Перевёрнутый полумесяц - Мирослав Зикмунд

Если вы отправитесь к кедрам в промежутке между октябрем и ноябрем, в этом будет своя прелесть: за два часа вы незаметно для себя попадете из теплого бабьего лета в нефальсифицированную среднеевропейскую осень.

В десяти километрах за Триполи дорога начинает круто подниматься в горы. Еще через двадцать километров мы оказываемся перед казино «Семирамис», ровно в тысяче метров над уровнем моря. «Над уровнем моря» здесь можно воспринимать буквально. Кажется, что до сверкающей глади Средиземного моря рукой подать. На нем как бы плавают островки, среди которых выделяется Пальмовый остров. Миниатюрные кораблики направляются в порт Эль-Мина, чуть левее дымят трубы цементных заводов за Чеккой. Совершенно отчетливо виден отсюда монастырь Деир-Нурие, расположенный на площадке ливанской Столовой горы, сквозь которую пришлось пробивать туннель, чтобы сделать возможным сообщение по побережью между Триполи и Бейрутом.

Если около казино «Семирамис», перед его огромными застекленными террасами у нас было ощущение, будто мы быстро перелистали календарь от июля до сентября, то следующие сотни метров подъема перенесли нас в октябрь, а за Эхденом нам улыбнулся ноябрь. Клены и шелковицы стали золотыми, тополя, которые внизу, у моря, стоят ярко-зеленые и даже не помышляют о том, чтобы сбросить свой наряд, здесь уже почти осыпались. Лишь на верхушках у них еще осталось немного пожелтевших листочков, да и те ветер ежеминутно срывает и, крутя, отсылает на землю. О волшебная осень, привет далекой родины! Как долго пришлось нам идти к тебе, чтобы ты напомнила нам четыре времени года! А скоро здесь будет снег…

Председатель общества Мафусаилов

Вид этих кедров вызывает глубокую грусть. Под желтеющими склонами, которые у вершины трехкилометрового Корнет-эс-Сауда образуют гигантскую замкнутую подкову, они напоминают маленькое стадо перепуганных черных коз, точно таких, каких мы видели вчера на базаре, где они покорно сбились в кучу, ожидая своей участи. Кедры сбились в кучу в долине, к краю морены ледникового периода, которая по сей день отмечает самую нижнюю границу последнего в Ливане ледника! Если же смотреть на кедры со стороны дороги, то они как бы превращаются в античный хор, в толпу плакальщиц, скорбящих здесь над усопшими…

Вчера в замке крестоносцев святого Ильи мы видели могучие ворота, которым было всего каких-нибудь восемьсот лет. Они были из кедрового дерева. Вполне вероятно, что крестоносцам приходилось привозить его издалека.

Особые свойства дерева были открыты задолго до крестоносцев. Еще до них знали, что древесина кедра не только тверда как камень, но и удивительно горька, поэтому древесный жучок не проявляет к ней никакого интереса. За кедровым деревом сюда приезжали египтяне, желавшие, чтобы их мертвые фараоны были прочно и надолго упакованы. Финикийцы делали из кедра не только мачты и реи, они построили из него весь свой многочисленный флот, с помощью которого развозили кедр своей обширной клиентуре. Арабы завезли кедровый материал в испанскую Кордову, чтобы соорудить там из него трон для своего халифа. Из кедра был сделан храм Соломона в Иерусалиме. Из этого ценного дерева позже строили и римляне, и турки, и греки, и крестоносцы, пока от прекрасных ливанских кедров не остались четыре жалкие рощицы, пока кедр не перекочевал на почтовые марки и хвосты самолетов, как завещание великого усопшего.

Никогда не скажешь, что этому старцу тысяча лет — таким свежим, молодцеватым выглядит он. От него так и веет молодостью. А с каким щегольством одевается он тысячами побегов каждую весну! Как мудро беседует с зелеными кедрами-юнцами, которым всего каких-то шестьсот лет. А есть тут и такие, у кого еще молоко на губах не обсохло. Им даже нет и двухсот! Каждый год все они дружно, независимо от того, сколько кто слоев накопил на своем многовековом теле, плодоносят очаровательными шишками, торчащими на ветвях и глядящими прямо солнцу в лицо. Со снисходительной улыбкой мудрецов взирают деревья на ливанских мальчишек, ежедневно роющихся в траве в поисках кедровых орехов. Дело в том, что кедровые орехи стали обязательными для туристов сувенирами. Разве можно уйти из кедровой рощи, не пожелав посадить у себя дома, в саду, кедр? Попытайтесь только представить себе, каким станет мир, когда вашему кедру будет этак с тысячу лет?..

Из книг известно, что в 1550 году здесь еще насчитывалось двадцать восемь тысячелетних старцев. (При этом сам собой возникает вопрос, как же удается подсчитать возраст деревьев, когда единственное более или менее точное предположение можно сделать в прозекторской, тогда как наибольший интерес представляют не покойники, а живые экземпляры?) В 1660 году стариков уже было всего двадцать два, в 1696 году их осталось шестнадцать, сегодня их здесь двенадцать. При своем возрасте они вовсе не столь высоки, как можно было ожидать. Самые старые достигают едва тридцати метров. Зато один из них, ствол которого похож на семь связанных вместе цилиндров, имеет в обхвате тринадцать метров и десять сантиметров. Вероятно, это председатель общества Мафусаилов.

А что, если они перестанут быть редкостью?

Вряд ли возможно, чтобы религия прошла мимо кедра и не обратила на него внимания. У древности есть что-то общее с вечностью, у вечности — с богом. Поэтому в Тире и Сидоне финикийцы вырезали из стволов кедра огромные фигуры и поклонялись им как своим божествам.

В 1845 году кедрами заинтересовалась община ливанских христиан-маронитов. Патриарх общины провозгласил кедры деревьями божьими и назначил на август торжественное богослужение, которое с тех пор происходит перед кедрами ежегодно. Главное же — патриарх провозгласил, что никто не смеет повредить на дереве ни одной хвоинки, ибо кедры священны и неприкосновенны. Как видите, религия хоть и редко, но все же бывает полезной. Скажем, когда она проявляет интерес к ботанике, то есть к науке, и вдобавок выполняет обязанности управления по охране памятников…

Глядя на голые склоны вокруг, на унылую горную пустыню, образовавшуюся после уничтожения великолепных кедровых лесов, никак не можешь отделаться от мысли: хорошо бы вновь высадить здесь кедры, чтобы от содеянного ныне будущие поколения получили огромную пользу.

Хорошо бы, но только не в Ливане.

Как раз в то время, когда мы собирались в путь к кедрам, на третьей странице бейрутской «Дейли Стар» появилась статья, зло критиковавшая бесплановую деятельность ливанских учреждений, начиная с градостроительных ведомств и кончая археологическими институтами. «Главная причина этого заключается в стремлении ливанцев любым путем выжать из всего как можно быстрее и как можно больше денег, совершенно не заботясь при этом о будущем», — писал автор статьи.