Над строками Нового Завета - Георгий Чистяков

Другая явленная икона – Калужская. Она была явлена в XVIII веке на чердаке какого-то наполовину развалившегося дома. Можно рассказывать и о других явлениях. У поэта Н. С. Гумилёва есть такие стихи: «Звонят – то значит по течению в село икона приплыла». Дело в том, что очень часто иконы, у которых начинала осыпаться краска с доски, чтобы не сжигать, опускали в воду. Икона плыла по воде, и в другом городе или селе ее обнаруживали, вынимали из воды, и там она становилась святыней. В этом тоже есть какой-то богословский смысл: люди хотят что-то сделать с иконой, потому что она им кажется старой, плохой, осыпавшейся, и опускают в воду, чтобы она исчезла. Другие ее вынимают из воды, и она вновь становится святыней.

Так же и с христианством: в тот момент, когда кажется, что оно устарело и настала постхристианская эпоха, с этого же момента, быть может, в другом месте, но непременно начинается возрождение, восстает из пепла живая и вечно переживающая свою весну христианская вера.

Есть иконы, которые почитаются как принесенные из других стран, например Владимирская, которая попала на Русь из Константинополя, или Иверская, принесенная с Афона. Есть в том числе немало икон, которые принесены с католического Запада. Например, под Москвой в селе Косино почитается Моденская икона, привезенная из итальянского города Модены графом Шереметевым. Она считается чудотворной, а специальный праздник в ее честь установлен 3 июля по новому стилю.

В то время, когда казалось, что католики и православные поссорились навсегда, и между нами почти не было никакого общения, было, тем не менее, общение Богородичное: иконы с Запада попадали на Восток и становились там святынями, и наоборот. Несмотря на схизму и взаимное неприятие друг друга.

Богородица почитается не только в иконах, но и в песнопениях, в Акафисте, молитвенные формулы которого очень похожи на те, что католикам известны по литании Пресвятой Деве, Area Foederis – «Ковчег Завета», Sedes Sapientiae – «Седалище премудрости» и так далее. А в Акафисте – «ковчеже, позлащенный Духом» или «седалище великого Царя». Только если в католических литаниях повторяются слова «молись за нас», то в православном Акафисте их место занимает многократно повторяемое слово χαίρε – «радуйся».

Есть тема, о которой говорят как о моменте разногласий между Западом и Востоком. Это – Непорочное зачатие. Но есть такая молитва в Часослове, которая читается во время Великого поста: «Нескверная, Неблазная, Нетленная, Пречистая»… и так далее. Разве это не соответствует латинскому слову Immaculata, что значит «непорочная»? Само это слово, вернее, аналогичные ему греческие прилагательные составляют саму сердцевину того, что мыслит о Пречистой православный Восток. Только на Западе это осмыслено в виде догмата, а на Востоке исповедуется в песнопениях, и – более того – Восток всегда протестует против догматического оформления этого древнего учения. На самом же деле то, что в западном богословии присутствует эксплицитно, сформулированно, в восточном – живет, как правило, имплицитно, скрыто, в песнопениях, в живой традиции, но без догматического оформления.

Но есть и другие свидетельства того, что для христианского Востока еще до своего fiat, «да будет мне по слову Твоему», Матерь Божия уже была особенной, уже была единственной и неповторимой. Это праздники Рождества Богородицы, Введения во храм, и главное – это день зачатия Пресвятой Богородицы. Песнопения последнего праздника говорят о не родившейся еще Отроковице как о новом небе, которое созидается во чреве святой Анны.

Отец Александр Мень в одной из своих книг пишет, что «кончину Богоматери окружает не печаль, но радость, смерть ее – лишь краткий сон, за которым следует воскрешение и вознесение. Эту веру, – отмечает отец Александр, – разделяет как Западная, так и Восточная Церковь, но у католиков она выражена в догматической форме». Точнейшее определение.

Если бы в день Успения Богородицы вы пошли в любую деревенскую церковь, где угодно – в Иркутской или в Московской епархии, – вы бы услышали проповедь, в которой священник рассказывает о телесном взятии Пречистой Девы на небо. О том, как через восемь дней после ее кончины открыли гробницу Апостолы, потому что святой Фома не успел проститься с Пречистой Девой, и обнаружили, что нет ее тела. Это – одна из любимых тем для проповеди русского священника в день Успения Пресвятой Богородицы.

