Тени старого Тбилиси - Инга Александрова

оказывались моими любимыми. Мы часами могли бродить на ВДНХ, он казался мне таким правильным, таким хорошим, надежным, справедливым.

Он поцеловал меня первый раз на третьем свидании, на пятом — я позвала его к себе, и он остался. Через месяц он приехал ко мне с сумкой, еще через месяц — с чемоданом. Наши отношения развивались очень ровно, мы словно обрели друг в друге то, чего так не отчаянно не хватало в жизни — тишины и спокойствия. Мы были друг для друга безопасной гаванью, только мне спустя пару лет в этой гавани стало очень тесно.

Отношения затухали. Наши разговоры сводились к обсуждению бытовых вопросов вроде того, почему я купила такую дорогую колбасу, он перестал дарить мне цветы и подарки, и даже секс стал редкостью.

Именно поэтому его предложение руки и сердца стало для меня полной неожиданностью. Умом я понимала, что все идет к этому, свадьба и дети должны были стать логичным завершением нашей истории. Но сердце подсказывало — это путь в никуда.

Я знала, что выйду за него замуж и превращусь в свою мать. Я буду не любить своего мужа, буду срываться на детях. Я никогда не признаюсь, что я сама сделала неправильный выбор, но буду считать себя жертвой непреодолимых жизненных обстоятельств, карьеру которой поломали муж и дети. А ведь моя мама — талантливая певица, она выступала в казачьем хоре и могла сделать там хорошую карьеру, но в свое время выбрала семью.

Что делать, я не знала. Мне было жалко Пашу — я понимала, что не любила его, но мы через многое прошли вместе. Он был искренне рядом, когда умер мой старый кот Шнайдер, поддерживал меня, когда я была в депрессии из-за того, что мне не дали повышение. Он падал вместе со мной, когда я заваливалась в скользких сапогах в сугробы, и тащил меня на себе с новогоднего корпоратива, когда я перебрала с дагестанским коньяком.

Паша был нелюбимым — но он был родным мне человеком. И что мне было с ним делать, я не знала. Поэтому, наверное, и сбежала. И поэтому, наверное, я вообще обратила внимание на этого долговязого, невоспитанного и необразованного парня с гитарой и отсутствием перспектив в жизни.

Но почему меня так зацепило это его “ты мне понравилась не в том смысле…”?

Лучше всего мне было бы с ним не общаться, но мне очень хотелось разгадать тайну дневника. Настоящая это была причина или нет, но я понимала — Ника мне действительно был нужен.

Глава 8.1

— Гванца, что случилось?

Я вернулась домой и обнаружила последствия какого-то грандиозного скандала. Стол во дворе дома был перевернут, стулья разбросаны, кофейные чашки валялись на земле. Гванца, раскрасневшаяся и очень взволнованная, металась по двору и продолжала громко кричать. Что именно, я не понимала, но была почти уверена, что она сыплет проклятиями.

— Гиорги! — крикнула она куда-то в глубину двора, подняла один стул и села. — Эка, дорогая, бери стул, садись.

Через минуту во дворе появился Гиорги и, не задавая лишних вопросов, поставил стол на место. Украдкой он улыбнулся мне так, чтобы Гванца не заметила, и довольный ушел обратно к себе в комнату.

— Что тут у вас случилось?

— Представляешь, Софико заявила, что Гиорги должен жениться на Нуце!

— Кто?

— Ну Софико, моя соседка. Нуца — это ее дочь, я же тебе рассказывала!

Я начала смутно вспоминать о девушке, которая жила с матерью в том же дворе, что и я. Еще пару дней назад Гванца сама говорила о том, что Софико была бы для нее идеальной невесткой, а потому я снова ничего не поняла.

— Ты говорила, что у Гиорги есть невеста?

— Вот именно! Мало ли чего хочет Нуца! Между нами говоря, она та еще…

— Но ты говорила, что Софико будет тебе хорошей невесткой…

— Кто, Софико? Да ни за что в жизни я с ней не породнюсь! Слышала, стерва, никогда вам не видать моего Гиорги! — последнюю фразу она произнесла особенно громко, чтобы Софико услышала.

— Вы что, поругались? — я была очень удивлена такой резкой перемене настроения Гванцы, зато теперь поняла, почему Гиорги так довольно улыбался.

— Нельзя вмешиваться в дела детей. Хотят жениться — пусть женятся по любви. Без любви не бывает счастья.

Я смотрела на Гванцу и думала о дневнике, который лежал в моей сумке. Гванца говорила, что никогда не любила своего мужа Гиорги, и мне очень хотелось у нее спросить, а в кого она была влюблена? Почему ее судьба сложилась именно так? Жалеет ли она, хотела ли что-нибудь изменить?

“Паша — идеальная кандидатура, ты будешь дурой, если не согласишься” — всплыли в голове слова моей матери. Успешный, добрый, правильный, перспективный.

— Гванца, мне кажется, это очень правильное решение.

— А ты почему не замужем? — вдруг спросила меня Гванца с претензией, и я от неожиданности сначала растерялась. — Красивая, молодая, умная. Есть у тебя жених?

— Ну, да… Но… Я еще не знаю, — я себе не могла ответить на этот вопрос, а уж малознакомой мне женщине — тем более.

— Грузин?

— Что? Нет! Там, в Москве.

— И как он тебя сюда отпустил одну?

— Ну, я не спрашивала.

— Значит, не хочешь за него замуж? Сбежала? Хочешь, дам совет?

— Да, конечно.

— Если не любишь, уходи. Ты всю жизнь будешь об этом жалеть.

— Ты жалела? — я не стерпела и задала вопрос, который мучал меня все это время.

— Я?

— Ты говорила, что не любила своего мужа…

— У меня не было выбора, в наше время. А у вас сейчас — есть. Если ты можешь выбрать быть счастливой, выбирай. Не слушай, что говорят другие. Думаешь, мне не нравится эта девочка, которую привел Гиорги? Нет, она хорошая девочка. Но я ему об этом никогда не скажу, — довольно заявила Гванца и скрестила руки на груди.

— Почему? — я улыбнулась.

— Пусть старается!

Все-таки грузинки — это отдельный вид искусства быть женщиной.

Глава 9. Сомнения

— Беляева, ты совсем совесть потеряла?!

Дашка вместо приветствия обрушилась на меня с гневными претензиями. В общем-то, она была права — за то время, что я находилась в Тбилиси, я действительно ни разу ей не позвонила. Город увлек меня своими лабиринтами спусков и подъемов, тесными старинными улочками, ароматами хачапури и разговорами с соседями, с которыми я удивительным образом легко нашла общий язык.

— Даш, привет! Как ты? Прости, не звонила, совсем замоталась…

— Ко мне