Город небесного огня - Кассандра Клэр

— Я люблю тебя; Я всегда любила тебя.

— Я люблю тебя, — произнёс он. — Боже, я люблю тебя, Изабель.

Саймон чувствовал, как она застыла в его объятиях, и тогда мир вокруг него, казалось, покрылся черными линиями, как осколки стекла. Он услышал пронзительный вой в ушах, и отшатнулся, спотыкаясь, падая, не ударяясь об пол, а проваливаясь навсегда сквозь тьму.

— Не смотри, не смотри…

Изабель засмеялась.

— Я не смотрю. — Её глаза были закрыты руками — Саймона — тонкими и гибкими. Он обнял ее, и они шли вперед вместе, смеясь. Он схватил ее в тот момент, когда она входила в парадную дверь; он обнял ее, и сумки выпали из ее рук.

— У меня есть сюрприз для тебя, — сказал Саймон, улыбаясь. — Закрой глаза. Не подглядывай. Нет, правда. Я не шучу.

— Я ненавижу сюрпризы, — заявила Изабель. — Ты знаешь это.

Она могла видеть только край ковра из-под рук Саймона. Она выбирала его сама, и он был густой, ярко-розовый и пушистый. Их квартира была небольшой и уютной, смесью Изабель и Саймона: гитары и катаны, винтажные плакаты и ярко-розовые покрывала. Саймон привез своего кота, Йоссариана, когда они решили жить вместе, к которому Изабель имела претензии, но тайно любила. Она скучала по Черчу после того, как покинула Институт.

Розовый ковер исчез, и теперь каблуки Изабель застучали на кафельном полу кухни.

— Ладно, — сказал Саймон и отдернул руки. — Сюрприз!

— Сюрприз! — Кухня была полна народа: ее мать и отец, Джейс и Алек, Макс, Клэри, Джордан и Майя, Кирк и Мэтт, и Эрик. Магнус держал в руках серебряную свечу и, подмигнув, начал размахивать ею взад и вперед, искры летали повсюду, отлетая на футболку Джейса, заставляя его кричать. Клэри держала в руках плакат с неуклюже написанными буквами: «С Днем Рождения, Изабель». Она остановилась и помахала рукой.

Изабель осуждающе повернулась к Саймону. — Ты спланировал это!

— Конечно, — сказал он, притягивая её к себе. — Сумеречным охотникам может и наплевать на дни рождения, но не мне. — Саймон поцеловал её ухо и прежде, чем он отпустил ее, и на них обрушилась с поздравлениями её семья, прошептал: — У тебя должно быть всё, Иззи.

Потом был водоворот объятий, кучи подарков и торт, испеченный Эриком, на самом деле не очень похожий на торт и украшенный Магнусом светящейся глазурью, которая на вкус была лучше, чем выглядела. Роберт обнял Маризу, которая прислонилась к нему сзади, глядя гордо и счастливо, как Магнус пытался убедить Макса надеть праздничный колпак. Макс, со всем самообладанием девятилетнего, не надел.

Он отмахнулся от руки Магнуса и нетерпеливо сказал:

— Иззи, это я нарисовал плакат. Ты видела его?

Иззи взглянула на нарисованный плакат, лежащий на столе, который уже был обильно измазан глазурью. Клэри подмигнула ей.

— Он потрясающий, Макс. Спасибо.

— Я собирался написать на знаке, какой по счету это день рождения, — сообщил он. — Но Джейс сказал, что после двадцати лет ты считаешься старой, так что уже не важно.

Джейс остановился со своей вилкой на полпути ко рту. — Я сказал что?

— Способ заставить нас почувствовать себя древними, — сказал Саймон, откидывая волосы назад, чтобы улыбнуться Изабель. Она ощутила щемящую боль в груди; она так любила его, за то, что он сделал это для нее, за то, что всегда думал о ней. Изабель не могла вспомнить время, когда она не любила его или не доверяла ему, и он никогда не давал ей повода поступать иначе.

Изабель соскользнула с табурета, на котором сидела и опустилась на колени перед своим младшим братом. Она могла видеть свое отражение в стали холодильника — ее собственные темные волосы, подрезанные теперь до плеч — она смутно помнила старые годы, когда ее волосы достигали талии, — а также коричневые локоны Макса и очки.

— Ты знаешь, сколько мне лет? — спросила она.

— Двадцать два, — ответил Макс таким тоном, будто указывал, что он не был уверен, почему она задает ему такой глупый вопрос.

«Двадцать два», — подумала она. Она всегда была на 7 лет старше Макса, он был сюрпризом, младшим братом, которого она не ожидала.

Макс, которому сейчас должно было быть пятнадцать.

Она сглотнула, вдруг резко похолодало. Все по-прежнему говорили и смеялись вокруг нее, но теперь смех звучал далеким эхом, как будто он раздавался издалека. Она видела Саймона, прислонившегося к стойке, скрестившего руки на груди; его взгляд был нечитаемым, когда он смотрел на нее.

— А сколько тебе лет? — спросила Изабель.

— Девять, — ответил Макс. — Мне всегда будет девять.

Изабель присмотрелась. Кухня вокруг нее начала трястись. Она могла видеть сквозь Макса, как будто смотрела через ткань: все стало прозрачным, изменчивым, как вода.

— Малыш, — зашептала она. — Мой Макс, мой младший братишка, пожалуйста, пожалуйста, останься.

— Мне всегда будет девять, — сказал он и коснулся ее лица. Его пальцы прошли сквозь нее, как будто он проводил рукой сквозь дым.

— Изабель? — позвал он увядающим голосом и исчез.

Изабель почувствовала, как колени перестали ее слушаться. Она опустилась на землю. Вокруг нее не было ни смеха, ни милой кухонной плитки — только серый, рассыпчатый пепел и почерневшие камни. Она подняла руки к лицу, чтобы остановить слезы.

Зал соглашений был увешан голубыми знаменами, каждое — позолоченное, с пламенем герба Лайтвудов. Четыре длинных стола были расположены друг напротив друга. В центре возвышалась кафедра, украшенная цветами и мечами.

Алек сидел за длинным столом, на самом высоком из стульев. Слева от него был Магнус, а справа от него протянулась его семья: Изабель и Макс; Роберт и Мариза; Джейс; а рядом с Джейсом — Клэри. Там также были кузены, некоторые из которых он не видел еще с тех пор, как был ребенком; все они сияли от гордости, но никто не сиял так ярко, как его отец.

— Мой сын, — он продолжал рассказывать всем, кто хотел бы его слушать; сейчас он задержал для разговора Консула, который проходил мимо их стола с бокалом вина в руке. — Мой сын выиграл битву — мой сын теперь наверху. В нем говорит кровь Лайтвудов — наша семья всегда были борцами.

Консул засмеялась.

— Прибереги это для своей речи, Роберт, — сказала она, подмигивая Алеку поверх ее бокала.

— О Боже, речь, — проговорил Алек, в ужасе пряча лицо в ладонях.

Магнус нежно потер суставы вдоль позвоночника Алека, как будто гладил кота.

Джейс просмотрел на них, приподняв брови.

— Как будто всем нам не довелось побывать в комнате, полной людей, говорящих нам, насколько мы удивительны, — сказал он и усмехнулся, когда Алек впился в него взглядом. — Ах, значит, только мне.