Рейтинговые книги
Читем онлайн Генералы и офицеры вермахта рассказывают. - В.Г. Макаров

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 ... 211

Самым ужасным было положение в госпиталях. Профессор Зауербрух[424] в своем письме к коменданту Берлина рисовал ужасную судьбу раненых. Являясь старым фронтовым солдатом, я знаю, насколько жестока современная война. Однако то, что пережил Берлин, превосходит все. Ранним утром наш командный пункт в Гогенцоллерндам был обстрелян, и нам пришлось переехать в Бендерблок.

Вечером 27 апреля мне стало совершенно ясно, что имеются только две возможности: капитуляция или прорыв. Дальнейшее продолжение борьбы в Берлине означало преступление. Моя задача заключалась в том, чтобы при очередном обсуждении обстановки в имперской канцелярии обрисовать Гитлеру всю бесперспективность дальнейшей борьбы, и добиться согласия на сдачу Берлина.

В 22 часа 27/IV-[19]45 г. в кабинете Гитлера происходило обсуждение обстановки. Я начал с изложения стратегической обстановки противника. По данным разведки моего корпуса, русская танковая армия, действовавшая в южной части Берлина, была заменена стрелковой армией. Можно было предполагать, что русское командование бросило эту танковую армию навстречу 12-й армии. Генерал Венк после первых успехов вел тяжелые оборонительные бои юго-западнее Потсдама. Берлин был окружен, и не чувствовалось никакого отвлечения сил с помощью четырех наступающих групп. На освобождение Берлина от блокады нельзя больше рассчитывать.

В этой связи я указывал на большую опасность, которая грозила частям, благодаря немецкой пропаганде. До последнего времени в Берлине имелись газеты с заголовками: «Многочисленные армии спешат для освобождения Берлина от блокады». Вскоре части узнают, что было правдой и что вымыслом.

Геббельс прервал меня, возмущенно сказав: «Не хотите ли Вы бросить мне упрек!?» Я должен был сдерживать себя, чтобы ответить спокойно: «Являясь командующим войск, я считаю своей обязанностью указать на эту опасность». Борман успокоил Геббельса. Это столкновение произошло в присутствии Гитлера, однако, он не сказал ни слова.

В этот момент в кабинет ворвался государственный секретарь Науман и, прервав мой доклад, в большом возбуждении доложил: «Мой фюрер, стокгольмский радиопередатчик сообщил, что Гиммлер сделал предложение англичанам и американцам о капитуляции Германии, и получил от них ответ, что они только тогда будут согласны вести переговоры, если к этому привлекут третьего партнера — Россию».

Воцарилась тишина. Гитлер стучал своими тремя карандашами по столу. Его лицо исказилось, в глазах был виден страх и испуг. Беззвучным голосом он сказал что-то Геббельсу, похожее на слово «предатель». Некоторое время царило неприятное молчание, затем Кребс тихим голосом предложил мне продолжить свой доклад.

Я продолжал докладывать. Оба аэродрома в Берлине, Темпельгоф и Гатов были потеряны. Сооруженный в Тиргартене запасной аэродром в связи с большим количеством воронок от бомб и гранат, был пригоден только частично для вылета отдельных самолетов. Снабжение Берлина стало возможно только с воздуха. Почти все большие продовольственные склады, включая западный порт, 26 и 27 апреля перешли в руки противника. Уже чувствовался недостаток в боеприпасах.

Так как несколько недель тому назад в Восточной Пруссии мне пришлось пережить разгром целой армии на небольшом участке, для меня не составило труда нарисовать картину ближайших дней. Но на этот раз положение должно было быть еще ужаснее, так как судьбу частей должно было разделять гражданское население. Я нарисовал страшную участь раненых, и зачитал письмо профессора Зауэрбрух.

Прежде, чем я собирался подвести итог всему сказанному, Гитлер прервал меня: «Я знаю, к чему Вы клоните», и выступил с длинным объяснением, почему Берлин необходимо защищать до последнего момента. Его выступление изобиловало продолжительными паузами, во время которых несколько раз вмешивался Геббельс, подчеркивая то, что было сказано Гитлером.

Краткое выступление Гитлера сводилось к следующему: «Если Берлин попадет, в руки противника, то война будет проиграна. По этой причине я нахожусь здесь, и отклоняю решительным образом всякую капитуляцию». На этот раз от предложения выйти из окружения путем прорыва я решил отказаться. В виду того, что было уже 2 часа ночи, нас отпустили. У Гитлера в кабинете остались — он сам, Геббельс и Борман.

