Во имя прогресса - Александр Абердин

Почти все жители деревни, а в Приволье жило почти восемь тысяч человек, бегом бросилось в замок и изумлённые люди увидели, что во двор спускаются их родные и близкие, а также прочие узники, которые с удивлением смотрят на свои руки и ноги и никак не могут поверить в то, что у них целы все пальцы и на их телах нет шрамов. Через несколько часов прогрессоры, вытолкав в шею всех лишних, принялись снимать показания с каждого узника и записывать их на листы пергамента, чем занимались четверо суток, не забывая предупреждать их о наказании за оговор и клевету. Бывшие узники клялись на Библии и подробно рассказывали прогрессорам о том, за что они были схвачены и что вслед за этим им пришлось испытать в застенках. Как только с кого-то снимались показания, его отпускали домой или поселяли в замке. Иль всё это время прятался от всех и появился только тогда, когда стали допрашивать захваченных в плен монахов, чтобы задать несколько вопросов епископу-мракобесу. Находясь под воздействием сыворотки правды, это сорокалетний громила, сын священника, подробно рассказал следователям при свидетелях о том, как хотел захватить власть на всём континенте.

Монахов допрашивали почти две недели и всё это время барон де-Локасс не покидал замка. Ну, а потом прямо в замке состоялся суд над преступниками и судить их было предложено тем пострадавшим, — жителям деревни и захваченным монахами путникам, у которых хватит на это смелости. Барон перед началом выбора судей хотел было переложить всю ответственность на князя и церковь, но Иль улыбнулся и сказал ему:

— Барон, давайте не будем заниматься глупостями. Пусть те люди, у которых хватит на это духа, сами скажут чего они желают своим мучителям. Не все монахи убивали, насиловали и истязали, но те, кто это делали понесут заслуженное наказание. Я же не предлагаю вам становиться палачом. Для этого у меня есть расстрельная команда, она и отправит преступников на тот свет. Если их передать в руки князя и церкви, я не удивлюсь, что многие из этих мерзавцев и в первую очередь епископ Паисий окажутся на свободе. Ну, и как вы будете после этого себя чувствовать, барон? Такие язвы нужно выжигать калёным железом.

Неподалёку от замка уже сооружались виселицы, на которые граф не пожалел строевого леса, который Всадники везли с собой, и под стук топоров и молотков барон сокрушенно сказал:

— Пожалуй, вы правы, князь. — Помолчав немного, он вздохнул и добавил — Я возглавлю этот суд и будет, что будет. Иначе какой я после этого барон. Ежели я не смог отбиться от этого нашествия, у епископа Паисия было впятеро больше воинов, чем у меня, то хотя бы поставлю свою подпись под приговором, как председатель этого народного суда.

Судьями вызвались быть все, но Иль сказал, что ими станут только пятьдесят мужчин и женщин, которым предложил свою защиту и предложил после суда отправиться вместе с ними. Барону была предложена защита иного рода, в виде таких доспехов и оружия, о которых он никогда и не мечтал, для всей его дружины. Суд продлился три дня и приговор его был суров — сто тридцать семь монахов во главе с епископом отправились на виселицу, шестьсот девяносто четыре закованы в кандалы и отправлены в их же собственную тюрьму сроком на десять лет, а всем остальным всыпали плетей и прогнали прочь. После этого все материалы процесса были сложены в большой сундук и опечатаны бароном. За тем, как проходила казнь, наблюдали одни только судьи, да, три десятка прогрессоров, которые надевали на шеи осуждённых петли. Палача, как такового, не было. Его роль исполнял масляный светильник, пережигавший верёвку, запиравшую механизм длинного люка, открывавшегося под ногами преступников. Всё было закончено в течении каких-то двух часов, после чего судьи покинули место казни и виселицу сожгли вместе с телами казнённых пирофоровыми гранатами.

Иль не испытывал по этому поводу никаких тяжких переживаний. Куда большие переживания он испытал во время допросов монахов и чтения показаний потерпевших. В Привольную за то время, что Всадники находились в деревни, прибыла половина дружины барона и сразу после того, как этих солдат экипировали новыми полудоспехами и оружием, и часть из них вместе с сотней крестьян были вынуждены переквалифицироваться в надзирателей. Всадники наконец покинули деревню и провожать их в путь вышли все её жители от мала до велика. Деревня Привольная, находившаяся на границе баронства, снова стала оправдывать своё название, а инквизиция на Ромварене была таким образом искоренена в самом зародыше. Вряд ли Илю следовало ждать теперь, что церковь на Ромварене возлюбит его всей душой, но хотя бы один монах, отец Милент-книжник, поэт, философ и учёный, успокоил его следующими словами:

— Ваша светлость, не мучайте себя, вы совершили пусть очень тяжкое, но богоугодное дело. Вы покарали зло.

Иль невесело усмехнулся и с горечью в голосе спросил:

— А с чего это вы решили, святой отец, что я мучаю себя?

— Ну, вы так мрачны, ваша светлость. — Неуверенным голосом сказал монах и спросил — А разве это не так?

Вот теперь Иль улыбнулся пошире и вздыхая сказал:

— Эх, святой отец, вот если бы я, зная о том, что здесь происходит, взял и проехал мимо, вот тогда бы мне было с чего мучиться, а так я не вижу для этого никаких причин и рожа у меня мрачная только потому, что мы выбились их графика.

Глава восьмая

Город счастья

Иль запалил бикфордов шнур и саженными прыжками помчался в от скалы в укрытие. Через несколько секунд после того, как он спрятался под навесом из толстых досок, окованных железными полосами, раздался оглушительный, какой-то протяжный и рокочуще дробный взрыв, какие бывают тогда, когда одновременно подрывается несколько десятков мощных зарядов, и здоровенная скала, подорванная у основания и с того бока, где она притулилась к телу высоченной горы, пятью сотнями килограммов сверхмощной пластиковой взрывчатки направленного действия, рухнула в пропасть. Всё, строители дороги из Авсарии в Девственные Земли поднялись на перевал и теперь путь в на север был свободен. Здесь, под отвесной стеной горы Меч, на трёхкилометровой высоте находился самый удобный перевал, но из-за того, что путь им преграждала Страж-скала, сразу за ней прятался крутой обрыв, лететь вниз с которого нужно было добрых семьсот метров, этот пусть и не самый короткий, но очень удобный путь на бескрайние просторы Девственных Земель, лежавших за Большим Серпом, — хребтом отделявшим чуть ли не десятую часть всего Ромварена, перестал быть самым опасным.

Говорят, что с той узкой каменной полки, что лежала за извилистой расщелиной, представляющей из себя Змеиный перевал, свалилось в пропасть немало людей, решивших побродить по Девственным Землям. Два других перевала хотя и считались намного безопаснее, были всё же значительно выше, на почти четырёхкилометровой высоте и потому даже летом на них лежал снег, а зимой они и вовсе были непроходимы. Теперь, когда Страж-скала была вырвана, словно гнилой зуб, на её месте осталась почти ровная площадка. Взрывными работами руководил отставной майор Дик Канцлер, а уж он-то хорошо знал, как их производить и потому действительно не прошло и пяти месяцев, а дорога уже была почти построена. Всё это время взрывы гремели с обоих сторон и если со стороны Авсарии ещё и работали уже пятнадцать паровых бульдозеров, то на той стороне находились одни только взрывники и это было даже к лучшему.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});