соответствовавшая общему состоянию умов того времени, зачастую опускавшаяся до хамства и непристойности. В мире, созданном «этим немецким пророком нордической религии» (Моссе), было больше докучного дьявольского присутствия, чем утешительной милости божьей. И несколько Лютеровских лилий чистой духовности выросли на куче компоста из психологических конфликтов и отчаяния. Германия, откликнувшаяся на призыв Адольфа Гитлера, страдала от тех же противоречий, разрывавших ее на части.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});