Мусаси - Эйдзи Ёсикава

– Не надо! – воскликнул монах, отдергивая руку. – Мне не нужны деньги, говорю тебе!

Человек, недавно бушевавший из-за чашки риса, сейчас с отвращением взирал на золото. Тряся головой, монах на коленях попятился назад.

– Чудной ты, – сказал Матахати.

– Не совсем.

– Поведение твое все же странное.

– Не обращай внимания.

– Ты, судя по говору, из западных провинций.

– Правильно, я родом из Химэдзи.

– Неужели? А я почти твой земляк, из Мимасаки!

– Мимасака? – повторил монах, пристально глядя на Матахати. – А поточнее?

– Их деревни Ёсино, вернее, из Миямото.

Старик успокоился. Сев на порог, он негромко заговорил:

– Миямото? Да, есть что вспомнить. Однажды я нес службу в отряде в остроге Хинагура. Я хорошо знаю те края.

– Вы, значит, были самураем в Химэдзи?

– Да. Сейчас в это трудно поверить, но тогда я был воином. Меня зовут Аоки Тан…

Монах неожиданно замолк на полуслове, потом торопливо произнес:

– Нет! Все выдумка! Забудь, что я сказал. – Он поднялся на ноги. – Пойду в город поиграть на флейте и раздобыть немного рису. – С этими словами он торопливо направился к зарослям мисканта.

После ухода старика Матахати засомневался, правильно ли он поступил, предлагая монаху деньги убитого самурая. Он не мудрствуя разрешил вопрос, сказав себе, что лишь берет взаймы и немного.

«Если я должен доставить вещи убитого на его родину, как он пожелал, мне понадобятся деньги на путевые расходы. Откуда их взять, как не из его кошелька?» – рассуждал Матахати.

Объяснение пришлось кстати. С того дня Матахати начал понемногу тратить деньги.

Неясным оставался вопрос о свидетельстве, выданном на имя Сасаки Кодзиро. Убитый самурай походил на ронина, но он, возможно, состоял на службе у какого-нибудь даймё. У Матахати не было зацепки, чтобы гадать, откуда происходил самурай, поэтому он не знал, куда доставить свидетельство. Он мог лишь разыскать учителя фехтования по имени Канэмаки Дзисай, который, несомненно, знал все о Сасаки.

По пути из Фусими в Осаку Матахати расспрашивал во всех постоялых дворах, чайных домиках, харчевнях о Дзисае, но никто не знал о нем. Не помогала и подсказка, что Дзисай является признанным последователем Тоды Сэйгэна. В конце концов самурай, с которым Матахати познакомился в пути, что-то припомнил:

– Я слышал о Дзисае, он должен быть глубоким стариком, если вообще жив. Говорили, что он будто бы ушел на восток и уединился, кажется, в деревне в Кодзукэ. Если тебе нужны подробности, пойди в замок Осака и спроси человека по имени Томита Мондоносё.

Мондоносё был одним из наставников Хидэёри в боевом искусстве и, как уверял спутник Матахати, происходил из того же рода, что и Сэйгэн.

Матахати решил воспользоваться весьма смутным указанием. В Осаке он снял комнату в дешевом постоялом дворе на одной из оживленных улиц и начал расспрашивать хозяина о Томите Мондоносё, служащем в замке Осака.

– Да, я слышал это имя, – ответил тот. – По-моему, он приходится внуком Тоде Сэйгэну. Он не личный наставник князя Хидэёри, а дает уроки фехтования некоторым самураям из замка. Вернее, преподавал. Говорят, несколько лет назад он уехал в провинцию Этидзэн. Да-да, именно так. Можно поехать в Этидзэн на поиски, но вдруг они окажутся пустыми. Лучше поговорить с Ито Иттосаем, а не пускаться наугад в длинное путешествие. Я точно знаю, что Томита изучал стиль Тюдзё под руководством Дзисая до того, как придумал собственный стиль.

Совет показался Матахати толковым. Начав поиск Иттосая, он снова зашел в тупик. Иттосай жил до недавнего времени в маленьком доме в Сиракаве, на восточной окраине Киото, но потом куда-то исчез, и его не видели ни в Киото, ни в Осаке.

Решимость Матахати поостыла, и он было прекратил поиски. Блеск и суета городской жизни подогревали его честолюбие, волновали молодое воображение. Перед ним распахнут город, а он должен тратить время на розыск родственников погибшего? Здесь было чем заняться – всюду требовались молодые люди. В замке Фусими власти методично осуществляли политику Токугавы. Тем временем в замке Осака военачальники набирали ронинов, чтобы создать армию. Действовали они, конечно, не явно, но довольно свободно, так что любой об этом знал. Действительно, ронинам в Осаке жилось лучше, чем в другом замковом городе страны.

Ошеломительные слухи ходили по городу. Например, говорили, что Хидэёри тайно снабжает деньгами беглых даймё – Гото Матабэя, Санаду Юкимуру, Акаси Камона и даже коварного Тёсокабэ Моритику, который теперь снимал дом на узкой улочке на окраине города.

Несмотря на молодость, Тёсокабэ обрил голову на манер буддийских монахов и принял имя Итимусай – «Человек одной мечты». Таким образом он дал понять окружающим, что заботы бренного мира его уже не волнуют, и проводил время в утонченных развлечениях. Все, однако, знали, что на службе у него состоят около восьми сотен ронинов, уверенных в том, что, когда пробьет час, Тёсокабэ восстанет, дабы отомстить за своего покровителя Хидэёри. Поговаривали, что все его расходы, включая жалованье ронинов, оплачивал Хидэёри из личных средств.

Матахати прожил в Осаке два месяца, поняв, что этот город подходит ему. Именно здесь он ухватится за соломинку, которая принесет ему успех. Впервые за многие годы он чувствовал себя сильным и бесстрашным, как перед уходом на войну. Матахати вновь был здоровым и бодрым, его не беспокоило то, что деньги убитого самурая таяли. Он верил в свое счастье, а каждый день дарил радость. Матахати не покидало ощущение, будто вот-вот он вскарабкается на скалу, где на него посыплется золото.

Новая одежда! Вот что ему нужно. Матахати купил одежду с иголочки, тщательно выбрав ткань потеплее, потому что надвигалась зима. Решив, что постоялый двор дороговат, он снял комнату у седельщика неподалеку ото рва Дзюнкэй, а ел в городских харчевнях. Он осмотрел все, что хотел, возвращался к себе, когда хотел, порой не ночевал дома. Предаваясь счастливой беззаботности, Матахати внимательно приглядывался к людям, выискивал знакомого, который помог бы ему поступить на хорошую службу к влиятельному даймё.

Ограниченность средств вынуждала Матахати быть экономным. Он считал, что сейчас ведет себя разумнее, чем когда-либо прежде. Истории о самураях, недавно месивших грязь на поденщине на строительстве, а теперь разъезжающих по городу с пышной свитой в двадцать человек и запасной лошадью, подстегивали воображение Матахати.

Порой Матахати впадал в уныние. «Мир – это каменная стена, – думал он. – Камни пригнаны так плотно, что нет ни щелки, в которую можно было бы протиснуться». Тоска быстро проходила. «О чем я? – рассуждал он. – Всегда так кажется, пока не подвернулся удобный случай. Трудно пробиться к счастью, но если повезет…»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});