Убить Гиппократа - Елена Сазанович

Больниц было больше всего. Как там говорил лже-Склифосовский? Самый верный, безнаказанный и недоказуемый способ уничтожения… Неужели и моя попадется? Нет, не верю. Не хочу верить. Как-то в чужое верилось, но не в свое. Не хочу верить, что там мелькнет фамилия моего лучшего друга Вальки. Тьфу ты! Какого еще лучшего! Он ведь давно из бывших. И все же… Не хочу верить.

Мои руки дрожали. Во рту пересохло. Если была бы необходимость сейчас вымолвить слово, пожалуй, меня бы хватило лишь на сдавленный хрип. Как же хотелось пить!.. Вот она, есть! Есть и моя больница. Я с трудом взглянул на фамилию. Перед мутными глазами прыгали чертики. Что ж. Чуда ждать не следовало. Очередной чертик подпрыгнул в тумане, и тут же туман растворился. Стало так ясно! Так невероятно ясно! И я прочитал. Лисецк…

Чертики, вот это чертики! Шуточки их, что ли! Лисецкая, а не Лисецкий! Иришка! Иришка Лисецкая! Милая, славная, тихая, добрая. О такой жене я всегда мечтал. И такую жену приводил в пример Аде. Да, вот чего-чего, но этого я никак не ожидал. Может, все же ошибка? И жену перепутали с мужем? Что я мелю! Как это жену можно перепутать с мужем? Но ведь муж и жена – одна сатана! Нет, нет, нет… Это было некрасиво по отношению к… К кому? Я так сам и не понял.

Но облегченно вздохнул. Кто угодно, только не Валька. Только не мой любимый, толстый, очкастый, рыжий друг детства. С которым мы когда-то давали клятву Гиппократа. Валька ее не нарушил. Как же я рад, Валька… Конечно, Иришка, это ужасно, она твоя жена, в конце концов. Но все же клятву Гиппократа она не давала. Да. Она медсестра. Отличная медсестра. Добрая, тихая, нежная. Но разве не таких всегда делала убийцами Агата Кристи?..

И как я сразу не догадался? Ведь Иришка ко всему имела доступ – в том числе и как жена главврача… Эх, Иришка, Иришка. Кто знал, что скрывается за твоей святой наружностью? Лучше бы не знать никогда… Интересно, а вашей собачки в списках нет? Может, и ее готовили в Городке на роль бультерьера?.. И я вспомнил Аду. С гордостью вспомнил. И с сожалением. И с очередным пониманием – людей можно узнать по-настоящему в любой ситуации. Только не в быту…

Боже, как же хотелось пить! Но передо мной сверкало лишь море. И зачем оно нужно вообще? В нем тонут корабли и люди. И из него нельзя даже напиться.

Я вновь уткнулся носом в дневник. Итак. Что же дальше… Про убийц. И про жертвы… Но дальше я не успел ничего прочесть. Кто-то схватил меня за плечо, я решил, что за мной пришла сама смерть, по меньшей мере. Хотя что может быть чем-то больше смерти?

Я вскочил с места, как ошпаренный. Оказывается – может. Еще как! Передо мной стоял не кто иной, как Аристид, которого на днях похоронили.

Так, сюрпризы этого дня еще не закончились. И в первую очередь, скорее, от шока, я посмотрел вниз. На песке отчетливо виднелись следы Аристида. Фу! Не приведение… И только сейчас я осознал происходящее. Даже в белом хлопковом костюме Аристид был настоящим. И я бросился ему на шею.

– Дружище, Аристид! Как я рад! Ты живой!

Он крепко обнял меня в ответ.

– И я рад, очень рад, Гиппократ.

В моей голове пронесся вихрь мыслей. Яга! Ага – Яга! Я ошибался в ней! Она-таки спасла Аристида! Андреев специально провоцировал меня заключением о его смерти и подробностями его похорон… Яга – свой, свой человек… У меня даже навернулись слезы. Я вновь любил Ягу. Я вновь любил Аду. Какие самоотверженные, замечательные женщины окружали меня! Я даже успел пожалеть Лисецкого. Бедный Валька. Ему на пути встретилась только Иришка. Это чудовище со шприцом из романов Агаты Кристи. Неужели моя жизнь – между Ягой и Адой? Или всякая жизнь такова?..

– Аристид, дружище, ну же, рассказывай! Как все удалось? Как удалось тебе выжить?

– А что ты тут делал? – неожиданно перебил мою восторженную речь Аристид, и его очки вспыхнули от солнечных лучей.

– Что?

Я готов был выложить Аристиду все как на духу. Но растерялся от неожиданности вопроса.

– Да так, вот стихи тут писал. На берегу моря. Красиво.

– Здорово, ты стихи даже пишешь! Дай почитать! Пожалуйста! Меня так добила вся эта проза, вернее, драма жизни в Городке. Что не хватает именно стихов! Ты как в точку! Ну же, Гиппократ!

Аристид смотрел на меня ясным, чистым взглядом. Как в юности. Когда он был еще Чесноком. Милым, славным, рассеянным парнем, над которым подшучивали. Парнем, который в любую минуту был готов протянуть руку помощи.

Аристид протянул руку.

Я наклонился за пиджаком, в котором успел спрятать дневник Дункан. И вдруг зазвонил телефон. Да-да. В кармане Аристида зазвонил телефон. Зазвонил в самый напряженный момент. Так бывает, когда накаляется атмосфера. Что-то непременно ее разряжает. Или просто меня вновь сегодня кто-то наверху пожалел? Который раз!

– Мобильник, – машинально сказал я, чтобы хоть что-то сказать.

– Мобильник, – эхом повторил Аристид.

– Их в Городке не бывает. Только у руководства, – продолжал на одной ноте я.

– У руководства, – продолжилось эхо Аристида.

Мы стояли друг напротив друга, как два барана, и смотрели друг другу в глаза. Игра есть такая – кто кого переглядит.

Аристид потянул меня за майку и со всей силы оттолкнул. Откуда же столько сил у этого гаденыша? Я упал в раскаленный песок. А он схватил мой пиджак и стал лихорадочно доставать дневник Дункан. Я с трудом поднялся и бросился на него. Он локтем ударил меня в живот. И пока я корчился от боли, он в мгновение вытащил дневник и побежал по берегу. Я нагнал его, схватил одной рукой за плечо и второй попытался выхватить дневник. Мы сцепились. Упали на песок, покатились к воде. Все ближе, ближе… Пока не упали в море. В море поединок продолжился. Но стал уже бессмысленным.

Когда мы пришли в себя – дневника не было. Он благополучно утонул. Тонут не только корабли и люди. Но и очень ценные, точнее, бесценные дневники. С самой главной его ценностью – списком злодеев. Все навечно кануло в Лету… И что я узнал из него? Кроме Иришки? И ничего и никогда уже не узнаю…

Каждый из нас поодиночке выбрался на берег. И тут повисло неловкое молчание. Мы уже не были похожи на двух баранов. Мы напоминали мокрых куриц.

– Ну и зачем ты на меня