Дети войны. Народная книга памяти - Коллектив авторов

Ключ от сарая был у их матери. у их матери.

Я знаю, что каждая жена командира хорошо стреляет. Их этому учили, не жалея патронов. А на кабине первой машины установлен пулемёт «максим».

Мама быстро обходит квартиры. Что-то говорит и торопит женщин на погрузку:

– Много вещей не брать. Скорей всего, через две-три недели вернёмся.

Бабушка собирает что-то и говорит маме, что надо взять и швейную машину. Мама не соглашается. Убегает подгонять других.

А бабушка расстелила скатерть на полу. Складывает на неё одежду, бельё, ещё что-то. Потом берёт противоположные углы скатерти и связывает. Потом и вторую пару углов. Получился шар, который называется «узел». Таких узлов было два или три, потому что приказано было много не брать.

Оказывается, маму назначили начальником автоколонны. Не жену командира части, не жену комиссара, а маму – жену начальника вооружения. Это потому, что мама – женорг нашей части. На эту должность выбирают жены командиров на своём собрании. Кабинета у женорга нет. Никто не спрашивает, когда женорг работает. Оплаты тоже не положено. Такая работа называется общественной. А ещё у мамы есть именной пистолет «коровин», которым её наградили за содействие в задержании нарушителя границы.

Началась погрузка в машины. Бабушка уговорила-таки маму взять швейную машину.

Стрельба со стороны границы становится слышнее.

Все пять машин уже загружены.

– Ну когда же мы поедем? – раздаются голоса женщин.

Мама обходит машины.

– А где твои дети? – спрашивает мама у одной из сидящих в кузове.

– Да где-то бегают. Поехали, что ли?

– А ты их в комнате случайно не заперла?

– Нет, конечно.

Мама командует:

– Женщины, слезайте! Ищем детей Кавериной. Давай ключи от твоей комнаты. Идем с нами.

– Зачем ты взяла у неё ключи? – тихонько спросила маму тётя Хиля Березина.

– Ты же знаешь, ей соврать, что дурню с горы сбигты, – так же тихо ответила мама.

Начали звать детей. На крики никто не отзывается. В их комнате нет никого.

Дети оказались запертыми в сарае. Они были накрыты рогожей.

– Мама нам не велела отзываться, – говорит старший мальчуган, которому годика три.

Ключ от сарая был у их матери.

Когда Каверина с детьми и все, кто их искали, сели в машины, мама даёт команду:

– Поехали!

Мы с бабушкой сидим в кабине. Мама в кузове.

Позади нашей колонны идёт бензовоз. Все шофера красноармейцы. Одну машину ведёт тётенька. Она тоже красноармеец.

На лесной дороге

Дорога идёт по лесу. Повороты один за другим. Через какое-то время с задних машин начали кричать что-то. Оказалось, что из-за очередного поворота не вышел бензовоз. Мама спросила на ходу нашего водителя про шофёра бензовоза.

– Водитель опытный. Парень серьёзный.

– Едем дальше. Если неисправность, то починит и догонит. Ну а если кто-то перехватил бензовоз и ждёт, что мы остановимся, чтобы захватить и остальные машины? Едем без остановок, – решила мама.

Начало темнеть. Впереди на дорогу выходят из кустов трое красноармейцев с винтовками. Голосуют.

– Валя! Что делать? – кричит в открытое окно водитель и сигналит.

А солдаты всё ближе. Один из них вскинул винтовку.

Красноармейцы пригнулись и расступились. Мы проехали мимо них. Оказывается, мама из пулемёта дала очередь над головами людей на дороге.

– Вперёд! – кричит мама. Над головой у нас застрочил «максим».

Красноармейцы пригнулись и расступились. Мы проехали мимо них. Оказывается, мама из пулемёта дала очередь над головами людей на дороге.

На остановке мама ответила на бабушкин вопрос о стрельбе:

– А если в кустах ещё солдаты, которые хотели захватить машины? Или если это не наши, а немцы, переодетые в нашу форму? Вот и пришлось стрелять. Пока мы двигаемся, мы, в случае нападения, можем и отстреляться. А на остановке? Женщины штыками отбиваться не умеют. Тогда нас просто из машин вытолкают. Нет, мне нельзя рисковать своими людьми.

В чистом поле

Мы едем по прямой открытой дороге. По бокам дороги глубокие откосы. Внизу кое-где растут кусты. Солнышко. На дороге ни впереди, ни сзади никого не видно. Вдоль дороги столбы с проводами.

Вдруг по кабине сверху стук. Крики:

– Воздух!

Машины остановились. Бабушка тащит меня вниз за руку. Бегу, хоть и не хочу. Смотрю вверх. Самолёт летит низко. На крыльях звёзды. Летчик смеётся.

– Бабушка! Это – наши!

Она посмотрела наверх. Самолёт помахал крыльями и улетел. Бабушка посмотрела вперёд и засмеялась.

Женщины с детьми и без детей с разбегу влетели в кусты и замерли. Кто-то упал, а кто-то присел. У некоторых юбки накрыли головы.

На дороге около машин шофера, мама и ещё три или четыре женщины. По крутым откосам с ворчанием, а кто-то и с шутками поднимаются люди.

Провода на столбах почему-то гудят. Это, наверное, телеграммы идут.

После того как все отсмеялись, отворчались и погрузились в машины, мы поехали дальше.

Начало смеркаться. Впереди появилось что-то тёмное. Когда подъехали ближе, оказалось, что это дым.

– Смоленск, сказал шофер.

Под арестом

В город мы въехали уже ночью. На какой-то улице остановились. Решили поспать до утра. Кто-то из шоферов сказал, что будет спокойнее, если мы с улицы заедем во двор. Так и сделали.

Утром меня разбудил громкий разговор. Мама требует, чтобы наши машины выпустили. А какой-то командир отвечает, что мы можем идти куда хотим, а машины им самим нужны.

Оказалось, что ночью мы въехали в расположение воинской части. Нас спокойно впустили. А утром…

Мама подошла к каждой машине и предупредила, чтобы одновременно с каждой машины сходило не больше пяти человек. Потом пошла к командованию части. Удалось договориться только о том, чтобы женщины смогли выйти в город и купить продукты. Маме уходить от машин нельзя. Иначе людей из машин могут уговорить вылезти. Да маму за ворота и не выпускают.

Вместе с жёнами командира и комиссара нашей части мама договорилась о том, что эти две женщины пойдут к коменданту города. Дело в том, что они и мама знают его лично. Где-то встречались семьями. Комендант города может помочь нам найти выход из нашего положения.

Ещё женщины говорят, что от границы уже отъехали далеко. И стоит переждать где-нибудь под Смоленском. А женщина-шофер сказала, что её родная деревня Рузаевка в пятидесяти километрах от Смоленска. В этой деревне можно пожить. Люди там отзывчивые.

К вечеру вернулись посланцы от коменданта. Они сказали, что через три дня из Смоленска уходит поезд, в котором нам выделяется две или три теплушки. Ещё комендант сказал, что город каждый день бомбят немецкие самолёты. Поэтому нам здесь оставаться нельзя. Он предложил пожить эти дни в какой-нибудь пригородной деревне. Обещал за нами прислать посыльного. Договорились с ним, что мы едем в Рузаевку.