Богатые наследуют. Книга 1 - Элизабет Адлер

– Эта сказочная вилла будет вашей? – повторила Поппи, затаив дыхание. Она подумала, что он, должно быть, забыл, что до сих пор держит ее руку, и, чувствуя смущение, она все же позволила своей руке оставаться в его теплой ладони.

Он кивнул.

– Мои отец и мать умерли, когда мне было семь лет. Дядя Умберто вырастил меня на вилле д'Оро и в наших двух палаццо – здесь, в Венеции.

– У вас два дворца? – выдохнула она. Он скромно пожал плечами.

– Один – это палаццо Ринарди, а другой перешел в нашу семью как приданое. Но, к сожалению, все это разрушается, потому что им давно необходим ремонт. Это стоит так дорого – содержать старинные постройки; зимой вода поднимается и свайные сооружения, фундамент, на котором покоится здание, начинают подгнивать. Боюсь, что на реставрацию пойдут все деньги семьи.

– Но они пойдут на такое хорошее дело, – сказала Поппи серьезно. – Нет ничего чудеснее, чем жить во дворце, дверь которого выходит на Гранд Канал, и плыть в собственной гондоле по этим сказочным рекам. О, Фелипе, вы, наверно, живете в одном из чудес света!

Он восхищенно пожал ее руку.

– Но почему бы нам не пойти и не взглянуть на эти чудеса палаццо Ринарди изнутри? И с Гранд Канала? – предложил он. – Этот дворец стоит здесь с пятнадцатого столетия, и он сам по себе – настоящая сказка!

Granita Поппи растаяла и превратилась в шоколадную массу, пока она смотрела на него, не в силах оторвать взгляда.

– Пятнадцатый век… – прошептала она. – В Калифорнии нет ничего подобного… такого древнего…

Фелипе поднял руку и отвел прядку волос от ее глаз.

– Расскажите мне о себе, о своем доме в Калифорнии. Я даже не могу себе представить тех мест.

• Легкая дрожь волнения и радости пробежала по ее венам, когда его пальцы коснулись ее лица. И Калифорния казалась такой далекой, когда она говорила ему об ослепительно-белом доме на ранчо, с цветниками во дворе, о звонкой, словно колокольчики, водяной россыпи фонтана, украшенного мексиканскими изразцами, о теплых конюшнях и своем арабском скакуне, Рани, по которому она ужасно скучала; рассказывала ему о просторных, волнующихся свежей травой акрах земли ранчо Санта-Виттория и огромных стадах скота и табунах. Она вспоминала об их доме на улице Де ла Вина, о поездках на лошадях и пикниках. И она рассказала ему о Нике и Розалии.

– Они – мои родители, – сказала она гордо, потому что сама поверила в это.

– И еще Энджел, – добавила она. – Моя сестра.

– Ваша младшая сестра? – спросил Фелипе лениво.

– Нет, о, нет. Нам обеим по восемнадцать, – ответила она, не думая.

– Обеим? – спросил он удивленно. – Вы – близнецы?

Поппи покраснела от замешательства, пойманная на лжи, в которую сама совершенно поверила.

– Я… да… – солгала она, замирая от страха. – Энджел немного старше… чуть-чуть.

– И? – вопросительно посмотрел Фелипе, поднимая брови.

Она взглянула на него, нервничая.

– И… что?

– И… кто еще?

Конечно, – как она могла забыть о нем!

– Еще – Грэг, – добавила она быстро. – Мой брат.

– Если бы вы знали, как я вам завидую, – вздохнул грустно Фелипе. – Когда мои родители утонули во время кораблекрушения на Адриатике, я стал жить с моим дядей Умберто. Вы не можете себе представить, как я был одинок, Поппи. Мой дядюшка – бакалавр, и он много времени проводил в Париже и Лондоне – гораздо больше, чем играл со своим маленьким воспитанником во дворе виллы.

– Мне так жаль, – тихо проговорила Поппи, ее голубые глаза светились сочувствием, когда она представила себе красивого маленького мальчика, сидящего в одиночестве на роскошной загородной вилле. Она настолько ушла в его жизнь, его несчастья, что совершенно позабыла о своем собственном несчастливом одиноком детстве.

Фелипе пожал плечами, выдавив из себя храбрую улыбку.

– Но все это в прошлом. А сегодня я здесь, у Флориана, вместе с самой чудесной девушкой, какую я только встречал в своей жизни.

Поппи опустила глаза и смотрела в тарелку, не зная, что сказать.

– Вы, наверно, знали так много девушек… – сказала она с усилием, покраснев.

– Да, это так. Но не таких, как вы, Поппи. Окончательно смутившись, она ничего не ответила, ее лицо горело; подозвав Карло, Фелипе положил монетку в его руку, не замечая счета.

Потом, взяв Поппи за руку, он повел ее через Пьяццу к Рива дельи Скьявонни. Она вздыхала от счастья, которое волной поднималось в ней при его прикосновении, и от облегчения, когда легкий свежий ветерок сдувал ее волосы со вспотевшего лба. Они тихо брели вместе вдоль канала Сан-Марко.

Прижимая рукой к голове свою широкополую соломенную шляпу, Поппи смотрела через лагуну на острова Джудекка и Сан-Джорджио, плывшие на горизонте, словно мираж. Было что-то бессмертное, вечное в Венеции – словно время здесь не существовало – только изменчивая, переливающаяся всеми цветами радуги красота, воздушная, как мечта. Поппи ощутила, как дрожь восторга и благоговения пробежала по ее спине.

– Есть какая-то древняя магия… здесь, в этом городе… – прошептала Поппи как в трансе. – Венеция, как возлюбленный, который обнимает тебя и обещает, что никогда не позволит тебе уйти. И даже если попытаешься сделать это, ты знаешь, что обязательно вернешься назад…

Она внезапно запнулась, испуганная тем, что только что сказала – не зная, откуда пришли эти слова. Поппи не осмеливалась взглянуть на Фелипе.

– Ах, Поппи, – прошептал он, сжимая ее руку. – Такая любовь – это настоящее волшебство!

Поппи встречалась с Фелипе каждый день в полдень, но по-прежнему не позволяла ему познакомиться с Энджел и тетушкой Мэлоди. Когда она была не с ним, она очень мучилась от паутины обмана, которую плела своими собственными руками, и все же ей хотелось, чтобы он принадлежал только ей. Впервые в жизни Поппи появился человек, который был только ее, которого не надо было делить ни с кем.

Фелипе наконец отвел ее в палаццо Ринарди. Господи, думала Поппи, этот дворец уже пять веков смотрелся в воды Гранд Канала! Молчаливый слуга открыл двери и исчез так же бесшумно, как и появился, оставив их одних в мраморном холле. Держась за руки, они бродили по парадным комнатам и гостиным, и Поппи восхищенно смотрела на фрески и чудесную мебель из редких дорогих пород дерева. Несмелым благоговейным движением она касалась холодной поверхности мраморной статуи, найденной при раскопках античной римской виллы и осторожно ступала по бесценным шелковым коврикам, истончившимся от веками ходивших по ним ног. Фелипе сказал ей, что в торжественные дни, например во время свадеб, зажигались тысячи свечей в люстрах, подвески которых были изготовлены из знаменитого стекла с острова Мурано, и тогда ярко освещенное палаццо отражалось в водах Гранд Канала… «как бриллиант в лунном свете».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});