Мы, все остальные, уселись рядом в другой комнате, и начали обсуждать предательство Гиммлера. В конце разговора я развил план прорыва из Берлина. Кребс проявил к этому большой интерес. Он дал мне задание разработать план прорыва, и доложить о нем на следующем совещании. Его интерес был настолько велик, что он попросил у меня проект, чтобы внести собственные замечания.

Разработка плана прорыва производилась утром 28 апреля на командном пункте в Бенделерблоке. Прорыв предполагался тремя волнами с двух сторон через гавелевские мосты южнее Шпандау. В третьей волне должен был находиться Гитлер со своим штабом.

В полдень мой начальник штаба, полковник фон Дюпфинг, поехал в имперскую канцелярию, и представил генералу Кребс проект. Кребс одобрил этот план. Между тем положение осложнялось. Кольцо вокруг Берлина сжималось все больше и больше. В 22 часа 28/IV-[19]45 г. снова состоялось обсуждение стратегической обстановки.

Количество слушателей уменьшилось. Отсутствовали два адъютанта, полковник фон Белов и майор Иоганнмеер. Говорили, что их послали из Берлина с важными документами. Как и каким путем они покинули Берлин мне не удалось узнать. Видел ли я в последней группе группенфюрера Фегелейна 28 или 29 апреля, я не могу сказать со всей определенностью. О его расстреле по приказу Гитлера мне стало известно только через несколько месяцев в Москве.

На этот раз, в виду того, что в войсках заметно ощущался недостаток боеприпасов, и снабжение города с воздуха не было достаточным, для меня не составляло трудности перейти к предложению о прорыве. Кребс занял положительную позицию по этому вопросу.

Гитлер долго раздумывал, затем усталым, безнадежным голосом сказал: «Чем может помочь этот прорыв? Нужно ли мне скитаться где-нибудь по окрестностям, и ждать своего конца в крестьянском доме или в другом месте. Уж лучше в таком случае, я останусь здесь».

Теперь было все понятно. Речь шла о своей личности, о своем «Я». В таком же духе были замечания Геббельса: «Конечно, мой фюрер, совершенно верно!»

Я ожидал всего, но только не такого объяснения. Во имя того, чтобы иметь возможность как можно дольше отсидеться в безопасности в бомбоубежище, многие тысячи людей с обеих сторон должны были приносить жертвы на фронте в этой преступной борьбе.

Я покинул Имперскую канцелярию в озлобленном настроении. Быстрыми шагами драма приближалась к своему концу. Снабжение с воздуха в ночь с 28 на 29 апреля не принесло почти никаких результатов: было подвезено всего лишь 6 тонн боеприпасов, среди них 8—10 фаустпатронов, 15—20 зарядов для артиллерии и небольшое количество медикаментов.

Войска все настоятельнее требовали подвоза боеприпасов. Связь с отдельными участками обороны могла быть осуществлена только с помощью офицеров-ординарцев, которые должны были передвигаться пешком, так как ехать на машинах по Берлину не представлялось никакой возможности.

Мы со своим командным пунктом находились на главной оборонительной линии. Напротив нас, на другой стороне канала Ландвера находился противник. Здание рейхстага было потеряно. На Потсдамской площади сосредоточились неприятельские пулеметы.

Пробегая под обстрелом пулеметов и гранатометов, я весь в грязи добрался до Имперской канцелярии. Было уже 22 часа 29-го апреля. Жизнь в подземном бомбоубежище была похожа на командный пункт на фронте. У собравшихся в кабинете для обсуждения положения настроение было подавленное. Гитлер, осунувшийся еще больше, чем до сих пор, тупо глядел на лежавшую перед ним оперативную карту.

Я, высказав известное положение о том, что даже самый храбрый солдат не может сражаться без боеприпасов, просил настойчиво, насколько это было возможно, чтобы Гитлер разрешил начать прорыв. Свое выступление я закончил словами: «Прорыв удастся, если нам навстречу пойдет ударная группа».

С горькой иронией в голосе Гитлер заявил: «Посмотрите на мою оперативную карту. Все здесь нанесено не на основании сведений собственного Верховного командования, а на основании сообщений иностранных передатчиков. Никто нам ничего не сообщает. Я могу приказывать что угодно, но ни один приказ мой больше не выполняется».

Кребс оказывал мне поддержку в моих стараниях получить разрешение на прорыв, однако, в очень осторожной форме. Наконец было принято решение. При дальнейшем отсутствии снабжения с воздуха, войска могут прорываться мелкими группами. Однако с условием, что все эти группы должны все же продолжать и дальше борьбу, где только представится возможным. О капитуляции не может быть и речи.

1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 ... 211
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Генералы и офицеры вермахта рассказывают. - В.Г. Макаров бесплатно.
Похожие на Генералы и офицеры вермахта рассказывают. - В.Г. Макаров книги

Оставить комментарий