Создание Узбекистана. Нация, империя и революция в раннесоветский период - Адиб Халид

принципу[680].

Карта 1. Средняя Азия накануне национально-территориального размежевания 1924 года. Туркестан был автономной советской республикой, провозглашенной в апреле 1918 года, тогда как Хива и Бухара были «народными советскими республиками», заключившими договоры с Советским государством. На землях бывшего Степного края была провозглашена Казахская Автономная Социалистическая Советская Республика, получившая от Туркестана территорию Мангышлака. Закаспийская область в Туркестане была переименована в Туркменскую

Вопрос этот обсуждался центральными комитетами партий всех трех республик в феврале и марте, и основные положения были представлены на рассмотрение Средазбюро в апреле. Данный орган направил проект резолюции в Политбюро, которое 4 июня 1924 года издало собственное постановление. Летом Средазбюро сформировало территориальную комиссию для определения границ республик, и процесс этот в основном завершился к 18 ноября 1924 года, когда центральные исполнительные комитеты трех республик собрались для самороспуска и создания новых республик. Однако, несмотря на всю спешку, Москва практически не сумела предвидеть и тем более предопределить ход процесса. Партийные органы выступали скорее в качестве арбитра и сохраняли за собой право принимать стратегические решения, но вели дискуссию и во многих решающих отношениях перенаправляли ее именно среднеазиатские коммунисты[681]. Национальное размежевание явилось крупнейшим политическим достижением местных кадров Средней Азии, а также моментом торжества национальной идеи.

Развернувшаяся дискуссия была примечательна отсутствием ссылок на научную оценку. За исключением нескольких аналитических справок Центрального статистического управления, научные сведения в процессе размежевания никак не учитывались. Во всяком случае, территориальная комиссия работала с головокружительной скоростью (установленные сроки исчислялись неделями, а не месяцами), и у нее просто не было времени апеллировать к мнению этнографов. Доводы часто принимали форму утверждений и контрутверждений, без использования этнографических данных. Как упоминалось ранее, в 1922 году Центральный исполнительный комитет Казахской АССР в составе РСФСР заявлял, что 93 % населения Семиреченской и Сыр-дарьинской областей – казахи. В августе 1924 года казахские представители подняли вопрос об образовании отдельной автономной области для казахов в БНСР. Бухарский представитель М. Саиджанов, узбек по национальности, заявил, что в Бухаре проживает 30000 казахов; казахский делегат Нарусбаев противопоставил ему цифру в 360 000! Эти двое не смогли договориться даже о численности казахских делегатов на последнем бухарском съезде Советов[682]. В придачу к этому представители разных сторон ставили под сомнение точность предыдущих переписей (имперской 1897 года и неполных сельскохозяйственных 1917 и 1920 годов) и основывали свои доводы на сведениях тех переписей, которые лучше подтверждали их притязания.

Узбекская позиция была сформулирована Бухарской коммунистической партией, а не ее туркестанским аналогом. ЦК БКП первым выступил с инициативой, собравшись уже в феврале и утвердив написанный Ф. Г. Ходжаевым документ, в котором намечалось «создание Узбекистана на основе Бухары». Энтузиазм Бухары по поводу размежевания контрастировал с мнением Хорезма, правительство которого выступало против распада образования, сложившегося на основе экономической и исторической общности. До лета Хорезм настаивал на вхождении в состав Советского Союза в качестве отдельной республики [Edgar 2004:56]. Энтузиазм БНСР противоречил ее же собственному стремлению к максимальной самостоятельности на фоне постоянных требований «согласовать» ее политику с политикой советского Туркестана. Прошло немногим более года с тех пор, как Ходжаев оказывал сопротивление попыткам Средазбюро навязать всей Средней Азии единообразную экономическую систему[683]. С другой стороны, размежевание сулило Бухаре как государственному образованию гибель и полное включение ее территорий в состав СССР. Усердные старания бухарского правительства приблизить собственную кончину, безусловно, требуют объяснения.

Ключ к разгадке дает проект Ходжаева по созданию Узбекистана.

В основу построения Узбекской республики принимается Бухара, – говорится в нем. – Узбекистан объединит узбеков Бухары, за исключением Амур-Дарьинского левобережья, Фергану, Сырдарьинскую область, исключая киргизские [т. е. казахские] части, Самаркандскую область, Хорезм, кроме полос, населенных туркменами и казахами,

то есть всю территорию, занимаемую оседлым населением Мавераннахра. Территория эта также объединила бы в одной республике все исторические города региона. Таково было чагатайское видение узбекскости, изложенное в территориальных терминах. Данный документ представляет собой повествование о «народе узбеков» и испытаниях, выпавших на его долю в последние века:

Народ узбеков, прежде сплоченный отдельным государством Темура и его преемников, в позднейшие столетия был разобщен. На протяжении веков разобщенность эта сопровождается ослаблением хозяйственных сил и политического устройства, в итоге приведшим к экономическому разложению, утрате государственного единства, физическому уничтожению народа под властью ханства, эмирата, царизма.

Разобщенность означала, что «тюркское население исторически не могло противостоять стихийному распаду, отстаивать единство народа, целостность и преемственность его культуры». «Узбекский народ и его государства (Бухара, Хива)… сбились с магистрального исторического пути и стали объектом борьбы» между Британской и Российской империями. Ходжаев утверждал, что государство Тимуридов было национальным государством узбеков (ключевая позиция чагатайства), и считал утрату единого государства причиной упадка, культурной отсталости и даже эксплуатации. Последний пункт свидетельствует о связи с советскими установками. Революция, читаем мы, «поставила народ узбеков на новую ступень исторического развития, заложила основы для хозяйственного роста… одновременно выделив все аспекты культурно-национального порядка». Однако «советское деление, сложившееся к настоящему времени… повторяет и закрепляет деление, насильно привнесенное в Среднюю Азию завоевателями [т. е. административные границы, проведенные в царскую эпоху]», порождая межнациональный конфликт между оседлым населением и его кочевыми и полукочевыми соседями. Поэтому «дело национального перестроения не может быть… завершено, если… народности по признаку национальному, бытовым особенностям не будут слиты каждая в самостоятельную советскую политическую единицу», чтобы «целостно выполнять хозяйственную и культурную работу»[684].

Именно на этой основе узбекская комиссия сформировала свои притязания.

Узбекская Республика, – утверждала она, – должна включать в себя таджиков и те народности Туркестана, Бухары и Хорезма, которые говорят по-узбекски и считают себя родственными с узбеками, а именно: узбеков, курамийцев, кашкарлыков (так наз. кашгарских сартов), тюрков, каракалпаков и кипчаков[685].

Притязания эти оспорили не таджики (которых мы подробно обсудим в следующей главе), а казахи, требовавшие для своей республики «то единое пространство, где казахское население или связанные с ним культурно-национальные группы, [т. е.] каракалпаки, киргизы, курамийцы, кипчаки, составляют абсолютное большинство или множество»[686]. Таким образом, на кипчаков и курамийцев претендовали обе стороны, но казахская делегация вдобавок к этому повторила выдвинутые ранее притязания на Семиреченскую и Сырдарьинскую области, включая город Ташкент[687]. Узбекская сторона отвоевала для себя кипчаков и курамийцев (помогло то, что ни один политический деятель не добивался для этих двух групп самостоятельного национального статуса, в отличие от каракалпаков и киргизов, нашедших себе защитников в рядах местных коммунистических партий), а также оставила за собой Ташкент. В начале июня