Охота на пиранью - Александр Бушков

– Чего наезжаешь? Все заплачено...

– Это тебе так кажется, – Мазур покосился на девчонку. – Окошко захлопни, сопля... Ага. Сядь и сиди тихо. – Упер дуло пистолета парню под челюсть и, гипнотизируя злым взглядом, продолжал: – Тачку я беру. Через три часа будет стоять у автовокзала, там заберешь. И чтоб не дергаться мне! Начнешь бегать по ментам – кончу, сусел! – Прижал дуло посильнее. – Понял, нет? Через три часа. И не дергаться.

– Че, офонарел? – просипел кожаный. – Барсук тебе потом...

– Понял, нет?

– Ну понял...

– Три часа сиди здесь, гнутый... – с соответствующим выражением морды лица прошипел Мазур. – Что там Барсук – не твоя забота... – Бегло охлопал карманы прижатого к стенке в прямом и переносном смысле торговца. – Ну, я пошел, а ты смотри у меня...

Спрятав на ходу пистолет, аккуратно прикрыл за собой дверь, обошел машину, махнув Ольге. Постоял у правой дверцы с минуту, но в киоске стояла тишина, никто не спешил выскакивать с воплями, а окружающие и внимания не обратили на то, что за руль садится совсем другой человек.

«Совсем другое дело, – подумал Мазур, медленно выезжая на асфальт. – Бинокля жалко, да все равно он в городе ни к чему. Зато никакой милиции не придет в голову, что беглецы столь быстро обзавелись колесами. Даже если парнишечка кинется жаловаться, все равно, милиции или друзьям, время будет безвозвратно упущено – обокраденному придется бегать на своих двоих, а телефонов-автоматов здесь что-то не видно, их и в стольном граде Шантарске днем с огнем не отыщешь...»

Он уверенно вел чужую машину по незнакомому городку и ни разу не увидел каких бы то ни было признаков облавы. Один раз навстречу проехал «луноход» – и катил что-то очень уж медленно для деловой поездки, – но старую «японку» не удостоили и взглядом.

И все равно Мазур был неспокоен – правда, повод другой. Он так долго стремился к Мише Сомову, что поневоле начал считать его квартиру некоей землей обетованной, – но, если прикинуть логично, с должной дозой разумной подозрительности, что он о Сомове-младшем знал?

Что два раза сиживал с ним за бутылкой у Сомова-старшего – и Миша вроде бы показался неплохим парнем, но это еще ничего не доказывает. И самые хвалебные аттестации, данные Володей младшему братишке, тоже не могут служить гарантией. С точки зрения теории вероятности, если у Прохора есть в пижманской милиции свои люди – а их не может не быть, одним из «кротов» может оказаться и Миша. Запросто. В юности мы все – золотые парни, но когда вступаем в суровую взрослую жизнь и погружаемся в нее с головушкой, возможны варианты. Володя, кстати говоря, лицезрел брата раз в год – и тот вряд ли бы стал ему исповедоваться, что связался с неким миллионером и стал на него работать...

Словом, нужно с самого начала допустить, что Миша заложит. Инспектор уголовного розыска – самая подходящая фигура для Прохоровых целей. Допускать нужно еще, что Миша окажется ретивым служакой и долг пересилит расположение к случайному, в общем, знакомому. Оба варианта одинаково плохи, что в лоб, что по лбу...

Но иного выхода нет. Рассуждая особенно уж цинично – идти к Мише гораздо безопаснее, чем мыкать горе самостоятельно, потому что при малейших подозрениях Мишу не так уж трудно обезопасить, а вот если он поможет – жизнь облегчится несказанно... Инспектору уголовного розыска, которого в Пижмане знает каждая собака, совсем нетрудно доставить их на вокзал и посадить в поезд, минуя все преграды и урегулировав все шероховатости. И потом, у него в квартире, скорее всего, отыщется телефон, можно позвонить по единственному шантарскому номеру, которым Мазур располагает, и, если там кто-нибудь есть, все сложности разрешатся еще быстрее...

* * *

...Миша Сомов умел слушать – как хороший профессионал. Он сидел, задумчиво уставясь в стол, лишь изредка, без всякой связи с повествованием, вскидывая на Мазура глаза, и Мазур никак не мог угадать в этом систему (если только была система). Вопросы задавал редко – и всякий раз речь шла о ключевых, самых важных деталях.

Безусловно, он держался хмуро и напряженно. Но это еще не означало, что следует его подозревать в самом худшем, на его месте Мазур был бы столь же озадачен, ошарашен, ушиблен пыльным мешком из-за угла...

Сам Мазур все время держал его в поле зрения, чтобы при нужде отреагировать мгновенно, без капли жалости. Хорошо еще, что Миша как уселся с час назад на жесткий стул, так и остался на кухне, разве что вставал снять вскипевший чайник, доставал снедь из холодильника.

– Вот и все, пожалуй, – сказал Мазур, взял кружку с напрочь остывшим чаем, жадно выхлебал до дна. – Остальное – цветистые детали, можно свободно и без них обойтись...

