Кальде Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

натянулся, безмолвно скользящий монстр из стали, самая большая змея Ехидны.

Раздалась громкая команда, солдаты остановились и повернулись кругом, их офицер увидел отряд Грача и заметил ловушку. Сейчас они могли бы целеустремленно атаковать, но ее собственный голос (так она сказала себе) был не в состоянии бросить армию против такого врага. Ее голос больше не воодушевит никого, значит, должна она сама. Она хлестнула поводьями белого жеребца, и звук серебряной трубы, который был ее голосом, отразился от каждой стены.

В пяти чейнах впереди клинок азота повредил ядерный генератор, и солдат, чьим сердцем был генератор, умер.

Вперед! Мимо ее собственной беспорядочной шеренги. Еще один солдат упал, и еще один. Вперед!

Жеребец запнулся и, как человек, закричал от боли; полдюжины солдат бросилось вперед. Жеребец, слишком слабый, чтобы стоять, упал; ей показалось, что ее атаковала сама улица, разом швырнув в нее все свои комья земли и кочки. Ее схватили стальные руки, био сражались с хэмами в безнадежной глупой схватке. Женщина, в три раза толще ее, взмахнула ломом. Солдат, которого она ударила, в ответ ударил ее прикладом карабина; она упала и не встала.

Майтера Мята билась в солдатской хватке. Азот исчез… Нет! Он под ногой. Солдат поднял ее, его ладони сжали ее, как клещи; она изо всех сил наступила на азот, выскочившее острие оторвало его ногу.

Из обрубка потекла черная дымящаяся жидкость, скользкая, как густая смазка. Они упали, и его хватка ослабела.

Она вырвалась, наклонилась, чтобы подобрать азот, а потом побежала, едва не упав опять; за ней гнались с потрясающей скоростью до тех пор, пока фасад Зерновой биржи не зачернел у нее над головой. Повернувшись, она разрезала преследовавшего ее солдата, чьи горящие искрящиеся половины упали к ее ногам.

— Бегите! Бегите! Спасайтесь!

Ее люди опрометью промчались мимо, хотя ей казалось, что у нее не голос, а бессильный вопль.

— Гиеракс, прими мою душу! — Меч азота ударил по первой колонне, и она разбилась, как стекло. Вторая, и фасад, казалось, повис в воздухе — угрожающее облако мрачного кирпича.

Солдат навел свой карабин, выстрелив за мгновенье до того, как клинок разрезал его лицевую пластину. Она почувствовала, как пуля пробила одежду, вдохнула пороховой дым и побежала, на ходу бешено взрезая третью колонну, потом остановилась и посмотрела назад, по лицу текли горячие слезы.

— Вы боги, я служила вам двадцать лет! Теперь дайте мне уйти!

Невесомый бесконечный меч пошел вверх. Невесомый бесконечный меч пошел вниз. И фасад Зерновой биржи тоже пошел вниз, падая, как картина, почти целый и почти сохраняя свой тяжеловесный узор; его каменные перекладины падали не быстрее и не медленнее, чем тонны кирпича и дерева. Ее правая рука, все еще державшая азот, уже начала было рисовать знак сложения, когда Грач схватил ее сзади и умчался вместе с ней.

Глава десятая

Кальде Шелк

— Давайте пойду я, — требовательно сказала майтера Мрамор утром фэадня. — Они не будут в меня стрелять.

Генералиссимус Узик рассматривал ее одним левым глазом; правый закрывала плотная марлевая повязка. Он пожал плечами. Генерал Саба[11], командующая дирижаблем Тривигаунта, с сомнением поджала губы.

— Мы потратили уйму времени на это ужасное поместье, и никто не может сказать…

— Ты совершенно не права, дочь моя, — твердо сказала ей майтера Мрамор. — Мукор может — и сказала. Наш патера Шелк там пленник, как и утверждает Аюнтамьенто.

— Призраки!

— На самом деле только она. Я никогда не видела одержания, пока она не начала вселяться в наших учеников. Меня это очень расстраивает. — Она подозвала Рога. — Ты сделал белый флаг? Чудесно! И такая прекрасная длинная палка. Спасибо!

Генерал Саба фыркнула.

— Тебе не нравится, что я привела наших мальчиков и девочек.

— Дети не должны сражаться.

— Конечно, нет. — Майтера Мрамор серьезно кивнула, соглашаясь. — Но они сражались, и некоторых из них убили. Они убежали с генералом Мята, почти все. После того, как Мукор ушла, я подумала, кто сможет помочь мне, и наши ученики были единственными, о ком я смогла вспомнить. Рог и еще несколько уже достаточно выросли и стали более взрослыми, чем многие из взрослых. Заодно это помогло убрать их из города, где шли самые тяжелые сражения. — Она посмотрела на Узика, ища поддержки, но не нашла.

— Где все еще идут, — рявкнула генерал Саба. — Где находятся те войска, в которых мы крайне нуждаемся здесь.

— Они сражаются как с твоими девушками, некоторые из них, так и с нашей армией, и кое-кто уже погиб. Я тебе говорила об этом? Некоторые убиты, некоторые ранены, и очень тяжело. Мне сказали, что Имбирь оторвало руку. Не сомневаюсь, что среди твоих девушек тоже есть раненые.

— Именно поэтому…

— Как ты и сказала, мы зря тратим время. — Майтера Мрамор фыркнула; она научилась сногсшибательно фыркать. — Мне это надоело. Если они решат застрелить меня, им потребуется для этого меньше минуты. Тогда ты можешь атаковать. Но если нет, я смогу поговорить с советниками, засевшими там. И они могут приказать армии и гвардии, которые все еще сражаются с тобой…

— Вторая, — уточнил Узик.

— Да, Вторая бригада и наша армия. — Майтера Мрамор кивнула с покорной благодарностью. — Спасибо тебе, сын мой. Советники могут приказать им сдаться, но никто не знает, действительно ли советники находятся в Хузгадо. — Не дожидаясь ответа, она взяла у Рога флаг.

— Я иду с вами, сив.

— Нет, ты не идешь!

Тем не менее, он шел за ней вплоть до разрушенных ворот, не обращая внимания на птеротрупера, которая крикнула ему вернуться, и несчастливо смотрел, как майтера Мрамор медленно идет среди повалившихся камней и перекошенных балок, одетая в черную, удобную для ходьбы одежду майтеры Роза, лучшую одежду майтеры Роза.

Два мертвых талоса, погасшие, но еще дымящиеся, лежали на дорожке с коротко подстриженной травой, ведущей от ворот к вилле. В нескольких шагах от первого лежала ничком адъютант генерала Саба, рядом со своим белым флагом. Не обращая внимания на всех троих, майтера Мрамор пересекла лужайку с пышной сочной травой и направилась к входному портику, держась подальше от водяной пыли фонтана.

«Это огромное здание — дом Крови», — напомнила она себе. Именно отсюда пришел маленький человек с намасленными волосами, тот самый, которого она и Ехидна принесли в жертву. Еще недавно она едва могла вспомнить о том, как была Ехидной; но сейчас искаженное болью лицо молодого человека вернулось, обрамленное пламенем священного огня, в который она толкала его. Поможет ли Божественная Ехидна ей сейчас, в благодарность