«Господь ждет нас не только за стеною смерти, – пишет отец Александр Мень, – но за каждым поворотом жизни. Он обитает здесь, с нами. И Она, Матерь Божия, также была в земной жизни с ним, просто Ее ожидала высочайшая и радостная встреча, потому что Она – Его Мать, Царица неба. Ее смерть мы даже не называем смертью, но называем сном, успением. Церковь верит, что нет нигде Ее останков, нет Ее костей в земле. Мы знаем, что у величайших святых есть гробницы, мощи, есть нетленные и тленные останки, но мы верим, что Матерь Божия их не имеет. Она была храмом Творца, храмом Слова Божия, и тело Ее стало Божественным храмом, и было вознесено».

В начале XX века три замечательных старца – схиархимандрит Зосима-Захария, отец Александр Гумановский (в монашестве – Даниил) и святой архиепископ Серафим (Звездинский), причисленный к лику святых на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года, – учили людей молиться по четкам, читая десять раз «Богородице Дево, радуйся», а затем – «Отче наш» и «Милосердия двери отверзи нам…», и так соединять эти молитвы в венок из ста пятидесяти богородичных молитв, сопровождая каждый десяток молитвенным размышлением о том или ином часе в жизни Пречистой Девы, Например, о Благовещении, о встрече с Елизаветой, когда та воскликнула: «И откуду мне сие, да прииде Мати Господа моего ко мне», о Рождестве Христовом, о чуде в Кане Галилейской, о стоянии Марии у Креста и так далее.

Это молитвенное правило, подробно описанное в анонимном жизнеописании старца Захарии, живо напоминает широко известную в практике христиан Запада молитву по розарию. Отец Александр Гумановский и архиепископ Серафим (Звездинский) связывают распространение Богородичного правила в России с преподобным Серафимом Саровским.

Сам свяшенномученик Серафим (Звездинский) писал, что его странствия из лагеря в лагерь по островам ГУЛАГа «есть путь дивный и незабвенный». «Кратко сказать, – продолжает святитель Серафим, – что это есть путь чудес от чтения 150 молитв “Богородице Дево, радуйся”! Порою думается, что Господь нарочито и послал меня этим путем, чтобы воочию показать мне, сколь сильна пред Ним молитва Пречистой Его Матери и сколь действенно приносимое Ей с верою архангельское приветствие».

«Архангельское приветствие, – продолжает святитель, – при полной беспомощности вдруг подавало неожиданную помощь и притом с такой стороны, откуда и невозможно было никак ее ожидать, не говорю уже о внутреннем мире среди бурь, о внутреннем устроении при окружающем неустройстве» (см. Житие епископа Серафима. Париж, 1991. C. 122).

Богородичное правило построено на бесконечных повторах одного и того же краткого текста. Эти повторы дают возможность вглядеться в каждое его слово, возвращаясь к нему подобно тому, как возвращаются к Сикстине, переходя из зала в зал, посетители Дрезденской галереи. Мы вслушиваемся в текст, всматриваемся в него как в икону. Подходим к нему и пропускаем его через свое сердце вновь и вновь. Бывший одним из выходцев с Маросейки и продолжателем трудов отца Алексия Мечёва, отец Константин Ровинский в своих «Записках старого священника» писал: «Если заметишь, что прочитал какую-либо молитву без внимания, лучше ее повтори». «Молиться надо так, – говорит митрополит Антоний, – чтобы мы постепенно вросли в молитву».

Это «врастание» и происходит, когда мы повторяем «Богородице Дево, радуйся…» десять раз, делая затем остановку и возвращаясь к «Отче наш». Важно только, чтобы такое повторение одних и тех же слов не происходило механически. Как любит говорить митрополит Антоний, в духовной жизни и в молитве всё должно делаться «антимеханически».

Когда мы произносим само слово «радуйся» (греческое χαίρε или латинское ave), необходимо держать в памяти, что с этим самым словом обратился к Деве Архангел, когда, по зачатии Елизаветой Предтечи «в шестой месяц послан был… от Бога в город Галилейский, называемый Назарет» (Лк 1: 26), то есть к тому самому моменту, когда Мария впервые почувствовала, что будет Матерью, пережила какое-то настолько огромное потрясение, что об этом просто невозможно что-то сказать в словах, и сказала Богу свое «Да будет Мне по слову Твоему». Именно такой смысл, но не значение простого приветствия или призыва к радости имеет слово χαῖρε или латинское ave.

Забывать об этом нельзя ни в коем случае, поскольку не нам звать к радости Ту, Которую преподобный Серафим Саровский называл «Радостью всех радостей». Не нам призывать Ее к радости, когда мы вспоминаем сердцем, как стояла Она у Креста Своего Сына или держала на руках Его мертвое Тело, как изображено это на иконе «Не рыдай Мене Мати» или изваяно Микеланджело.