Сомов запустил пальцы в полупустую пачку сигарет, не сводя глаз с Мазура, сунул в рот «пегасину». Мазур напряженно ждал. Миша был чертовски похож на старшего брата – только светлые волосы погуще, еще не тронуты залысинами, да лицо пощуплее: милиция нынче, как и все бюджетники, хлебнула поганых прелестей с задержкой зарплаты, ее довольствие – это вам не спецпаек «морского дьявола», не особенно-то разъешься. Да и обстановочка в квартире – не ахти. Может, это в его пользу свидетельствует? Работал бы на Прохора – водились бы шальные денежки.

– Ну? – нетерпеливо спросил Мазур. – Что думаешь?

– Фантастика какая-то, – покрутил головой Сомов. – Как триллер по видюшнику...

– Я с этой фантастикой которую неделю горе мыкаю, – сказал Мазур, печально усмехнувшись. – Володька говорил, что ты умный мужик, да мне и самому так всегда казалось. Вот и прикинь. Я ж, прости, не юный наркоман и не слесарь-белогорячечник. Я полковник, ежели по-сухопутному. И чертовски засекреченный полковник, сам знаешь. Не держат в морском спецназе ни шизов, ни фантазеров...

– И всех доказательств – эти вот татуировочки... – протянул Сомов задумчиво.

– Эти татуировочки, мать их, мне всю карьеру могут поломать, – поморщился Мазур. – Если есть для нас что и запретное – так это наколки. Генералу спьяну в фуражку накакать – и то в сто раз безопаснее...

– Слышал я от Володьки что-то такое...

– Правду слышал. Кстати, что эти наколки обозначать должны? – Мазур, сидевший с засученными рукавами, расстегнул рубашку и продемонстрировал еще солнце с разлапистыми лучами.

– Ну, это-то просто, – одними губами усмехнулся Миша. – Змей вокруг ножичка – судим за убийство. Черепушка в такой штриховке – судим за грабеж.

– Надо же, какой я крутой... – хмыкнул Мазур. – А солнце?

– Длинные лучи – число судимостей. Короткие – сроки.

Мазур посмотрел себе на грудь, прикинул и сплюнул:

– Да уж – «я по жизни загулял»... А дата?

– Вот тут уже – куча вариантов. Что угодно. Первая судимость, год, когда впервые откинулся... Масса-вариантов. Не суть важно.

– А роза на бедре? – подала голос почти все это время молчавшая Ольга.

– Лесбиянка, – без промедления откликнулся Миша.

– Гады... – зло прокомментировала она, определенно удержав в последнюю минуту матерное словцо.

– А ты покажи, покажи, – сказал Мазур. – Пусть гражданин начальник своими глазами полюбуется... Давай, спускай штаны без стеснения... Во-от так. Ну что, Миша? Ради шутки я все это жене наколол?

Миша нейтральным тоном сказал:

– Вообще-то, еще надо доказать, что до вашего пребывания в тайге у нее этих татуировок не было...

– Не веришь? – нехорошо прищурился Мазур.

– Просто прикидываю, сколько все это весит. На весах у той дамочки, что с завязанными глазами, безменом и ножичком наперевес изображается... Для возбуждения уголовного дела, Кирилл Степаныч, недостаточно.

– На хрен мне уголовное дело? – пожал плечами Мазур. – Я к тебе не жалобу подавать пришел и не управу искать. Мне нужно как можно быстрее отсюда смыться, вот и все. Потому что не оставят они нас в покое. Есть у них и тут людишки, обязательно... В открытую не выбраться.

– Это точно... – он цепко глянул на Мазура. – А вообще-то, человек законопослушный в первую очередь к властям кинется...

– А если он еще и засекреченный? – пожал плечами Мазур. – Ну ты прикинь сам – сколько мы проживем, засветившись перед властями? Я не говорю, что тут все поголовно куплены, – я имею в виду, что до Шантарска нам нипочем не доехать и конвою нашему тоже... – Он понизил голос, стараясь говорить елико возможно убедительнее. – Миша, я понимаю, что у тебя на душе творится. Долг – дело святое. Но времена нынче такие, что и долг не всегда четко прописывается. Я тебе и намекнуть не могу, что за операцию ты сорвешь, властям меня сдавая, но ты вот представь, что вместо меня здесь Володька сидит. И поступай соответственно.

– Может, позвонить ему? – с ноткой нерешительности предложил инспектор.

– Нет его в Шантарске, – махнул рукой Мазур. – А если ты для уверенности брякнешь моему начальству, оно тебя, извини, пошлет по известному адресу. В целях сугубой конспирации. Правда, оно немедленно зашевелится, но пока доберутся сюда, может черт-те сколько неожиданностей произойти... Что-то я от загнанности жутко подозрительным сделался, почище Лаврентия Палыча. Мне и на междугородке шпионы чудятся, и вообще... Вы что, так и не слышали здесь об этой «Синильге»?