Канонир Кейд - Сирил Джадд

Славное было времечко! Ты мог объявить себя королем целой горной страны размером с Францию, и никому бы не пришло в голову оспаривать твое право, потому что ты пришел сюда первым. Даже смерть в те далекие годы несла отпечаток величия и героики, легко превращаясь в легенду, как, например, смерть того же Джима Райана, погибшего от истощения посреди огромного, им же открытого плато, когда у его пескохода сломалась ведущая ось.

Лерой смежил веки и погрузился в полудремотное состояние, даже не заметив, как ловкие пальцы врача приладили ему на виски присоски с электродами. Ему снилась та далекая зима, когда он, уже выдержавший на Марсе пять бесконечно трудных лет, встречал корабль, на котором прибыли десять новичков. Они так мечтали поскорее стать героями, эти сопляки, но он им сказал… Что же он тогда им сказал? Ах да! «Вы, пацаны, небось уже считаете себя записными марсменами? Не буду вас разубеждать, посмотрю только, как вы заговорите месяцев через шесть. Половина из вас к тому времени скорее всего отбросит копыта, а остальные будут молить Бога, чтобы тот прибрал и их тоже».

В той компании, помнится, был один типчик, которого звали Джим Гренета. Скользкий был малый и большой хитрец. Вьюном вокруг вился и все выспрашивал да в свой блокнотик записывал. Вот уж кому точно не суждено было стать марсменом. Так оно и вышло — правильно Лерой угадал. Гренета вернулся на Землю и заработал кучу денег на своих книгах и… Как же назывался его балаган? Есть! Объединенное межпланетное шоу. Он себе даже кличку придумал: Джим Гренета — Красный Песок. Но марсменом он не стал, только врать был горазд.

Марсменами сделались другие, горевшие страстью быть первыми и первыми увидеть что-то такое, чего еще никто и никогда не видел. Взять хотя бы Сэма Уэлша, составившего подробное описание и карту Королевского хребта и кольцевой гряды Палисад. Или Эмби Мак-Коя, чье скрюченное в агонии тело нашли на краю пересеченной им пустыни. У него кончилась провизия, а марсианские растения оказались слишком ядовитыми даже для неприхотливого желудка первопроходца. Им платили по тысяче долларов в день — и то были настоящие доллары, а не нынешние дешевые бумажки.

Это было в 2107-м, ровно двадцать восемь лет назад. Из той десятки никого не осталось в живых, кроме пройдохи Джима. Но тот ведь не был настоящим марсменом и после возвращения на Землю в восемнадцатом году так больше ни разу и не побывал на Марсе. Да и зачем ему сюда соваться, когда в банке полно капусты, а корабли совершают рейс раз в год-полтора и не всегда благополучно его заканчивают? И все-таки именно мы были первыми, и этого у нас уже никому не отнять!

Ах, какие это были замечательные парни! Сэм Уэлш, Эмби Мак-Кой, Джим Райан… Их давно нет, а вот он, Лерой, почему-то зажился на белом свете. Ему тоже платили штуку в день, когда доллар еще был долларом, а сейчас и посмотреть не на что! И куда только все ушло? Разве справедливо, что он, ветеран-первопроходец, вынужден сегодня вкалывать на всяких там сопливых новичков, выполняя порой самую грязную работу, от которой эти белоручки сами нос воротят?

Нижняя губа старика предательски задрожала, он шмыгнул носом и вытер слюни в уголке рта грязным рукавом комбинезона.

Кто-то тряс его за плечо и кричал прямо в ухо:

— Это все, мистер Лерой. Проверка закончена. Вы чисты. Можете больше ни о чем не беспокоиться.

Ветеран тяжело поднялся с кресла и направился к выходу, бесцеремонно раздвигая толпу и бормоча себе под нос что-то очень напоминающее проклятия.

Как ни стыдно было признаваться в этом даже самому себе, в глубине души Тони надеялся, что похитителем окажется именно Лерой. Вряд ли старику, учитывая его возраст и славное прошлое, грозило серьезное наказание. Зато с колонии разом были бы сняты все обвинения.

Один за другим присутствующие усаживались в кресло и демонстрировали на экране энцефалографа свои маркаин-отрицательные колебания мозговых волн. Доктор старался не позволять себе думать, что это значит, пока не настал черед последнего из подвергаемых испытанию. Им стал молодой парнишка, которого радист Тед понемногу обучал своей профессии и готовил себе на смену. Подросток с видимым облегчением выбрался из кресла и побежал в радиорубку за начальником. Как и следовало ожидать, энцефалограмма Теда также оказалась негативной. Радист отправился на свое рабочее место, а Тони повернулся к Нику и развел руками.

— Больше проверять некого, — сказал он мрачным тоном. — И я понятия не имею, что нам теперь делать.

Но Кантрелла, похоже, не разделял пессимизма доктора.

— Все идет как надо, дружище, — весело воскликнул он и крепко хлопнул Тони по плечу. — Ты только пораскинь мозгами, парень! Никакого вора среди наших нет, как ты только что доказал, и я начинаю сомневаться, что таковой вообще существует в природе. Белл думает, что найдет похитителя, отрезав нас от мира и перекрыв канал экспорта-импорта. Пускай перекрывает, хрен с ним! Оксиэн мы так и так достанем — за деньги или по бартеру. А в остальном прекрасно обойдемся без всяких там земных штучек-дрючек. Пускай нам будет туго, но мы все равно победим. Рано или поздно это должно было произойти, так почему не сейчас?

— Не могу ответить ничего определенного, Ник, — устало произнес Хеллман, — но, по-моему, ты слишком быстро гонишь лошадей. Посмотри на Лероя: глубокий старик, а ведь он не намного старше самого старого из нас. С Марсом шутки плохи, приятель.

— Только не надо о ветеранах! — поморщился Кантрелла. — Они привыкли сидеть на одном импорте, включая провизию, одежду, топливо и даже воду. И где они все теперь? Вымерли, как динозавры! А все потому, что не смогли адаптироваться и пустить корни. Мы — это совсем другое дело!

— Не знаю, что тебе ответить, — повторил Тони с несчастным видом. — Знаю только, что мне давно пора навестить Полли и ее маленького.

Он отвез тяжелый и громоздкий аппарат обратно в больницу на маленькой ручной тележке и был очень обрадован, застав Анну на рабочем месте. Но радость быстро сменилась тревогой, когда он увидел бледную, дрожащую и заплаканную Полли. Одной рукой она держалась за руку Анны, а второй прижимала к груди хнычущего, с покрасневшим личиком младенца, да так крепко, словно тот находился на самом краю пропасти.

Не говоря ни слова, Хеллман аккуратно отобрал ребенка у матери, разложил на столе и внимательно прослушал с помощью стетоскопа. Дыхание и сердцебиение оказались в норме, миниатюрная кислородная маска плотно прилегала к носу, и было совершенно непонятно, чем вызвано такое состояние малыша. Теряясь в догадках, доктор вернул новорожденного на прежнее место и сурово спросил, обращаясь к обеим женщинам:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});